Светлана Бондаренко - Неизвестные Стругацкие От «Страны багровых туч» до «Трудно быть богом»: черновики, рукописи, варианты. Страница 50

— То, что останется от Моллара, — сказал Юрковский, наглядевшись всласть, — не сможет оценить лукового супа. Все-таки мы с тобой хорошие ученые, Иоганыч. И знаем, как плохо не представиться капитану немедленно по прибытии.

— Я думаю, что Окада Сусуму лучше вообще не прилетать сюда, — добавил Дауге.

Юрковский кивнул.

Когда, спустя пять ужасных минут, Быков и Моллар подошли к лифту, капитан был багров и взъерошен. Моллар шел, засунув руки в карманы пестрой жилетки, и…

— Я, кажется, сошел с ума, — сказал Юрковский. — Он посвистывает.

— Да, — сказал Дауге. Во взгляде его светилось восхищение.

Моллар посмотрел на планетологов, подмигнул и пропел не громко:

— Les hirondelles, les hirondelles…

Капитан Быков ринулся в кабину лифта.

Стругацкие были недовольны и этим началом. Они начинают переделывать его, сокращать, но, так и не закончив исправления, отвергают и этот вариант.

Спу-17, семнадцатый по времени запуска на орбиту постоянный искусственный спутник Земли, представлял собой вполне автономную систему складов, заправочных станций, стартовых конструкций и жилых помещений, большею частью торовидных, вращающуюся вокруг общего центра тяжести. Спу-17 был крупнейшим межпланетным портом для рейсовых и исследовательских кораблей. Он был построен несколько лет назад, и здесь уже была размеренная налаженная жизнь, были свои старожилы и новички, были свои традиции и обычаи, существовали свои мнения и разногласия. Алексей Петрович любил Спу-17 и отлично знал многих работников Спу-17, и многие работники Спу-17 отлично знали его. Он даже пользовался некоторыми привилегиями на Спу-17. Он мог посещать диспетчерскую, присутствовать на совещаниях, которые проводил Директор Спу-17, и даже подавать советы. Возможно, это объяснялось тем немаловажным вообще в жизни обстоятельством, что постоянный экипаж Спу-17 был укомплектован главным образом однокурсниками и близкими товарищами Алексея Петровича по Высшей Школе Космогации, а также тем, что Алексей Петрович был одним из немногих тогда командиров кораблей на трансмарсианских трассах. Алексей Петрович сказал Страуту, что сам придет наблюдать за погрузкой «Тахмасиба», и вышел из рубки Диспетчерской. Диспетчерская соединялась с жилыми отсеками узким, овального сечения коридором с мягкими пружинящими стенами. На середине коридора Алексей Петрович встретился с двумя юношами, тащившими в Диспетчерскую какой-то механизм: в Диспетчерской монтировалась дополнительная система сверхманипуляторов. Механизм был похож на большую многолучевую звезду, цеплялся за стены, и юноши громко выражали свое недовольство друг другом. Увидев Алексея Петровича, они замолчали и прижали механизм к стене. Алексей Петрович вежливо поблагодарил и стал протискиваться между механизмом и противоположной стеной. В тот момент, когда лицо его оказалось вровень с покрасневшим от напряжения лицом одного из юношей, зажатого в неудобной позе позади механизма, раздалось звонкое «бом-памм» и затем длинное свистящее шипение. В коридоре потянуло холодом, и в лицо Алексея Петровича ударил воздух. Лицо юноши мгновенно сделалось белым как снег. Даже немного желтоватым. «Шшшшшшшш» визжал воздух, вырываясь из коридора в Пространство. Алексей Петрович схватил юношу за шиворот, дернул вперед и огромными скачками понесся по коридору, волоча его за собой. «Я сам! — завопил юноша. — Колька, беги!» Сейчас же загремели звонки сигнала противометеоритной тревоги. Алексей Петрович вышвырнул юношу из коридора в жилой отсек, обернулся и уперся ногой в закрывающийся люк. Надо было поглядеть, что случилось со вторым пареньком. Стены коридора уже покрылись инеем и клубились паром, но можно было разглядеть, что в коридоре остался только звездообразный механизм, а второй парень исчез за закрытым люком Диспетчерской. Алексей Петрович убрал ногу, и люк захлопнулся. «Все в порядке», — сказал он юноше. Затем он отправился к себе. Метеориты часто попадали в различные узлы ИС, но жертв никогда не было. Щели затягивались сами через пять минут после удара, затем приходили ремонтники и накладывали страховочные заплаты.

В его комнате сидел Михаил Антонович Крутиков и пил чай. Михаил Антонович был толст, лыс, красен и по обыкновению добродушен. Стол он придвинул к дивану. На столе стоял чайник и большая банка с вареньем, к которой была прислонена раскрытая книжка. Когда Алексей Петрович вошел, Михаил Антонович взял книжку и положил ее на диван.

