Валерий Аграновский - Вторая древнейшая. Беседы о журналистике Страница 55

Их бин пацифист. А вы?

Кто вообще смеет убивать живое?

Как в кошмаре, я вижу во сне Афганистан, Чечню, Таджикистан, Болгарию, Черную Африку, Дагестан, Боливию, Югославию, давно ли мы все вместе наяву хоронили наших коллег-журналистов и злодейски убитую Галину Старовойтову неповторимую, умную и самую яркую женщину-борца, совесть демократии; где будет поставлена точка? Откуда возьмутся человеки, способные быть людьми?

Снимите опереточные перья с ваших шляп, господа-убийцы: ваши руки в крови, а души в грехе.

Век. 1999, 21 мая

Перед дорогой

Мешающие детали

С мыслями «в кармане» действительно не страшно отправляться в путь. Есть возможность заранее очертить круг лиц, с которыми следует иметь дело в командировке; наметить темы бесед; выработать тактику и стратегию сбора материала, вести поиск не разбросанно, а четко, целеустремленно, без суеты; обеспечить логику будущего повествования; наконец, попросту сэкономить время, действуя не по наитию, которое бывает обманчивым, а по плану, позволяющему тщательно и спокойно собрать «урожай» до последней крупинки. Короче говоря, выигрыш налицо.

А есть ли проигрыш?

В свое время, говоря о создании концепции, я как бы разделил ее на две части, одну назвав «предварительной» и отведя ей место до сбора материала, а другую «окончательной», подправленной жизнью. Зачем нужна первая? Чтобы планировать сбор материала. Зачем нужна вторая? Чтобы стать конкретной, объективной и правдивой моделью будущего произведения.

Так говорил я, уступая потенциальным противникам создания концепции до поездки в командировку. Но вот наконец пришло время задать вопрос: если обе концепции полностью совпадут, то есть материал, собранный журналистом, подтвердит «предварительную» настолько, что она превратится в «окончательную», будет ли это показателем высокого уровня журналистской работы? Да, будет: жизнь подтвердила то, что журналист предвидел, а подтвержденное предвидение это и есть высшее мастерство. Ну а если «половинки» не совпадут? Если собранный материал не просто подправит, а полностью опровергнет «предварительную» концепцию? Вероятно, это будет показателем низкого уровня журналистской работы. Вот почему я против деления на «предварительную» и «окончательную» концепции: даже из педагогических соображений не стоит закладывать в методику журналистской работы возможность низкого уровня.

Однако это вовсе не значит, что концепция в принципе «неисправима». Собирая материал, газетчик может столкнуться с фактами, которые «не лезут» в его концепцию, мешают ей, портят ее стройность и отлаженность, нарушают ее внутреннюю логику. Отказаться от них, не принимать во внимание, испугаться их и всеми силами охранять первозданность своей концепции — значит проиграть, перечеркнуть все выигрыши, полученные от предварительных размышлений.

Нет, я не сторонник того, чтобы сдаваться в плен собственной концепции, превратив ее в нечто, сделанное из нержавеющей стали. Концепция должна учитывать любой материал, мешающий и не мешающий, должна учитывать жизнь, становясь от этого только богаче, правдивее и убедительнее.»…Необходимо брать не отдельные факты, — писал В. И. Ленин, — а всю совокупность относящихся к рассматриваемому вопросу фактов, без единого исключения, ибо иначе неизбежно возникнет подозрение, и вполне законное подозрение, в том, что факты выбраны или подобраны произвольно, что вместо объективной связи и взаимосвязи исторических явлений в их целом преподносится «субъективная» стряпня для оправдания, может быть, грязного дела».[38]

Так давайте присядем перед дорогой и поговорим подробней о «мешающих деталях» (термин введен в практику журналистов Анатолием Аграновским). Сделать это надо сейчас, не откладывая, иначе будет поздно. Когда мы доберемся до технологии сбора материала, нам уже не придется делить факты на «лезущие» и «не лезущие» в концепцию, поскольку способы получения и тех и других едины.

Обращусь к примеру. Несколько лет назад в «Комсомольской правде» родилась рубрика «Социальный портрет». Она исходила из физиологических очерков и очерков нравов, созданных в свое время Г. Успен-ским, В. Короленко, И. Буниным, но с привнесением науки в виде последних данных социологии. Чего мы хотели? Добиться максимума достоверности и убедительности и на базе реальных героев нарисовать синтетические образы-портреты современников.

