Клод Дюфрен - Великие любовницы Страница 53

«Вы ведете себя, как безмозглая девчонка, – возмущалась Мария Терезия, – Поймите же, ваше положение накладывает на вас известные обязанности. Первейшим вашим долгом является не оспаривать никоим образом решения того, кто в настоящее время является вашим господином, то есть короля Франции. Не пристало вам, кому однажды придется править этой страной, подавать пример неповиновения своему монарху, если вы хотите, чтобы позднее ваши подданные вам подчинялись…»

Это было пророческое предупреждение, если подумать о буре, что спустя двадцать лет сметет монархию… В любом случае, призыва матери к порядку оказалось достаточно для того, чтобы поставить бунтарку на место. На приеме в честь послов она была, хотя ни разу за всю церемонию на губах ее не появилась улыбка. Зато стоявшая в нескольких шагах от Марии Антуанетты мадам Дюбарри вся светилась от счастья и чувствовала себя явно непринужденно в роли королевы левой руки. Даже если это происшествие и доставило ей неприятности, она не показала и виду, поскольку уже привыкла к таким историям.

Но дофина дофиной, а больше всего Жанну беспокоило здоровье Людовика XV. В течение 1772 года ему несколько раз становилось плохо, что вызывало у любовницы смертельный страх. Ведь заболей король серьезно, партия клерикалов, несомненно, смогла бы добиться ее изгнания от двора. И коль скоро королевский исповедник все время стращал своего духовного сына муками ада, Людовик не стал бы оставлять при себе объект греха. А положение Жанны осложнялось тем, что она по-прежнему оставалась официальной женой Гильома Дюбарри и, таким образом, совершала грех супружеской измены, имея Людовика в качестве соучастника оного греха… Положение было очень сложным, и из него мог быть единственный выход – если бы церковь согласилась расторгнуть брак Жанны, а король смог бы «узаконить» свою греховную связь священными узами брака…

Подумывал ли в то время Людовик XV о том, чтобы жениться на Дюбарри? Все говорит о том, что такие планы он вынашивал. Во всяком случае, слухи об этом ходили, и настолько упорные, что императрица Австрийская дала поручение одному из своих министров барону Пиклеру осведомиться об этом подробнее у Мерси-Аржанто:

«Говорят, что король и герцог д’Эгильон ведут напряженные переговоры с кармелиткой мадам Луизой, которая должна убедить Папу Римского расторгнуть брак мадам Дюбарри, чтобы она смогла выйти замуж за короля. Ее Императорскому Величеству совершенно безразличен успех этих переговоров, но она знает лишь то, что это – единственный способ успокоить совесть короля. Ее Величеству все же хотелось бы знать, насколько обоснованны эти слухи»[108].

Но даже если бы у короля и было намерение дать любимой женщине это высшее доказательство своей любви, он должен был бы очень скоро отказаться от этой затеи, принимая во внимание все те трудности, которые были с ней связаны. Как написал Андре Кастело, «никто не осмелился бы доложить мадам Луизе, какой на самом деле была жизнь Жанны до ее встречи с королем. Но вполне можно было представить себе, какой скандал во всей Европе могло вызвать сообщение о том, что христианнейший монарх задумал жениться, пусть и морганатическим браком, на бывшей “дойной корове”, которую подсовывал любому встречному ужасный Жан Дюбарри».

Поэтому Жанне оставалось удовлетвориться ролью официальной фаворитки, что было, в общем-то, не так уж и плохо, если учесть то, что ей это принесло. К своему уже довольно большому состоянию, к своим приличным владениям в начале 1773 года Жанна добавила покупку прекрасного особняка в Версале неподалеку от дворца. Церемония официального вступления во владение этим особняком дала графине возможность в очередной раз ослепить свое окружение великолепием… Великолепием, за которое, как всегда, заплатил Людовик XV…

Один из очевидцев этого новоселья не смог скрыть своего восхищения: «Было придумано столько всевозможных приятных сюрпризов для того, чтобы выразить мощное очарование мадам Дюбарри; среди прочих, поговаривали о страусином яйце, которое находилось посреди салона; графиню позвали поглядеть на это чудо. Когда она приблизилась к нему, яйцо внезапно раскрылось, и из него появился купидон с луком и стрелами. Все говорили, что даже одного его взгляда было достаточно для того, чтобы загореться любовью…»

