Олег Попцов - Аншлаг в Кремле. Свободных президентских мест нет Страница 53

Еще из событий марта 2003 года. Очевидно, назревает третий передел собственности. Его премьер Михаил Касьянов берет под свой личный контроль.

Господа, надо не только делиться, но и знать, с кем делиться.

Симптомы правительственного кризиса. Михаил Касьянов разрывает несостоявшуюся связку «Греф — Кудрин». Он обвиняет министерство финансов в неспособности провести налоговую реформу. Алексей Кудрин отвечает премьеру. Все ждут оценок Президента. Нервная атака премьера на «питерскую команду». Расчет прост. Алексей Кудрин — от Чубайса, а Герман Греф — от Владимира Путина. Кто-то должен уйти в отставку. На своих местах остаются все.

Четверг, 20 марта 2003 года.

В ночь со среды на четверг началась война в Ираке. Время дипломатов кончилось. Началось время солдат. Вопреки несогласию ООН Америка начала войну. Мы живем в ином мире.

11 сентября 2001 года теракты, случившиеся в Нью-Йорке, потрясли мир. И, пожалуй, слов, наподобие «начался иной отсчет времени», «новое тысячелетие началось не 1 января, а 11 сентяб-ря 2001 года», в то время журналисты и политики не знали. 20 марта 2003 года претендует на аналогичную аттестацию. Как известно Россия, Франция и Германия воспротивились военному вмешательству и перекрыли американцам кислород в ООН.

Но и по сей день США экспортируют и насаждают свое понимание мироустройства, порой чуждое менталитету той или иной страны.

Возникает вопрос: почему экспорт социализма был плох, а экспорт весьма уязвимого американского правопорядка хорош? Любой диктат и подавление непременно вызывает протест цивилизованного мира, и объединенная Европа — шаг на этом пути.

5 апреля 2003 года. Летим в Европу и Америку. Всемирная выставка телевизионной и радиовещательной аппаратуры. Два адреса: Амстердам и Лас-Вегас. Техника, технологии, программный продукт нового поколения. Летим бизнес-классом, а в нем — куча знакомых лиц. Этих знаю по прежней работе на РТР, других встречал в коридорах Останкина, третьих видел у себя, в телекомпании ТВ Центр, которой руковожу. Российские представители зарубежных компаний тоже здесь, в бизнес-классе пассажирского авиалайнера. На удивление много «радийщиков». Летят на выставку сотрудники «Радио России», «Авторадио», радио «На семи холмах». Хорошо живем. При коммунистах вряд ли бы так дали разгуляться на казенный счет. Да и вообще при социализме за границу летали только избранные. Одним словом, завоевания демократии налицо здесь, в бизнес-классе самолета, летящего в Амстердам. Да и кормят неплохо.

Улетаю на выставку. А на сердце неспокойно. Война в Ираке миновала стадию сенсации. Обыденное состояние. Война ушла с первых полос газет, из начальных блоков телевизионных информационных программ, Война стала данностью жизни. Где-то взрываются дома, берут в плен солдат, череда пожаров, череда смертей. А я-то сначала в Европу, а потом — в Америку. Новинки техники электронных СМИ осмотреть. Ну и что?! Жизнь продолжается, подобным уже никого не удивишь. А если бы этим уничтоженным Некто был ты?!

Однако любая интерпретация событий происходит под увеличительным стеклом очевидного. То, что Ирак будет раздавлен, на этот счет нет сомнений.

Вопрос первый. Сколько понадобится дней, чтобы от Ирака осталась только контуры на географической карте?

Вопрос второй. Окажет ли Ирак достойное сопротивление, или американцы пройдут его в стиле походного марша?

Вопрос третий. Если оружие массового уничтожения есть, когда оно выстрелит? А если его нет? А если его нет, то вся операция вызовет яростный протест. Что они себе позволяют?

Именно опасное оружие в руках Саддама делало его исчадьем зла. Побывав в Ираке с группой инспекторов, глава миссии ООН Ханс Блике сказал: «Похоже, оружия нет». Что значит, похоже? Машина запущена. Остановить ее невозможно. Вы понимаете, какие это затраты? 400 тысяч солдат, несметное количество танков, тысяча самолетов. Их же не вернешь назад.

