Юрий Жуков - Из боя в бой. Письма с фронта идеологической борьбы Страница 58

И тут — интермедия; вышедший на авансцену злобный дремучий расист капитан Дан, обращаясь к зрителям, взволнованно объявляет:

— Это самая большая катастрофа после землетрясения в Сап–Франциско. Мы будем искать новую Белую Надежду, чтобы побить этого черного негодяя!..

Так завязывается конфликт пьесы. Я не буду здесь излагать ее сюжет — это долгая и сложная история. Воспроизведу лишь основпую линию пьесы. Расисты всячески преследуют и травят нового чемпиона мира. Они тем более злы па него, что он решается жить с белой женщиной, что в их глазах — неслыханное преступление. В ход идут шаптаж, угрозы, подкуп — все самые низкие средства. Полиция хватает Джека, когда он со своей белой женой нриезжает в штат Висконсин. Основание? Он, видите ли, незаконно пересек границу штата и ночевал там с белой женщиной. Ему грозят штрафом в двадцать тысяч долларов и тремя месяцами тюрьмы.

Освобожденный под залог, черный чемниоп мира бежит за границу. Но и там его настигают мстительные

расисты. В канцелярии министерства внутренних дел Англии происходит очная ставка Джека с его соотечественниками, которые не поленились пересечь океан, чтобы потребовать у британского правительства выдать им этого «преступника» на расправу. «Он социалист, — заявляют они, — вы должны его отправить в США!» Английские власти смущены: что скажет общественность, если это произойдет? Они отказываются выдать Джека, но Англию ему придется покинуть.

Тяжкие странствия преследуемого чемпиона продолжаются. Интерес к нему в Европе слабеет, получить возможность для выступлений становится все труднее. Дух Джека надломлен. Он начинает пить. Единственный раз Джек собрался с силами и во всем блеске показал себя: это произошло тогда, когда расисты разыскали где‑то вторую Белую Надежду — долговязого верзилу, который отправился в Париж, чтобы отвоевать звание чемпиона мира у своего черного соперника. Джек, хотя и с трудом, сокрушает его.

Расисты, узнав эту тяжкую для них новость, буквально взбешены: теперь миллионы негров воспрянут духом! Они ищут третью Белую Надежду, а Джек тем временем продолжает свои скитания на чужбине. Перед зрителем проходит предвоенный Берлин; наглые офицеры кайзера издеваются над негром, приехавшим из Африки учиться. Джек вступается за чернокожего и нокаутирует немецких расистов. Теперь приходится бежать и из Берлина. Дальше — Будапешт, Белград. Гремит канонада — рейхсвер завоевывает Сербию. Джек и его подруга на пустынном вокзале. И в это время приходит трагическая телеграмма: весть о смерти матери Джека, оставшейся в Чикаго.

А расисты продолжают охотиться за черным чемпионом. Они настигают его в Мексике, где он возобновляет тренировки. Его хотят убить. Но остается еще один шанс выжить: если Джек согласится проиграть матч на первенство мира третьей Белой Надежде, его оставят в покое.

Дух чемпиона окончательно сломлен: его жена, не выдержав лишений и бед, которые на них обрушиваются одна за другой, после бурной ссоры с Джеком кончает самоубийством. Ее труп вносят в сарай, где тренировался Джек, в тот самый момент, когда схватившие его

расисты ведут циничный торг: лиоо он поддастся третьей Белой Надежде и сохранит себе жизнь, либо его тотчас же прирежут.

— Что ты сделала! — в отчаянии кричит Джек, забыв обо всем на свете и бросаясь к мокрому мертвому телу Элеоноры, которое только что вытащили из реки. Теперь ему все безразлично. Джек соглашается на унизительную сделку, которая сохранит ему жизнь, но он заставит белого соперника дорого заплатить за звание чемпиона мира, которое тот получит.

Последний бой… Свирепый бой… Расисты с волнением следят за его ходом. Временами им кажется, что Джек нарушил свое обещание сдаться — он вот–вот добьет третью Белую Надежду. Но черный богатырь верен своему слову — в последний момент он уступает избитому в кровь сопернику, и того, жалкого, изувеченного, еле живого, несут на руках как победителя. Надежда белых восторжествовала. Но какой ценой!..

Все это произошло полвека назад. Но спектакль воспринимается отнюдь не как дань далекой истории. Нет, он злободневен и актуален. Конечно, сейчас расизм в Америке не столь откровенен и примитивен, как в те времена, когда победа черного боксера над белым на ринге рассматривалась как потрясение основ общества и за эту победу негра–чемпиона могли убить. Дискриминация приобрела более хитрые и порой, я бы сказал, утонченные формы. Но от этого расовый гнет не стал слабее, чем в былые времена.

