Лев Троцкий - Советская республика и капиталистический мир. Часть I. Первоначальный период организации сил Страница 57

Одновременно мы создаем кадры Красной Армии. Эти кадры немногочисленны, они, так сказать, скелет армии. Но ведь армия сейчас это не те тысячи и десятки тысяч красноармейцев, которые находятся под ружьем, которым нужна дисциплина и выучка. Армия, это – весь трудящийся народ, это – огромные резервы обучающихся рабочих в городах и на заводах и крестьян в деревнях. И когда нам будет грозить новая опасность со стороны контрреволюции или набег империалистов, то кадровый скелет армии должен сразу покрыться массовой плотью и кровью, т.-е. резервом обученных военному искусству рабочих и крестьян. Поэтому мы, с одной стороны, создаем Красную Армию, а, с другой – вводим всеобщее обучение для всех рабочих и крестьян, не эксплуатирующих чужого труда. Такое ограничение пока вводится. Мы не хотим вооружать буржуазию. Сейчас мы не будем выдавать винтовок буржуазии, эксплуататорам, которые не отказываются от своих прав на частную собственность. Мы говорим: обязанность каждого без исключения гражданина в стране, где господствует рабочий класс, честно защищать ее, раз ей грозит опасность. Но буржуазия наша еще не отказалась от притязаний на власть. Она топорщится, она еще ведет борьбу, посылая своих агентов, меньшевиков и правых эсеров, агитировать за Учредительное Собрание. Сейчас, пока эта буржуазия не отказалась от своих притязаний на государственную власть и господство в стране, пока она не почувствует, что мы окончательно изгнали самый буржуазный дух, мы ей в руки оружия не дадим. Однако, если понадобится, пускай буржуазия, которая не хочет идти в атаку, идет рыть окопы или выполнять какую либо другую тыловую работу.

Мы не должны повторять ошибок старых революций. Я уже сказал, что рабочий класс слишком отходчив и легко забывает насилия дворянской власти, которая в течение столетий кабалила крепостных, грабила, истребляла, насиловала. Рабочий класс склонен к великодушию, к мягкости. Мы говорим ему: «Нет! До тех пор, пока враг не сломлен окончательно, на наших руках должны быть ежовые рукавицы».

Чтобы обучать Красную Армию, мы привлекаем к работе бывших генералов. Мы, разумеется, выбираем из них тех, кто попорядочнее и почестнее. Кое-кто говорит: «как же так вы привлекаете генералов, ведь это опасно?» Разумеется, все на свете имеет свою опасную сторону. Но ведь нам необходимы инструктора, которые знают военное дело. Конечно, мы открыто заявляем господам-генералам: «новый хозяин в стране – рабочий класс; ему нужны инструктора обучать рабочих военному делу для борьбы против буржуазии».

Многие генералы в первое время разбежались, попрятались, как тараканы по щелям, надеясь, что, авось, господь как-нибудь пронесет. Советская власть продержится неделю-другую и падет, и они, генералы, вернутся на старое генеральское положение. И с такой надеждой генералы тащились за буржуазией, которая тоже думала, что рабочий класс, взяв в свои руки власть, подержит ее недельки две, пошалит и бросит. Но оказалось, что рабочий класс держит власть крепко и выпускать ее не собирается. И теперь вчерашние саботажники – генералы, инженеры, статистики, агрономы и т. д. – постепенно выползают из щелей, как тараканы, и усиками так и шевелят, нащупывая почву: «нельзя ли с новым хозяином договориться?». Конечно, Советская власть от услуг специалистов науки и техники не отказывается; она говорит: «милости просим, господа инженеры, пожалуйте на завод, учите там рабочих управлять заводами. Рабочие это дело плохо знают: помогите им, поступайте на жалованье и на службу к ним – к рабочим. Вы до сих пор были на службе у буржуазии, теперь побудьте на службе у рабочего класса». Генералам власть говорит: «вы учились военному делу и хорошо учились, ведь вы проходили курс военной академии. Военное дело – сложная наука, замысловатая работа, а особенно когда она направлена против немца, у которого величайшие машины убийства и истребления работают на славу. Сейчас нам надо подготовить себя в военной области, а для этого надо учиться; но чтобы учиться, нужны специалисты. Пожалуйте, господа специалисты, бывшие генералы и бывшие офицеры, мы отводим вам соответствующее место». Но едва дело до этого доходит, как некоторые товарищи начинают сомневаться: привлекать ли на службу генералов, как бы они не стали контрреволюцию разводить? – Не знаю, может быть, кое-кто и захочет; весьма возможно, что кое-кто даже и попытается, но, как говорит пословица, «волков бояться, в лес не ходить».