3 апреля 2003 года, накануне полета в Амстердам и Лас-Вегас у меня, наконец-то, состоялась давно намечаемая встреча с Георгием Боосом. Он — вице-спикер в Государственной Думе. Где-то месяца два назад позвонил мне и попросил дать кассеты с передачами Андрея Караулова «Момент истины», так или иначе связанными с деятельностью Германа Грефа. Встреча постоянно откладывалась. И вот я в кабинете парламентского начальника. Разумеется, знал, о чем пойдет разговор. Накоротке, двумя неделями ранее в разговоре со мной (мы обсуждали очередную острую тему), мэр Москвы Юрий Михайлович Лужков вдруг обронил: часом раньше ему звонил Алексей Кудрин, в то время — вице-премьер и министр финансов РФ. И, не скрывая своего раздражения по поводу передач Караулова, сказал: «Юрий Михайлович, мы же тоже можем осложнить вашу жизнь, перекрыть поток субвенций. Да и законы в пересчете на Москву мы можем скорректировать». Лужков нервно усмехнулся, однако ответил: «Алексей, ты что это, серьезно? Так и мы можем ответные действия совершить».

Георгий Боос мне все это пересказал. Вывод был лаконичен: «Олег Максимович, Караулов перешагнул допустимую грань. Его передачи в адрес правительства оскорбительны. Если Лужкову перекроют кислород, он пройдется по телеканалу катком. Вас уберут. И восторжествуют Ваши противники: Валерий Шанцев (в то время вице-мэр Москвы. — О.П.) и Сергей Ястржембский (в то время помощник президента РФ. — О.П.)».

Я ответил столь же категорично: «Я готов уйти в любой момент. И то, что эти люди хотели бы меня убрать, не есть новость. Как поведет себя Лужков, не берусь прогнозировать. Я готов к любой реакции мэра. И знаете почему? Я это уже проходил и с Борисом Ельциным, а несколько раньше с Михаилом Сусловым. Значит, в моей жизни появится еще один сюжет для будущей книги».

То, что Андрею Караулову не хватает воспитания, общей культуры, реальных фактов, — это правда. То, что он провокатор — правда вдвойне. Но все это — рисунок нового жанра затянувшегося в России безвременья. Он ведь театральный человек, окончил ГИТИС. Существует роль шута, героя-любовника, маленького человека, бунтаря, даже роль предателя существует. А Караулов вот выбрал роль провокатора. Любимая, кстати, роль, на которую политический сыск в России еще со времен создателя Третьего жандармского управления А. Х. Бенкендорфа назначал, как известно из учебников российской истории и документов архивов, в общем-то, талантливых, неглупых, но однозначно не лишенных скверности людей. Чего только Евно Азеф стоил! «Под него», своего добровольного агента, политический сыск в 1905 году в партии эсеров не только две «оппозиционные» газеты создал, но даже Боевую организацию (БО), обильно снабжая ее оружием и деньгами. А уж в КГБ СССР, как известно теперь из открытой печати, за честь почитали внедрить писателя, актера, режиссера в среду творческой интеллигенции. И подбирали самых словоохотливых, умеющих при всех «резать правду-матку» про власть. Говорят, нередко «чекисты» получали донос одного «стукача» на другого.

В случае с Карауловым, да и не только с ним, думаю, важно театр отделять от жизни. Власть этого понять не хочет, да и не может. Да и надо ли ей это? Ее восприятие журналистских «изысков» прямолинейно. Ельцин сдерживал себя и пережил «Куклы». Не закрыл, не запретил. Поэтому и до сих пор всю ситуацию со свободой слова в России сравнивают со временами Б. Н. Ельцина.

А убедили его в том, что он — гарант свободы слова в России мы с Михаилом Полтораниным еще весной 1992 года, когда критика власти на волне «отпуска цен» и массовых невыплат заработной платы стала «зашкаливать» все мыслимые пределы. Сначала он морщился, но очень скоро вжился в образ «гаранта». И стоял на своем. Хотя все не так просто, как кажется. Приближенные время от времени требовали от него расправы над «вольнодумцами». Не пошел на расправы. Даже упреков не делал. А говорили о нем в эфире и печатали в газетах достаточно лживых посылов, за которые и тогда вполне можно было «присесть» на год-полтора. Где сейчас эти смелые труженики эфира и газетной строки? Неужели все так хорошо в родном Отечестве, что остаются только слова «полного и глубокого удовлетворения»?

Да, журналистская эйфория девяностых годов незабываема. «Наконец к власти пришла наша власть!» Наяву все так и было. Закон и свобода слова, заявление Ельцина, что власть должна быть открытой. Но как только реформы забуксовали, власть заговорила другим языком: «журналисты клевещут на власть. На экране сплошная чернуха!» И очень скоро демократические СМИ признали: наша демократическая власть реагирует на критику так же агрессивно и нервно, как власть предшествующая, власть коммунистическая. А чего другого ждали? Все во власти, и «той», и «этой» до августа 1991 года носили в карманах красные партбилеты бессмертной КПСС. Так что, традиции. Особенно этот властный синдром взыграл в провинции. Там начали закрывать газеты, их просто разоряли, лишая государственного финансирования. Редакторов либо снимали с должностей «без выходного пособия», либо пугали беседами в прокуратуре.