Андрей Дикий - Евреи в России и в СССР Страница 55

Но, констатируют сами евреи, «заботы о сохранении и развитии национальной культуры чужды еврейской интеллигенции Советской России. Ее мало огорчает то, что еврейские массы не питают должного доверия к еврейской школе и во многих случаях предпочитают посылать детей в школы русские, украинские, белорусские, так что еврейская школьная сеть слабо развивается». («Евр. Мир», 1939 г.)

В 1936 году сотрудник еврейской газеты «Дер Тог», Шульман, посетил СССР, чтобы убедиться, как стоит дело с развитием еврейской культуры в СССР. В Минске он поинтересовался работами еврейского отдела Белорусской Академии Наук. Во всех других отделах жизнь била ключом, а в еврейском Шульмана поразила мертвящая тишина. Секретарь Академии объяснил ему, что еврейский отдел успевает очень слабо за отсутствием желающих работать в нем. «Евреи-ученые предпочитают работать в русских или белорусских ученых учреждениях», – пояснил секретарь.

В Киеве, где имелся «Институт Еврейской Пролетарской Культуры», широко задуманное еврейское высшее учебное заведение, дело обстояло не лучше. В 1936 году Институт был закрыт «для реорганизации» и долго не открывался. Часть его библиотеки была переслана в Биробиджан, так что Шульман кроме здания ничего увидеть не мог.

А когда он, приехавши в Москву, в разговоре с редактором московской газеты на «идиш» («Дер Эмес») – Лигваковым выразил свое удивление слабому развитию интереса к еврейской национальной культуре и отсутствию соответствующей пропаганды и указал, что без пропаганды и социализм не преуспел бы в СССР – Литваков ответил: «Так Вы думаете, что еврейская школа такое же важное дело, как построение социализма?»…

Не проявляли евреи-граждане СССР и большого интереса к прошлому еврейского народа, как это имело место в дореволюционные годы в России. Несмотря на огромные материальные возможности, предоставляемые государством для людей науки, независимо от языка на котором ведется научная работа, научная работа на «идиш» почти отсутствует. «Приходится констатировать, – пишет еврейский обозреватель, – что лиц, посвящающих себя в Советской России наукам о еврействе – еврейской истории, философии, филологии, этнографии, экономике – очень мало».

По какой причине их мало? Ведь все возможности налицо, а желающих стать учеными-гебраистами нет. Ведь правительство этому не только не препятствует, но, наоборот, содействует.

Ответ на этот естественный вопрос дан утверждением еврейского журналиста, написавшего, что «заботы о сохранении и развитии национальной культуры чужды еврейской интеллигенции Советской России», а «массы потеряли доверие к еврейской школе»…

Логический и психологический отсюда вывод – стремление приобщиться к культуре русской, что и происходит, порождая и питая ассимиляционные настроения. Невзирая на противодействие этим настроениям как еврейских клерикалов (раввинов), так, в одинаковой степени, и многочисленных представителей еврейской интеллигенции, не освободившихся от сионистско-социалистических установок прежних еврейских партий «Бунда», «Поалей-Цион» и «социалистов-сионистов-интернационалистов», к которым до революции принадлежало большинство еврейской интеллигенции России.

Атавистический страх нарушения чистоты расы в результате смешанных браков был сильнее всех интернациональных и социалистических программ, последователями и пропагандистами которых были евреи. Это было чувство иррациональное, освободиться от которого еврею было очень трудно.

Не менее трудно было освободиться от чисто иррационального чувства известного «отталкивания» от евреев не-евреям, особенно жителям тех частей России, которые раньше входили в черту оседлое/и, где коренное население имело много точек соприкосновения с евреями, например, на Украине.

Это отталкивание и было той причиной, которая препятствовала процессу быстрой ассимиляции в результате смешанных браков, и тем самым ликвидации «еврейского вопроса» в границах СССР.

Показательны статистические данные о проценте смешанных браков в разных частях России, заключенных после революции, т. е. когда все препятствия религиозного брака отпали и был введен институт гражданского брака на всей территории СССР.

По данным за 1924-26 годы в районах бывшей черты оседлости – на Украине и в Белоруссии – с огромным процентом еврейского населения было зарегистрировано всего 3,6 % смешанных браков (евреев с не-евреями), а во внутренней России процент этот был 16,8 %.

