Андрей Мальгин - Советник президента Страница 51

- Передача не резиновая, - вновь из доброго следователя превратилась в злого Виолетта. – У нас уже отснято огромное количество материала с другими участниками фильма. Когда вы увидите передачу, вам понравится, не сомневаюсь.

- А я, честно говоря, сомневаюсь, - твердо заявила Валентина. – Когда мы сможем увидеть отснятый материал? Хрюкова сочла, что настала пора вмешаться. Она ждала этого вопроса, но решила, что в данной ситуации лучше нагло соврать: - Я обязательно вам позвоню, и вы все увидите и сможете высказать свое мнение. Ваше мнение будет решающим, - заверила она Валентину. Режиссерша закатила глаза. «Через мой труп» - подумала она. Когда за съемочной группой закрылась дверь, Маша тут же устроила разбор полетов. Она сказала родителям:

- Какие же вы все-таки козлы. Еще раз доказали. Сю-сю и сю-сю. А где борьба за гражданские свободы? Где преследования властей? И потом про свое образование я могла бы и сама рассказать. А когда ты, идиотка, завела речь о том, что якобы оберегаешь меня ото всего на свете, я вспомнила, как ты меня ударила по голове тазом, отчего я потеряла сознание. Ты, может, забыла, а я вот помню. И вообще у тебя какой-то словесный понос сегодня, мать. Все думали только об одном: как бы тебя заткнуть.

- Маша, отцепись, - раздраженно сказала ей Валентина. – Ты жужжишь, как навозная муха. Маша сняла с ноги тапок и запустила им в сторону матери. Потом пошла в кухню и засунула голову в холодильник. Там стояла целое блюдо пирожных, купленных, чтоб угостить телевизионщиков чаем. Машке повезло: о чае и пирожных забыли.     Перед сном, уже в постели, Валентина вспоминала обстоятельства своего знакомства с Игнатием. Телевизионщики своими наглыми вопросами невольно всколыхнули в ней прошлое. …Дубулты, дом творчества. Бар. Сидят и выпивают советские писатели. Валентина вошла в помещение вместе с приятельницей - поэтессой Татьяной Глушко. Это уже позже Глушко стала оголтелой предводительницей московских антисемитов и по этой причине работники Литфонда старались ей не давать путевок в дома творчества, чтобы она не устраивала там беспорядков. Но тогда еще и у Валентины, и у Глушко был общий интерес: подцепить кого-нибудь поименитей и в вихре веселья заодно уж и обтяпать некоторые свои делишки. Соединить, так сказать, приятное с полезным. Валентина некоторых из присутствующих в баре знала по работе в издательстве. Но не всех. Вот, например, сидит Игнатий Присядкин с неким евреем, оба в роговых очках, и громко спорят.

- Нет, что не говори, - вещал Присядкин, размахивая какой-то брошюрой, - традиционная медицина и в подметки не годится методу профессора Шнайдер! Она даже больных проказой излечивает! Что уж говорить о таких недугах, как воспаление легких или грипп.

- Игнатий, - укоризненно возражал ему собеседник, - воспаление легких вовсе не относится к легким недугам. Это серьезное заболевание. Уж поверь мне как врачу.

- А вот именно врачам я верить не желаю, – задиристо заявил Игнатий.

- Кто это? – шепотом спросила Валентина у своей спутницы, показывая на собеседника Игнатия.

- Это хирург Юлий Крендель, - тут же дала справку Глушко, - его недавно приняли в Союз писателей. Он прозаик, пишет о врачах. Говорят, очень хороший доктор. Хирург. В то время Татьяна Глушко еще могла назвать еврея хорошим доктором. Это потом у нее крыша съехала на почве жидомасонства. Валентина мигом придумала, как подкатиться к Присядкину (Крендель ее мало интересовал, так как приехал на отдых с женой). Она изобразила живейший интерес к теме разговора:

- Ой, - сказала она, приблизившись к Игнатию, - я много слышала о профессоре Шнайдере…

- Не «Шнайдере», а «Шнайдер». Она женщина. Лучшая женщина-экстрасенс. Даже лучше Ванги, - поправил ее Присядкин. В ту пору увлечение экстрасенсами было повальным. Но если некоторые просто интересовались занятной темой, многие превратились в настоящих фанатиков идеи. Как любые сектанты, они, хоть и стремились распропагандировать свое учение как можно шире, все же с большим подозрением относились к неофитам. Вот и Игнатий поинтересовался, не сумев скрыть недоверия: - А что, девушка, вы интересуетесь этой темой? - Очень интересуюсь! – соврала Валентина.

- Ну тогда почитайте книжку. Только верните, не заиграйте. Я потом вам еще дам. У меня их целый чемодан с собой.

- Девушка, осторожней, - прокомментировал со своего места Крендель, - это у него самиздат.

- Помолчи, - крикнул в его сторону Присядкин.

- Большое спасибо, – задохнулась от чувства благодарности Валентина, - А если у меня будут вопросы, можно я вам их задам. Вдруг я тут что-нибудь не пойму? Присядкин оглядел ее с головы до ног.

- Валяйте, - развязно сказал он, - Можете приходить ко мне со своими вопросами в любое время дня и ночи. «Ура» - подумала Валентина, но все же решила не откладывать дело в долгий ящик, а ковать железо, пока горячо: - Ой, извините, я не представилась, меня зовут Валя. А вы, наверное, Игнатий Присядкин? Я вас помню! Вы заходили к нам в издательство.

- Да, вы совершенно правы, я Игнатий Присядкин.

- Игнатий, можно я вас буду называть без отчества? - Ну разумеется, я и сам не помню, какое у меня отчество, - схохмил Присядкин. Он тогда еще не знал, что пройдут годы, и он действительно иногда будет забывать свое отчество.

- Игнатий, - пожаловалась ему Валентина, – у меня раскалывается голова. Вы не могли бы своими методами помочь мне – снять головную боль? - Да господи, элементарно! – обрадовался Игнатий. Он усадил Валентину на низкий стул, велел закрыть глаза. А сам стал ладонями водить у ее висков, причем не дотрагиваясь до них. Продолжалось это недолго - секунд тридцать, не больше.

- Ну как? – спросил он.

- Вы знаете, все прошло! Голова не болит! – воскликнула Валентина. Так как головной боли у нее изначально не было, восклицание получилось очень искренним. Тут к ней приблизился Крендель, наблюдавший за всей этой безобразной сценой со стороны бара и недоверчиво спросил:

- Девушка, у вас действительно прекратились головные боли?

- Да! – восторженно подтвердила Валентина и посмотрела на Игнатия влюбленными глазами.

- А в какой области у вас болело? – стал дотошно выпытывать доктор Крендель, - вот здесь? Или здесь? И какая это была боль – тупая или острая? Или может дергающаяся такая, знаете?

- Да перестань ты, - остановил его Присядкин.

- Ты же видел своими глазами, как я излечил Валю. Ты не можешь поверить очевидному. Я и тебя могу излечить, если попросишь.

- Нет уж, меня как раз не надо, - отшатнулся на всякий случай Крендель. Тут в разговор вступила Татьяна Глушко, молча наблюдавшая за развитием событий из-за стойки бара. Вопреки обычаю, она за это время не выпила ни грамма.

- Игнатий, - сказала она, - у меня вчера весь вечер и всю ночь было очень высокое давление. Я от этого кризиса никак не очухаюсь.

- Да, - подтвердил Крендель, - я вижу, что вы явно еще не отошли от гипертонического криза. Выглядите вы ужасно.

- Юлий, как можно говорить такое женщине, - укорил его галантный Игнатий.

- Да ладно, - махнула рукой Глушко, - я сама понимаю, как я выгляжу. Утром я еле встала.

- Ну а что ж ты мне вечером не позвонила? – бодро спросил у нее Присядкин.

- Я бы тебе помог. Глушко недоверчиво покачала головой, купила что-то в баре и ушла. А Крендель заинтересовался: - И как бы ты, Игнатий, ей помог?

- Снизил бы давление.

- По телефону?

- И по телефону мы можем.

- И на сколько же ты можешь по телефону снизить давление?

-Да на сколько угодно.

- И до нуля?

- И до нуля.

- Что же, - не унимался въедливый Крендель, - ты можешь по телефону убить человека?

- Почему это убить? - Нулевое давление, - торжествующе объявил Крендель, - это же смерть. Чтоб ты знал.

Присядкин смутился. Но быстро нашел выход из положения: - Настоящие экстрасенсы никогда не используют свой дар во вред кому-либо. Это просто исключено. Как только возникает угроза чьему-нибудь здоровью или тем более жизни, энергетические силы сами собой отключаются. Крендель недоверчиво покачал головой.

- А больше, девушка, у вас ничего не болит? – сказал Игнатий у Валентины.

- Болит, - многообещающе ответила она.

- А что болит? – и Присядкин подмигнул.

- А можно, я вам это наедине скажу? – ответила Валентина.

- О да, понимаю, понимаю, - закивал головой Присядкин, - врачебная тайна… Так это, кажется, у вас называется? – обернулся он к Кренделю.

- Смотря что ты имеешь в виду, - ответил тот.

- Ну пойдемте, девушка, вы мне расскажете и покажете, что у вас там не в порядке… И они пошли в Валентинину комнату… …Погружаясь в сон, Валентина вспоминала тот первый вечер, который она провела наедине с Игнатием в доме творчества в Дубултах. А потом ей приснилось, что Присядкин звонит ей домой из Кремля и по телефону снижает давление до нуля. И Валентина с телефонной трубкой у уха замертво падает со стула на пол… Естественно, она тут же с криком проснулась. Рядом мирно сопел Игнатий. Крик его не разбудил. В свете луны он был похож на только что вымытого, чистенького розового поросеночка. Ничего угрожающего в его облике не наблюдалось. И Валентина снова заснула.