Мартиросян А.Б. - Cталин после войны. 1945 -1953 годы Страница 50

29 июля 1944 года Президиум Верховного Совета СССР наградил Сталина высшим советским полководческим орденом «Победа» с формулировкой «за исключительные заслуги в организации и проведении наступательных операций Красной Армии, приведших к крупнейшему поражению германской армии и коренному изменению положения на фронте борьбы с немецко-фашистскими захватчиками в пользу Красной Армии». Вторым орденом «Победа» Президиум Верховного Совета СССР наградил Сталина 26 июня 1945 года с формулировкой «за исключительные заслуги в организации всех Вооруженных Сил Советского Союза и умелое руководство ими в Великой Отечественной войне, закончившейся полной победой над гитлеровской Германией». В Советском Союзе только три человека дважды были награждены орденом «Победы» - Маршалы Советского Союза И.В. Сталин, A.M. Василевский и Г.К. Жуков.

На следующий день после награждения вторым орденом «Победа», 27 июня 1945 года, Маршалу Советского Союза Иосифу Виссарионовичу Сталину было присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина (второго) и медали «Золотая Звезда» как «возглавившему Красную Армию в тяжелые дни защиты нашей Родины и ее столицы Москвы, с исключительным мужеством и решительностью руководившему борьбой с гитлеровской Германией ». На бюсте работы скульптора Яцыно Сталин изображен в распахнутой шинели, а на кителе видны две звезды Героя - Соцтруда и Советского Союза, чего в действительности никогда не было.

Сталин никогда не носил Звезду Героя Советского Союза, не считая себя достойным этого звания, так как считал, что поскольку он лично не принимал участия в боевых действиях на фронте и не совершал каких-либо подвигов на фронте, у него нет права на такое звание. Кстати говоря, узнав об этом награждении, он выразил крайне резкое недовольство этим и произнес в адрес не в меру расторопных, устроивших издание такого указа, резкое слово - «подхалимы».

Одновременно с присвоением звания Героя Советского С4юза по письменному представлению командующих фронтами Сталину было присвоено высшее воинское звание - Генералиссимус Советского Союза. Кстати говоря, попутно хотели учредить и орден Сталина, однако Иосиф Виссарионович до глубины души возмутился таким подхалимажем и категорически отверг такое предложение.

В 1949 году в связи с юбилеем - 70-летием - Сталин был награжден третьим орденом Ленина. Это была последняя награда в его жизни.

Итого 9 орденов и 5 медалей -14 наград, среди которых ни одной иностранной. Откровенно говоря, в сравнении с многопудовыми «иконостасами» тех же маршалов и генералов Победы - чрезвычайно не густо. Ну, а уж если сравнивать с незабвенным Леонидом Ильичом Брежневым, обладавшим 120 наградами, так и вовсе был обделен товарищ Сталин, как он сам же приказывал себя называть в ответ на попытки обращаться к нему «товарищ Генералиссимус Советского Союза».

Вот так Сталин и «любил себя награждать». А из имевшихся наград более всего ценил звание Героя Социалистического Труда. Потому как был созидатель!

Миф № 189.

Сталин никогда не признавал свои ошибки.

Миф № 190.

Сталин всегда сваливал свои ошибки на других.

Миф построен на пустом месте. Как, впрочем, и многие другие. Несть числа этим пустопорожним и глупым байкам. Потому как умный и сильный человек всегда обладает мужеством и волей признать свои ошибки. А Сталин и был таким. Внемлите, пожалуйста, содержанию отрывка из долго не издававшейся книги выдающегося советского конструктора артиллерийских систем В.К. Грабина - «Оружие победы» (М., 1989, с. 537-539).

«Работа спорилась. Ничто не предвещало грозы, которая уже собиралась над нами. В декабре 1941 года на завод приезжал Ворошилов. Целый день мы с ним ходили по цехам, не успели даже пообедать. Клименту Ефремовичу очень понравилось все, что он видел. "Это вы здорово сделали, молодцы!" - похваливал он. А 4 января (1942 г. - Л. М.) меня вызвали на заседание ГКО. Вот и представился долгожданный случай, когда можно будет доложить И.В. Сталину о пушке ЗИС-3, а возможно и показать ее, подумал я. Нужно разрешение наркома Д.Ф. Устинова. Дмитрий Федорович незадолго до того был на заводе и ознакомился с состоянием производства. Он видел, что завод не только выполнит обещанное на декабрь пятикратное увеличение выпуска пушек, но и перевыполнит. К тому же в сборочном цехе он наблюдал за сборкой ЗИС-3. Завод попросил наркома разрешить доставить пушки в Москву, и он незамедлительно разрешил.