Задача была не из легких. Сегодня я вижу, что дело не вполне удалось и рубрику «Социальный портрет» следует называть, скорее, «Квазисоциальный», хотя в то время очерки моих товарищей по перу и мой очерк о шофере, опубликованные газетой, вызвали повышенный интерес у читателей, благожелательность критики и почти восторженный прием у коллег. Но речь не об этом.

Мне пришлось основательно готовиться к командировке. Создавая концепцию, я перечитал немало специальной литературы, побеседовал с разными людьми и познакомился с данными социологических исследований. В частности, у меня вышло, что современный шофер-профессионал (не любитель) представляет собой мужчину в возрасте тридцати лет, имеющего семилетнее образование, второй шоферский класс, пятилетний стаж вождения машины, наезд не менее тридцати тысяч километров, заработок сто тридцать рублей в месяц (цифры приведены по данным на 1965 год, ныне они, естественно, изменились) и т. д. Подход, таким образом, был среднестатистический, а к результату надо было стремиться индивидуальному, не лишенному типизации, — ничего себе задачка!

Приехав в Саратов (а почему бы не в Смоленск? Но если бы в Смоленск, не миновать вопроса: а почему не в Саратов?), я обосновался с работником ГАИ у моста через Волгу, по которому шел нескончаемый поток грузовых машин, и стал ловить своего высчитанного героя. Конечно, мы образовали пробку, и не одну, нам пришлось выслушать массовые благодарности шоферов, постигая жизнь в ее первооснове, но в конце концов герой был найден, причем максимально приближенный к заданному. Михаил Федорович Пирогов (один из 4,5 миллиона мужчин-шоферов: между прочим, женщин-шоферов было тогда всего 24 тысячи), 35 лет от роду, водитель бензовоза, имел семилетку за плечами, первый водительский класс, 19 лет шоферского стажа, 35 тысяч наезженных километров, 130 рублей месячного заработка и т. д. Разумеется, никакой живой человек не может уместиться в «среднестатистическом», и у меня были с моим героем существенные потери. Увы, ничего не поделаешь, но уж совпадения на фоне потерь были особенно ценными, их следовало беречь для будущего очерка как зеницу ока.

И вот какая история произошла с одним из ценных совпадений — со 130-рублевым заработком. Однажды я пришел к Пироговым, чтобы заняться арифметикой, — впрочем, лучше процитирую для большей точности очерк:

«В воскресенье сижу дома у Пироговых, в комнате, в которой почему-то преобладает красный цвет. Стол накрыт красной бархатной скатертью, такое же покрывало на телевизоре «Рубин», три красных ковра над тремя кроватями, и даже на дочери красного цвета платье, и Витька щеголяет в ярко-бордовом костюме.

Мы рассчитываем бюджет семьи. Михаил Федорович дает исходные данные и предлагает такую систему подсчета. «Давайте, — говорит он, — прикинем все траты за минувший год, а что останется — и есть еда». Я догадываюсь, что так, вероятно, они и живут, в основном экономя, если уж приходится экономить, на пище. Именно поэтому есть в доме и швейная машина, и холодильник, и телевизор, и радиоприемник, и ковры на стенах.

Итак, что было куплено Пироговыми в минувшем году?

Телевизор взят в рассрочку. Один ковер. Пальто жене и костюм хозяину. Одежда детям. Четыре новых стула. Какие еще были траты? За Витькин детсад, затем годовая квартплата (сюда входит газ, электричество, отопление — живут Пироговы хотя и в одной комнате, но «со всеми удобствами»). Потом вспоминаем, что дочь Нина ходит в музыкальную школу, учится на скрипке, — это еще сколько-то рублей. На культурные расходы — кино и клуб — Пирогов отпускает довольно круглую сумму. Затем, после некоторых пререканий с женой Марией Никаноровной, он добавляет к этим деньгам еще стоимость спиртного — по пол-литра каждое воскресенье. (Она всплескивает руками, увидев итоговую цифру, да и сам Пирогов такой не ожидал.) Наконец мы получаем общую сумму расходов. На питание остается 900 рублей в год. В месяц — 75. В сутки — 2 рубля 50 копеек. На семью, состоящую из четырех человек?!

— Неудобно получается, — говорит Пирогов и вдруг неожиданно предлагает: Знаете что, давайте вычеркнем ковер и пол-литра! Это даст нам дополнительные деньги…»

Ну вот, мы на пороге «мешающей детали», сейчас она «вылезет» и испортит мне среднестатистическую картину, уведет в сторону от типизации, и я потеряю столь дорогое мне совпадение. И если так будет дальше, от моего социального портрета останется банальный очерк нравов. Как быть, что делать?