Живой Журнал. Публикации 2017, октябрь-декабрь - Владимир Сергеевич Березин Страница 53

— Сокрушу! — с диким ревом он мгновенно ликвидировал дистанцию с рисковым парнем и мощным ударом в лоб снёс тому верхнюю часть черепа. Мозгов внутри почти не оказалось, поэтому особого шока зрители этой интересной сцены не испытали».

И вот теперь не поймёшь, откуда я это всё списал, пародия это была, или автор относился к тому что наделал серьёзно.

Поэтому я расскажу о Хрюках вообще и моих с ними встречах. И ещё это будет история про иллюстрации. Однажды мне подарили книжку — новый перевод Винни-Пуха на русский язык.

Я-то в принципе не против переводов. То есть, не против новых переводов известных вещей — поколения меняются, падают и вновь надеваются оковы цензуры и самоцензуры. Поколения растут, стареют и превращаются в прах. Только это был странный перевод и странная история — и всё началось с того, что меня разбудил телефонный звонок. Так часто бывает — герой должен проснуться в неубранной квартире с похмелья, жена ушла, он в долгах и пистолет неизвестно где.

Незнакомый голос говорит:

— Здравствуйте, я тут издал своего Винни-Пуха, хочу подарить…

А я спросонья плохо соображаю, уж думал, что покойный Алан Милн, Царство ему небесное, звонит мне откуда-то.

Впрочем, про перевод я знал, ходили слухи, что он — полный. Потому что Заходер какие-то главы выпустил, а другие — местами переставил. Но во всяком переводе встаёт вопрос с именами — и если один переводчик написал «Злодеус», то как бы получил пожизненный копирайт от мироздания, и следующий за ним начинает изворачиваться и придумывать «Снегояна Северуса» или что-то в этом роде.

Так вот, в новом переводе Пятачка звали Хрюка. Имя «Хрюша», понятное дело, уже было занято известной телевизионной звездой. На обложке этого нового издания изображён был маленький Хрюка в красных плавках и с ружьём — огромным, кремнёвым, с какими-то узорами на ложе. Не духовое это было ружьё — очевидно.

Однако, в тексте, на внутренних иллюстрациях жил самый настоящий Хрюка в полосатой короткой маечке, в которой мои знакомые женщины сразу признали топ. Так они и сказали: «Он в топике!»

Кроме топа на Хрюке ничего не было, так и сверкал он своим поросячьим окороком из-под топа. Причём в этом виде он махал лопатой, убирая снег.

Давным-давно, одна девушка говорила мне ласково: «Ну ты просто Хрюк на ёлке». Этим она хотела подчеркнуть мою неаккуратность. Но Хрюк, понятное дело, не Хрюка. Да и любимая девушка совсем не то, Понятно, что имена бывают разные. Вот был на одном месторождении инженерно-геологический человек Захер. Так и он писал в срочных телеграммах: «Срочно вышлите обсадочные трубы. Захер».

А, говорят, в другой геологической экспедиции была главбух, Леночка Балавас, вроде бы всё ничего… Только она на всех бумагах так и подписывалась — Е.Балавас… А на Новой земле, что тогда значилась, кстати, Московским военный округом, такой заместитель по снабжению с эстонской, по-моему, фамилией Келли-Пели. Этот снабженец время от времени слал разгневанные радиограммы типа: «Срочно доставьте…» за своей подписью. Ему как-то ответили коротко: «Борта не будет. Трали-вали».

Я это к тому рассказываю, что Хрюка Хрюке рознь. И на имена в жизни скидок не делают.

Поэтому я взбеленился и разругал новый перевод на чём свет стоит.

История получила странное продолжение. Несколько месяцев спустя, лёжа в больнице, я стащил у соседа-бандита эротическую газету, в которой, как и положено, был порнографический рассказ со всеми своими необходимыми атрибутами: «он вошёл в неё сильно и мощно», «она ощущала внутри себя его огромный член»… Посмотрел на фамилию переводчика и удивился ещё больше. Если я ничего не напутал, так это был тот самый. Изобретатель Хрюки.

Вот и не верь после этого предчувствиям.

Извините, если кого обидел.

08 ноября 2017

Змеиный язык (2017-11-08)

Карлсона боялись. Всех пришельцев с Севера боялись, но его — особенно.

Один купец говорил, что за морем встретил соотечественника Карлсона. Хитрый торговец, чьи доходы больше определялись варяжскими клинками, чем хитростью мены, рассказывал, что давным-давно сына конунга отдали к северным волхвам в обучение.

Отданным в учёбу на голову надевали рогатый шлем — и шлем сам определял, кому быть воином, кому законником, а кому заняться ведовством. Надетый на голову мальчика шлем зашипел, как вода на железной сковороде солеварни. И мальчик выучил змеиный язык и овладел искусством полёта с совами.

Но это осталось сказкой, болтовнёй чужого купца.

Когда его брата убили на юге, он пришёл княжить вместо него.

Наложницы, которых он брал неохотно, болтали, что язык молодого князя раздвоен на конце.

Он доставлял женщине неизъяснимое удовольствие, но потом та чахла и умирала в считанные дни.

Князя боялись, и боялись больше прочих варягов.

Свои боялись больше чужих, потому что свои знали его повадки лучше. Только один слуга боялся князя мало — оттого что в детстве его укусила змея. Отец отсёк ему поражённое ядом мясо, оставив навеки хромым. А хромому рабу жить плохо, и смерти он не боится вовсе.

Однажды из степи пришли хазары, они сгустились из летнего марева на горизонте, как призраки.

Пришельцы выжгли поля и угнали скот.

Среди воя и плача своих подданных один князь сохранял спокойствие, он не торопясь собрал дружину и вышел в поход.

По дороге дозорные поймали молодого хазарина. Тот ехал домой от византийских переписчиков с драгоценной ношей, рукописью словаря, расписанного византийцами, а украшенного и переплетённого персами. Словарь хранился в специальном ковчеге, и князь долго смотрел на эту диковину.

— Что записано там? — спросил он хазарина наконец.

— Всё, — просто отвечал хазарин.

— Вся жизнь?

— И вся смерть.

— И моя?

— И твоя, князь, — отвечал хазарин, открывая книгу. — Смотри, ты умрёшь от своего друга.

— У меня нет друзей, — ответил князь.

— Ты это говоришь.

И тогда князь, спрыгнув с коня и ещё не коснувшись сапогами земли, в развороте ударил мечом в конскую шею.

— Теперь их точно нет, — сказал князь, приблизив своё лицо к лицу хазарина, забрызганного конской кровью. — Отпустите его, пусть умрёт в степи.

После этого он сел на лошадь хазарина, и она сама понесла седока к своему дому.

Через много дней отряд достиг устья Волги и хазарской столицы. Князь встал лагерем рядом и в знак дружбы попросил