Праздник продолжался всю ночь, присутствующим предлагали театральные представления одно очаровательнее другого. Естественно, такой выставленный напоказ шик, столько выброшенных на ветер денег вызвали суровое осуждение, к которому Жанна не пожелала прислушаться: она была опьянена своим триумфом. Как же было не закружиться ее голове, когда она за такое короткое время смогла добиться такого успеха? Как она могла сохранять хладнокровие для того, чтобы думать о будущем, когда настоящее улыбалось ей столь лучезарно? Как могла она предвидеть, что однажды станет героиней пьесы с весьма печальным концом? Находясь наверху власти, в ореоле королевского обожания, она считала, что ей не грозит никакая опасность. Раз так, то пускай себе интригуют завистники, пускай проклинают святоши. Графиня так прочно устроилась на троне королевы сердца, что больше уже не заботилась о том, чтобы сохранить хотя бы видимость брака с Гильомом Дюбарри. И она добилась официального развода, согласие на который ее снисходительный «муж» «монетизировал» по самому высокому курсу: помимо приличной суммы он получил крест Святого Луи… в награду за службу!.. При этом не было уточнено, о какой службе шла речь. Мудро, ничего не скажешь!

Да, действительно, когда начался 1774 год, ставший последним годом ее «правления», графиня Дюбарри была вознесена на высоты, о которых не могли и мечтать ее конкурентки. Однако недруги фаворитки не отказались от надежды когда-нибудь заменить ее соперницей, которая смогла бы послужить их планам. Эту надежду питала известная страсть короля к женщинам. Как мы уже видели раньше, ему случалось время от времени испытывать пресыщение постелью Жанны и отправляться на поиски других удовольствий. Но эти похождения не были продолжительными, а сравнение прелестниц с графиней всегда было в пользу фаворитки. Символичным поступком стала продажа Людовиком XV домика в Оленьем парке, служившего ему долгие годы «заповедником для дичи». Эта продажа означала, что он вознамерился вести более спокойную жизни, соответственно возрасту. Несмотря та то что король продолжал чувствовать себя превосходно, что у него была походка соблазнителя, для тех, кто видел его каждый день, было очевидно, что здоровье его ухудшалось. Его движения лишились былой резвости, прогулки верхом быстро его утомляли, а охота перестала нравиться. Жанна, естественно, замечала эти признаки, и они вызывали у нее живое беспокойство. Что могло приключиться с ней, если бы король умер? Что могло ждать ее при враждебном дворе?..

Всякий раз, когда эти мрачные мысли приходили ей в голову, молодая женщина старалась их прогнать и успокаивала себя как могла. Прежде всего, королю было всего шестьдесят четыре года, а его предшественник на троне Людовик XIV дожил до семидесяти семи… Правда, Король-Солнце, несмотря на свои любовные подвиги, был менее «расточителен» в этом плане, чем его правнук! Впрочем, коль скоро Людовик XV терял жизненные силы, не чувствовала ли Жанна себя отчасти в этом виновной? Ее способности к любовным утехам, разнообразие и обилие физических наслаждений, которые она давала любовнику, поспособствовали постепенному подрыву его здоровья. Именно по причине этой усталости, отмеченной в поведении короля, враги графини снова взялись плести заговор с целью удалить ее из королевского алькова. У них под рукой была некая голландская дама с аппетитными формами, которая только и желала вступить в соревнование. Парадоксально, но Мария Антуанетта, считавшая одно лишь присутствие Жанны оскорблением для ее добродетели, без колебаний примкнула к заговору, направленному на замену графини в качестве королевской любовницы. Ненависть, которую она испытывала к фаворитке, заставила ее забыть о своих моральных принципах. Но и эта попытка провалилась: хотя и с запозданием, но король стал верным одной женщине. Партия противников Дюбарри потерпела блистательное фиаско!

В конце апреля 1774 года Людовик, по-прежнему в компании Жанны, поселился в Трианоне. Казалось, что его охватила какая-то странная усталость: он больше ничего не желал, даже самой Дюбарри, несмотря на ее ласки и нежные слова, ей не удавалось его развлечь. Герцог д’Эгильон, наносивший королю ежедневные визиты, как-то предложил ему поохотиться в окрестностях. Вначале король отказался. Но потом, уступая настойчивости министра и поддержавшей его Жанны, Людовик XV согласился принять участие в охоте. Но не могло быть и речи о том, чтобы ему сесть на коня, и поэтому в охоте он участвовал, сидя в карете. Вечером, по возвращении, короля стало знобить, и он рано лег спать. Ночью он почувствовал себя плохо и позвал своего врача доктора Моннье. Тот не очень обеспокоился, но на всякий случай разбудил мадам Дюбарри, спавшую в соседней комнате. Охваченная паникой фаворитка немедленно примчалась, тревога, которую она чувствовала последние дни, превратилась в страшный испуг. Она устроилась рядом с кроватью любовника, полная решимости не покидать его.