Ворошилов на заседании ГКО не присутствовал. Заседание Государственного Комитета Обороны сразу превратилось в резкий диалог между Сталиным и мною. Вся наша работа подверглась очень острой и несправедливой критике, а меня Сталин обвинил в том, что я оставлю страну без пушек. Я отстаивал позицию коллектива до последнего. Атмосферу этого заседания может вполне характеризовать лишь один эпизод. В очередной раз, когда я пытался возразить Сталину и защитить правильность выбранной нами позиции, обычная выдержка и хладнокровие изменили ему. Он схватил за спинку стула и грохнул ножками об пол. В его голосе были раздражение и гнев.

- У вас конструкторский зуд, вы все хотите менять и менять! - резко бросил он мне. - Работайте, как работали раньше!

Таким Сталина я никогда не видел - ни прежде, ни позже.

ГКО постановил: нашему заводу изготавливать пушки по-старому. В тяжелом и совершенно безнадежном настроении покинул я Кремль. Меня страшила не собственная моя судьба, которая могла обернуться трагически. Возвращение к старым чертежам и старой технологии неизбежно грозило не только резким снижением выпуска пушек, но и временным сокращением их производства вообще. Вот теперь-то страна действительно останется без пушек!

Ночь я провел без сна в бомбоубежище Наркома вооружения. Выполнить приказ Сталина - беда. Но как не выполнить приказ самого Сталина?! Выхода не было.

Рано утром 5 января, совсем еще затемно, ко мне подошел офицер и предложил подняться наверх, к телефону. Я не пошел: если хотят арестовывать, пусть арестовывают здесь. Тяжелая апатия охватила меня, мне уже было все равно. А в том, что меня ждет, я почти не сомневался: мой спор со Сталиным носил - если не вникать в его суть - характер вызова, а квалифицировать его как саботаж или вредительство - за этим дело не станет.

Через некоторое время офицер появился снова.

- Вас просят к телефону, - повторил он и доба

вил: С вами будет говорить товарищ Сталин.

Действительно, звонил Сталин. Он сказал:

- Вы правы…

Меня как жаром обдало.

- То, что вы сделали, сразу не понять и по досто

инству не оценить. Больше того, поймут ли вас в бли

жайшее время? Ведь то, что вы сделали, это революция

в технике. ЦК ГКО и я высоко ценим ваши достиже

ния, - продолжал Сталин. - Спокойно заканчивай

те начатое дело.

Что же произошло? Ночью, после грозового заседания ГКО, Сталин, по-видимому, созвонился или встретился с Ворошиловым, и тот рассказал ему о наших делах, обо всем, что видел собственными глазами. Но к этой мысли я пришел лишь впоследствии, сопоставив события. А тогда, слыша в телефонной трубке слова Сталина, я сообразил, что сейчас, именно сейчас тот самый подходящий момент, когда можно поднять вопрос о нашей «незаконнорожденной» - о ЗИС-3. Да, это был на редкость подходящий момент. И я подробно доложил о пушке, просил посмотреть ее. Сталин хоть не сразу, но дал согласие

ЗИС-3 и Ф-22УСВ для сравнения были доставлены в Кремль. На осмотр пришли Сталин, Молотов, Ворошилов и другие члены ГКО в сопровождении маршалов, генералов, ответственных работников Наркома обороны и Наркомата вооружения. Все были одеты тепло, кроме Сталина. Он вышел налегке - в фуражке, шинели и ботинках. А день был на редкость морозный. Меня это беспокоило: в трескучий мороз невозможно в такой легкой одежде внимательно ознакомиться с новой пушкой.

Докладывали о пушке все, кроме меня. Я лишь следил за тем, чтобы кто-нибудь что-либо не напутал. Время шло, а конца объяснениям не было видно. Но вот Сталин отошел от остальных и остановился у щита пушки. Я приблизился к нему, но не успел произнести ни слова, как он попросил Воронова поработать на механизмах наведения. Воронов взялся за рукоятки маховиков и начал усердно вращать ими. Верхушка его папахи виднелась над щитом. «Да, щит не для роста Воронова», - подумал я. В это время Сталин приподнял руку с вытянутыми пальцами, кроме большого и мизинца, которые были прижаты к ладони, и обратился ко мне:

- Товарищ Грабин, жизнь бойцов надо беречь.

Увеличьте высоту щита.

Он не успел сказать, на сколько надо увеличить, как тут же нашелся «добрый советчик»:

- На сорок сантиметров.

- Да нет, всего лишь на три пальца, это Грабин и сам хорошо видит.