Я внимательно наблюдал за реакцией зрителя. В зале было много негров. Они глядели на происходящее на сцене с глубоким напряжением, как будто все то, что они видели, самым непосредственным образом затрагивает их лично. Я бы не удивился, если бы кто‑нибудь, забыв, что он в театре, а не на улице Гарлема, бросился на сцену, чтобы помочь Джеку.

Было немало и белых зрителей. Эти реагировали по- разному: одни с явным сочувствием, другие неодобрительно — эти, по–видимому, были единомышленниками мучителей Джека. Но никто не оставался равнодушным. Буквально всех этот спектакль заставлял задумываться над проблемой расовой дискриминации и выбирать свое место по ту или другую сторону баррикады. Такой театр не для развлечения, не для того, чтобы просто приятно

провести вечер. Такой театр, если хотите, — школа политической борьбы.

Некоторые труппы логически развивают этот замысел еще дальше. Они устраивают такие спектакли, которые перерастают из театрального представления в политический митинг. Я был на таком удивительном представлении в «Вилледж саус тиэтер», который помещается в старом невзрачном доме на захудалой улочке Ван–Дам–стрит в Нью–Йорке. Пьеса называлась «Виг тайм бак уайт». Это название непереводимо: слово «биг» значит «большой», «тайм» значит «время», «бак» на нью–йоркском жаргоне означает «доллар», а «уайт» — «белый». Вот и понимай как знаешь.

Но суть пьесы, как это часто бывает в американском театре, отнюдь не определяется названием — заголовок пьесы должен лишь ошарашить и заинтриговать зрителя. «Биг тайм бак уайт» — это, как написано в программке, которую раздают в зале, пьеса–митинг. Актеры вместе с публикой определяют свое отношение все к тому же вопросу о расовой дискриминации.

Эта пьеса, написанная американцем итальянского происхождения Джозефом Доланом Тюотти, популярна в Соединенных Штатах. Она идет одновременно и в Нью- Йорке и в Сан–Франциско — там ее поставил в феврале 1969 года режиссер Оскар Браун–младший, негр по национальности. В газете «Сан–Франциско кроникл» я прочел 9 февраля его статью, которая начиналась такими словами:

— Действительно ли быть черным прекрасно? Конечно. Но для того чтобы свободно продемонстрировать этот факт в Америке, нам нуяшо прежде всего одолеть белый расизм…

И далее режиссер Браун страстно доказывал, что белый расизм — «это опасное душевное расстройство, болезнь сердца, неизлечимая болезнь. В его основе — проклятая ложь. Ложь, будто белый человек по самой натуре выше черного и, следовательно, вправе воспользоваться своим преимуществом. Этой лжи белых расистов мы должны противопоставить свой бунт в области культуры».

«Бунт в области культуры» — именно так понимают эту в высшей степени необычную пьесу деятели негритянского искусства в США. Поглядеть «Биг тайм бак уайт» в Сан–Франциско я не успел, и вот теперь иду в

«Вилледж саус тиэтер», где эту пьесу поставил Дик Вильямс — поэт, писатель, режиссер, артист из Чикаго, человек талантливый и смелый, который считает, что искусство — это не только пища для ума и сердца, но и острый инструмент политической борьбы.

Дик Вильямс — как и Браун, негр по национальности — начал свою театральную карьеру в негритянском гетто Лос–Анджелеса — в страшном Уоттсе, где несколько лет тому назад возник мощный взрыв социальной борьбы, вылившейся в многодневный бой с полицией и войсками. Я был в этом гетто и могу засвидетельствовать, что Уоттс — один из самых угрюмых уголков, какие я видел на земле. Так вот, там, в этом угрюмом Уоттсе, Вильямс создавал любительские театральные кружки и ставил их силами пьесы. Потом он создал негритянский театр в Лос- Анджелесе. Там, между прочим, и была впервые поставлена в 1965 году пьеса «Биг тайм бак уайт» — Тюотти тоже из Лос–Анджелеса, там он и сочинил ее.

В последнее время Дик Вильямс все чаще снимается в кинофильмах. Характерно, однако, что и в кино он играет не всякие роли, а только такие, которые как‑то вписываются в контекст борьбы против расовой дискриминации негров. Я видел Вильямса в фильме Жюля Дассэна «Тугой узел», где он играл роль одного из боевых негритянских вожаков. В аналогичной роли он снялся в киноленте «Потерянный человек».

Давайте, однако, пока не началось представление, оглядимся по сторонам и посмотрим, что представляет собой театр, где показывают пьесу–митинг. Тесный, узкий зал, похожий скорее на сарай, — видимо, у Вильямса и его друзей нет средств, чтобы арендовать более комфортабельное помещение. Все стены залеплепы плакатами с острыми, зачастую сверкающими уничтожающей иронией лозунгами: