Александр Проханов - Хроника пикирующего времени Страница 56

Какой тлетворный микроб, какая больная извилина под лакированной плешью Хрущева породили сегодняшнюю породу предателей, кретинов и мотов, разбазаривших достояние предков? Какие кумиры будут предложены молодежи в новых учебниках Сороса? Ельцин — вместо Петра. Старовойтова — вместо Екатерины Великой. Волкогонов — вместо Кутузова. Бурбулис — вместо Горчакова. Чубайс — вместо Столыпина.

Подмахивая один за другим акты о капитуляции, Ельцин довершает дело «Иудушки» Горбачева, но не дело русской истории. Мы, патриоты России, понимаем, что по Божьей воле нам досталась страшная и святая доля выстоять и не сдаться. Сохраним разум. Сохраним стоицизм. Сохраним честь. Сохраним заветы великой Российской Державы.

Демократы аплодируют Ельцину своими мягкими волосатыми лапками, радостно обнюхиваются мокрыми песьими рыльцами. Угрюмо смотрит из своего разоренного гарнизона русский солдат. Угрюмо взирает со своего заросшего поля русский мужик. И глаза его, созерцающие мерзкий пир разорителей, говорят: «Ненавижу!»

Русский, учи албанский!

март 1997 г., № 11

Какими круглыми, рыжими глазами испуганной кошки смотрит Сорокина, вещая об албанских событиях! Как нервно Сванидзе шевелит малиновым ртом, полным слюны и зубов, рассказывая о повстанцах Саранды! Каким тиком, какой конвульсией страха кривится лицо Доренко, когда он комментирует кадры с идущими на Тирану танками! Для них взявшийся за оружие народ — это бандиты. Восстание обобранных, оскорбленных людей, свергнувших своих палачей, — это мятеж. Отважный захват арсеналов — грабеж и разбой. И как жадно, с какой надеждой следят за албанским восстанием русские люди в своих нетопленых, голодных домах, у колыбелей с некормлеными детьми, у постелей, где, накрытые ветошью, замерзают старики. Молятся за восставших албанцев, желают им победы.

Ну, а сами русские? Так и будем выть от голода, грызть вместо хлеба уголь, тупо слушать вранье президента, выворачивать по требованию Чубайса карманы, пить натощак ядовитую водку и падать замертво на грязную мостовую под неоновой рекламой банка «Менатеп»?

Ведь не шевельнулись, когда в 91-м повели у нас на глазах в тюрьму лучшего русского генерала Варенникова и лучшего русского крестьянина Стародубцева. Не шевельнулись, когда трое преступников в Беловежской пуще с рожами, красными, как бураки, разорвали в клочья страну, бывшую нам Родиной-матерью. Не ойкнули, когда сочный, как улитка, Гайдар отобрал в полчаса все накопленное за советские годы добро. Не кинулись, не побежали на помощь, когда братья наши в Крыму, кровные наши в Казахстане, когда русские в Нарве стенали и плакали, а Парфенова, бойца за Советский Союз, в наручниках выдавали врагу. Проспали, профукали, когда армяне добивали 7-ю Гвардейскую армию, и молодых офицерских жен лапали и насиловали «дети гор». Лузгали семечки, когда телевидение Попцова называло лучших русских писателей Бондарева и Распутина фашистами, а фронтовиков-демонстрантов изображало уродами и дебилами. Молчали, когда разбухшая от ненависти, с жабьим животом Новодворская топтала красный флаг, а в галерее «Реджина» зарезали прилюдно свинью, называя ее Россией. Тупо и остекленело смотрели, как танки Грачева долбят снарядами Российский парламент в центре Москвы, а генерал Романов, друг и обожатель чеченцев, добивает у стены стадиона пленных баррикадников. Не взялись за топоры и вилы, когда отнимали детские сады, пионерские лагеря, лечебницы и профсоюзные путевки за границу. Поверили и жадно схватили бумажки-ваучеры, когда Чубайс раздавал заводы и порты «бандитской братве». Пролежали на боку, когда Ельцин вспоил и вскормил Дудаева, передал ему гранатометы и пушки, а потом бросил под эти гранатометы крестьянских детей, и матери все бродят по Чечне в поисках безымянных могилок. По-бараньи, покорно шли к урнам, кидали бюллетени за полуживого Ельцина, насмотревшись эстрадных проституток и платных врунов. Развесив уши, слушали Наину Иосифовну, какие блинчики и пирожки готовит она своему доброму сердобольному мужу.

Неужто мы и впрямь дураки и тупицы, и наш удел — оковы и кнут?

Полноте, мы не такие! А защита Союза писателей, когда в 91-м горстка русских художников не пустила в свой храм бейтаровцев! А русские волонтеры, тайными тропами пробиравшиеся в Приднестровье, в Абхазию, в боевые отряды Караджича! А защита Дома Советов, когда на баррикадах встали рядом дитя и старик, «красный трудороссовец» и «белый» православный священник! А марши по Тверской и у Рижского, когда пели песни под дубинами мэра Лужкова! А недавняя поддержка Зюганова, когда 30 миллионов проголосовали за народного лидера! А победа «народных губернаторов»! А пенсионеры, перекрывшие Октябрьскую железную дорогу! А шахтеры, перерезавшие Транссибирку! А голодовка академика Страхова!

Слушай, ты, Черномырдин, мы — не рабы, не скоты. И вы, господа банкиры: нас не загонишь в стойло. Мы вернем народу заводы, старикам — лекарства, детям — конфеты. Мы отберем у Мавроди уворованные деньги. Соберем разорванную страну. Подключим электричество и газ к нашим промерзшим домам.

Среди транспарантов, которые мы понесем на наших мартовских маршах протеста, будет лозунг: «Русский, учи албанский!»

Ночью, со стуком зубов, вскочит потный Сванидзе, начнет искать в темноте подштанники и билет на нью-йоркский рейс. Ибо трусишке приснится, как над его головой веселый белозубый албанец разряжает русский «Калашников».

Говорят, в Кремле кур доят

февраль 1997 г., № 8

Говорят, в берлоге, куда бросил гранату Черномырдин, сидела ручная медведица Машка, доставленная из Московского зоопарка. Говорят, сын премьера скупил в Америке плантации вирджинского табака, и теперь дым сигарет «Мальборо» приносит ему огромный барыш. Говорят, что в случае ухода Ельцина Черномырдин по-хрущевски соберет «разоблачительный XX съезд» и спишет на ушедшего все недоимки режима. Говорят, Чубайс разгадал коварный план «медвежатника» и готовится ударить по нему из кремлевской берлоги. Говорят, что на встрече Мадлен Олбрайт и Ельцина последний взял ее за руку и не отпускал всю встречу, так что пришлось вызвать техпомощь и развинчивать их, как гайку и болт. Говорят, что Ельцин спутал Олбрайт с Элизабет Тейлор и спросил: удачно ли у той прошла операция?

Говорят, что в ночь после победы Говорухина в Думе все каналы ТВ показывали такую «порнуху», что девяностолетний старичок, карауливший Исторический музей, впал в половую истерику и стал обзванивать знакомых старушек. Говорят, Лебедь-младший закрыл Хакасское телевидение, ссылаясь именно на этот случай, и назвал имя старичка — Ростропович.

Говорят, Лебедь-старший подружился в Париже с Аленом Делоном, и артист обещал приехать в Москву на инаугурацию Лебедя, сразу вслед за кремацией.

Говорят, Лужкова не стало слышно в политике, потому что он в Севастополе перерасходовал годовую квоту патриотизма и теперь готовится к референдуму по поводу медных истуканов Церетели. Говорят, тринадцать банкиров решили пойти во власть, жадно делят портфели, но не могут выяснить, куда подевался тринадцатый, — либо его не было вовсе, либо он сбежал к коммунистам.

Говорят, тайна освобождения журналистов ОРТ связана с тайной «золота Рейха», а также с тайной обаяния Штирлица. Говорят, Игнатенко был случайно вовлечен в операцию по освобождению заложников, и он полагал, что разговаривает по телефону со знакомой дамой, которая на поверку оказалась террористом Садировым.

Говорят, Черномырдину вместо ракетного командного пункта показали диспетчерскую котельной в Одинцове. Говорят, 23 февраля Ельцин находился в хорошем расположении духа, демонстрировал бойцовские качества и грозился кого-то отлупить. Говорят, в программе Сванидзе «Зеркало» сторонники Сагалаева рядом с сюжетом о Ельцине поставили сюжет с совокупляющимися жеребцами. Говорят, двадцать шесть килограмм, на которые похудел Ельцин, перешли к Черномырдину.

Говорят, Руцкой хочет построить в Курске международный аэропорт и воздухом доставить в область тысячу французских коров, для чего скотники принимаются на курсы французского. Говорят, в «Независимой газете» у большинства сотрудников обнаружена кислотная недостаточность, что, по мнению врачей, объясняется необычайной пресностью Третьякова. Говорят, Коржаков держит компромат в сливном бачке ничего не подозревающей пожилой дамы, которая «сливает» его по нескольку раз в сутки. Говорят, петербургский коммунист Белов пригрозил властям предельно жесткими мерами, а именно — сбором подписей, для чего из боевых арсеналов партии была доставлена тысяча карандашей. Говорят, отлученный от церкви Глеб Якунин сшил себе по этому поводу новую рясу.

Говорят, население России сокращается каждый год на 1,5 миллиона человек, и народ, вымирая и зверея одновременно, сдует всю эту пену своим ненавидящим хриплым дыханием.