Приводя эти цифры в «Еврейском Мире» за 1939 год, автор не пытается исследовать причину этого несоответствия процента, а кратко говорит, что «это понятно». На самом же деле это совсем не так понятно, чтобы там, где процент евреев был больше, процент смешанных браков был меньше и наоборот. Понятно это несоответствие становится только тогда, если принять во внимание, что во внутренней России население евреев не знало и соприкосновения с ними до революции почти не имело, а в черте оседлости население евреев знало и имело по отношению к ним «отталкивание». Кроме того, несомненно, играла большую роль и социальная структура еврейства в черте оседлости и вне ее. Евреи, жившие во внутренней России, в большинстве принадлежали к еврейской интеллигенции или буржуазии и в бьп не так уже строго придерживались старых еврейских обычаев, и охотно общались с русскими семьями.

Но случаи смешанных браков были редчайшим исключением не только в среде еврейской буржуазии и интеллигенции, но даже и среди евреев-революционеров. Все они, как правило, женились только на еврейках, за исключением Троцкого, который был женат на русской. Исключение составляли революционные лидеры-русские, такие, как Авксентьев, Чернов, Сухомлин, Керенский – все они были женаты на еврейках (Керенский – уже в эмиграции).

Еврейство вообще, а не только русское, смотрит на смешанные браки, как на начало конца для евреев и всячески против них борется.

В связи с этим заслуживает внимания один случай, имевший место в 1960 году в США. В Филадельфии на большом митинге, посвященном вопросу как бороться с антисемитизмом, выступил приглашенный еврейскими организациями известный английский историк Арнольд Тойнби, который порекомендовал изжить антисемитизм путем смешанных браков…

Совет Тойнби вызвал взрыв негодования многочисленного собрания евреев, усмотревших в этом совете желание уничтожить еврейство. 800 раввинов выступили в печати с протестом против такого способа искоренения антисемитизма в США.

В СССР, как уже упомянуто выше, борьба против антиеврейских настроений велась другими методами – запрещением и строгими наказаниями.

Вопрос смешанных браков советское правительство не интересовал, хотя в нем было множество евреев. Скорее наоборот, смешанные браки одобрялись и сами советские вельможи показывали тому пример: Сталин, Молотов, Ворошилов, дипломаты Крестинский, Трояновский и немало других были женаты на еврейках.

Жизнь брала свое. Разрушенный революцией замкнутый быт евреев, в котором раввины были непререкаемый авторитет, уже не мог быть восстановлен даже при помощи «национально-персональной автономии». К ужасу стариков, еврейская молодежь начала есть «трефное», ездила в трамваях в субботу, перестала посещать синагоги, начала общаться с «гоями»… Послереволюционное поколение евреев невозвратимо отходило от еврейства и устремлялось включиться в общерусскую культуру.

И никакие усилия «Евсекции» не могли предотвратить этот процесс. Потерялся всякий интерес к изучению еврейского языка, который все больше и больше переставал быть разговорным языком евреев в СССР. И по данным последней переписи 80 % евреев в СССР не умеют не только писать, но и читать по-еврейски-»идиш», не говоря уже о древне-еврейском языке.

Еврейская «национальная культура» в дореволюционной России, несмотря на все «ограничения» (или благодаря им), достигла такого расцвета, какого не имела никогда и нигде за все время пребывания евреев в рассеянии, о чем подробно и с большим знанием вопроса пишет И. Зисман в своей рецензии на «Книгу о русском еврействе» (Рецензия эта полностью помещена во II части этой книги, как «Приложение», стр. 445–450).

Но, как показала жизнь, она была возможна только в условиях самоизоляции евреев, пребывания их в своеобразном добровольном гетто, каковой была до 1917 года еврейская культура русских евреев. Неразрывно связанная с иудейской религией и пропитанная расово-мистическо-схоластическими моментами, в свое время культура эта дала ряд политических деятелей, создавших еврейские партии «Бунд» и «Сионистов-социалистов», сочетавших в себе позитивизм и материализм марксизма с элементами расово-мистическими иудейства.

И когда, с приходом коммунистов к власти, были запрещены все политических партии, не исключая и еврейских, бывшие члены «Бунда» и «С-С» (а также частично и партии «Поалей-Цион») устремились в «Евсекцию» ВКП(б), по линии которой и стали проводить «национально-культурно-персональную» автономию на всех просторах России, не жалея для этого материальных средств всей страны и не считаясь с желаниями и настроениями коренного населения СССР.