— Здравствуй, Алешенька, — сказал он. — Садись чай пить.

— Здравствуй, штурман, — сказал Алексей Петрович. Он подтащил стул к столу и уселся напротив Михаила Антоновича. Он заглянул в банку с вареньем и с сомнением сказал: «Гм».

— Третий стакан пью, — торопливо сказал Михаил Антонович и стал наливать чай.

— Третий, значит, — сказал Алексей Петрович. Он отхлебнул горячего чая, зацепил ложечкой варенья и прищурился на штурмана.

— Третий, — подтвердил штурман, — Отличное варенье делает тебе твоя Антонина Николаевна.

— Я говорил со Страутом, — сказал Алексей Петрович. — В восемнадцать тридцать подавать «Тахмасиб» на погрузку.

Михаил Антонович взглянул на часы. Было десять пять.

— Успеется, — сказал он.

— Штурман, — сказал Алексей Петрович. — Где твои борт-инженеры, штурман?

Михаил Антонович опустил глаза и стал скрести ложечкой по блюдцу с вареньем.

— Иван на «Тахмасибе», — сказал он с запинкой, — Копается в вычислителе. Редкий парень, Алешенька. Из него выйдет о-отличный штурман. Он составил алгоритм.

— А где Колька? — прервал его Алексей Петрович.

— Колька… — штурман шарил глазами где-то поверх головы Алексея Петровича. — Коленька… это… Он, кажется… это…

— Он в радиорубке, штурман, — сурово сказал Алексей Петрович. — И ты это отлично знаешь. Ты его покрываешь, штурман.

— Ничего подобного, — сказал штурман, алея еще больше.

— Покрываешь. Мальчишка и месяца не пробыл на спутнике, а уже обжимается с какой-то вертихвосткой-радисткой. Уже на ты со всеми бабами на Спутнике. А ты его покрываешь.

— Она не вертихвостка, — запротестовал штурман. — Она очень славная девочка. Очень скромная и милая. И он с ней не обжимается, а беседует о… о кибернетике.

— Знаю я эту кибернетику! — рявкнул Алексей Петрович. — Черт знает что. Через восемь часов подавать корабль на погрузку, штурман жрет чай, один борт-инженер занимается исследованиями, другой крутится с девчонками. Черт знает что!

— Не ори, пожалуйста, — сердито сказал Михаил Антонович, подумал и добавил: — Черт возьми.

— Алексей Петрович отлично знал, что «Тахмасиб» был готов к погрузке уже два дня назад и что сердится он, собственно говоря, на Николая. Хотя, по совести, не стоило сердиться и на Николая. Парень превосходно справлялся с работой, только оказался редкостным проказником. В нем не было и следа отцовской сосредоточенности. Первый рейс, самостоятельный дальний рейс, Амальтея, Юпитер, Джей-станция, а он крутится вокруг девчонки. Как будто перед отъездом на курорт. Алексей Петрович вспомнил свой первый рейс. Десять лет назад, «Хиус-два», первый фотонный корабль. Волнение, бессонная ночь «на пороге». А для нынешних мальчишек это все равно, что ожидание электрички, два шестнадцать, Москва — Кратово, остановки по всем пунктам. Впрочем, может быть, так и нужно?

— Алешенька, — сказал Михаил Антонович. Он уже поостыл от непривычной вспышки раздражения и, как всегда в таких случаях, просил мира. — Алешенька, ведь сейчас наши мальчики приезжают.

— Да, — сказал Алексей Петрович. — Я и то смотрю, запаздывают.

Десять лет мы не виделись, подумал Алексей Петрович. Пошли по разным дорогам. И отпуска у нас были в разное время. Один раз я чуть не поймал Володьку, но оказалось, что он уже вылетел накануне. Не мог подождать несколько дней. Это было три года назад на Таймыре. Я жил потом в комнате Юрковского и нашел его письмо ко мне, которое он забыл отправить. А потом в Новосибирске я слышал, как объявляли по радио о его докладе в Доме Ученых, но нужно было улетать на Юпитер. Все на тот же Юпитер, на Джей-станцию. И с Дауге та же история. Пока он отлеживался по черноморским и средиземноморским курортам после поцелуев Урановой Голконды, я продирался через тернии науки в Высшей Школе, а затем он снова вышел в Пространство и долго работал на Венере вместе с Юрковским. Они все время работали вдвоем, он и Юрковский, и они год назад ухитрились слетать на Амальтею. Наши корабли встретились в Пространстве и прошли на расстоянии каких-нибудь десяти тысяч километров друг от друга… Тесен мир, тесно даже Пространство, но трудно встретиться, если одни — планетологи, а другие — рейсовики. Хорошо еще, что хоть Миша — штурман. Алексей Петрович с удовольствием посмотрел на штурмана. Десять лет…