Раз мы думаем строить армию, мы должны привлекать к этому делу специалистов. Попытаемся поставить старых генералов на службу. Если они будут честно служить, то им обеспечена наша полная поддержка. Многие из генералов (а со многими из них я уже разговаривал) поняли, что теперь новый дух в стране, что теперь все, кто хочет Россию оборонять, охранять, вводить в ней порядок, должны честно служить трудящимся. Я много людей видал в своей жизни и думаю, что умею отличать человека, который говорит искренно, от человека бесчестного. Некоторые из генералов совершенно искренно заявляли, что поняли, что трудящиеся массы должны создать вооруженную силу, и они честно, не за страх, а за совесть хотят этому делу служить. Но для тех, которые вздумают использовать рабоче-крестьянское вооружение для контрреволюционного заговора, у нас найдутся особые меры. Они прекрасно знают, что у нас есть свой глаз везде, и если бы они попытались использовать организации рабоче-крестьянской Красной Армии на пользу буржуазии, то мы покажем им железную руку, покажем октябрьские дни. Они могут быть уверены, что по отношению к тем, кто наши организации будет использовать против нас, мы будем вдвойне беспощадны. Так что, товарищи, с этой стороны у меня нет больших опасений. Я считаю, что мы достаточно твердо стоим на ногах, что Советская власть достаточно прочна, и наши генералы в России не смогут путем заговоров и предательства ее сломить, как не могли ее сломить калединцы, корниловцы или дутовцы. Опасность не здесь: она – в нас самих, в нашей внутренней разрухе. Опасность также и вовне – в мировом империализме.

Для борьбы против внутренней разрухи мы должны установить суровую дисциплину, организовать твердый трудовой порядок. Каждая часть подчиняется целому. А против контрреволюционных посягательств изнутри мы выдвинем организованную, обученную Красную Армию. Против же милитаризма и империализма других стран у нас, кроме того, есть, товарищи, надежный союзник: европейский рабочий класс, в частности, рабочий класс Германии. По этому поводу часто слышится: улита едет, когда-то будет. Это – главное возражение, которое нам делалось и при Милюкове и при Керенском; делается оно и теперь. Мы на это можем сказать: да, европейская революция развивается медленно, гораздо медленнее, чем мы того хотели бы, но наша русская революция появилась когда? Триста лет господствовали Романовы, триста лет сидели на шее народа. Русское самодержавие играло роль жандарма по отношению ко всем странам, душило революцию у себя, душило всякое революционное движение в Европе; и везде все эксплуататоры считали, что у них есть твердый оплот – русский царизм. Само имя России было ненавистно для рабочих западных стран. Не раз мне приходилось и в Германии, и в Австрии, и в других странах убеждать рабочих, что есть две России: одна – Россия верхов – бюрократия, царизм, дворянство, другая – низов, которая постепенно поднимается, – рабочая революционная Россия, для которой мы жертвуем всем. Но к моим словам относились скептически. «Где же она, – спрашивали меня, – эта вторая революционная Россия? В 1905 году революция показала себя и исчезла». На этом постоянно играли лжесоциалисты, соглашатели, и германские и французские. Они говорили, что в России прочно только самодержавие и буржуазия, что рабочий класс слаб, что на революцию в России надеяться нельзя и т. д., и т. д. Так говорили и обливали русских рабочих грязью те соглашатели, которые обманывали свой собственный рабочий класс. Но наш русский пролетариат, который пережил вековое рабство, гнет и унижение, теперь показал пример того, как может он подняться во весь рост, выпрямиться и обратиться к остальным трудящимся всего мира с призывом последовать его примеру. И если до нашей революции, Февральской, и особенно до Октябрьской, нам приходилось опускать глаза в землю, то в настоящее время мы имеем право гордиться тем, что мы – русские граждане. Мы первые подняли знамя восстания и первые завоевали власть для рабочего класса. Это составляет законную гордость рабочего класса и нашу.

Однако, эта гордость не должна превращаться в самомнение. Хотя рабочие других стран идут по тому же пути, что и мы, но их путь более тяжелый. У них организация мощная, и движение нарастает медленнее. У них колоссальная армия, но зато у них больше и обоз, и, кроме того, у них враг сильнее нашего. В России царизм был расшатан, разбит, сгнил сверху донизу, и мы нанесли ему лишь последний удар. Государственная машина в Германии, Франции и Англии гораздо крепче. Там строители этой машины гораздо более способные и образованные люди, и там рабочему классу, чтобы разрушить буржуазное господство, нужно гораздо большее напряжение сил. Мы, конечно, можем жаловаться. Для нашего законного нетерпения революционное движение на Западе развивается слишком медленно. Мы все хотели бы, чтобы революция произошла там скорее, и мы проклинаем медлительность истории, которая, правда, день за днем, но слишком медленно накапливает возмущение трудящихся масс против голода и истощения. Но в один прекрасный день она бросит наружу весь накопившийся гнет и все проклятия против буржуазии и имущих классов. Пока этот момент не наступит, пока зреет в сердцах рабочих этот протест, нужно терпеливо ждать. Рабочий класс на Западе обучен больше нас, опыт его богаче, он образованнее русского пролетариата, и когда для него наступит последний решительный бой с угнетателями, он крепко возьмет в руки железную метлу и без остатка выметет из своих государств всякую буржуазную и дворянскую нечисть.