Юрецко Норберт - Условно пригоден к службе Страница 6

Теперь он широко распахнул дверь и попросил нас войти. На его лбу выступили крупные капли пота. Человек этот дрожал всем телом. Он попытался что-то сказать, но мог только заикаться: – Федеральное правительство – да – но – почему – что – я мог бы – вы хотите – пожалуйста, садитесь. Как потерянный, он попытался передвинуть пару документов на своем столе. Его жидкие волосы, лишь слегка прикрывающие лысину, взмокли от пота.

Я попытался его успокоить. – Это же вы вывесили тогда знамя ФРГ перед вокзалом? Я редко видел таких мужественных людей. Эта история нас очень впечатлила. Он глубоко вздохнул. Похоже, он в первый раз вдохнул воздух с момента нашего прибытия. Его лицо постепенно смягчилось. – Ну, садитесь, наконец, и расскажите, как все это было. Почти механически он отодвинул свой стул, но по-прежнему вел себя так, будто ему предстоял допрос в Штази. Прямой, как бы закостеневший, стиснувший колени, сцепивший пальцы. – Вы приехали не из-за моей должности? Тут мы принялись решительно это отрицать.

После этого он постепенно начал оттаивать и принялся рассказывать.

– Ах, вы знаете, эта история с флагом доставила мне немало неприятностей. Партийное руководство в Бергене сразу после этого внесло меня в черный список и делало все возможное, лишь бы меня уволить. Потом на некоторое время все стихло, потому что все были заняты только тем, как бы устроиться в новой системе. Но теперь старые партийные кадры снова сидят на ключевых позициях, один из них – в дирекции железных дорог в Ростоке. И он теперь, как и раньше, мой начальник. Я был одним из первых, поддержавших "поворот", поэтому старые партийцы все время стараются от меня избавиться. Они называют меня дезертиром. Потому, когда вы вошли, я сразу подумал, что сегодня мой последний рабочий день.

Вскоре наша беседа приняла такой свободный характер, что мы смогли объяснить ему суть нашей просьбы. Он оказался очень открытым и готовым помочь человеком. В связи с выводом ЗГВ через Мукран на Рюгене в ближайшие дни были запланированы т. н. перевозки опасных грузов, рассказал железнодорожник. Железной дороге было известно, что будут перевозить что-то опасное, но ей не сообщали никаких подробностей. Обычно расписание перевозок известно на недели вперед. Но перевозки восточных "братьев" были полным исключением. Некоторые эшелоны уже проехали, другие должны были двинуться очень скоро.

Поезда эти обладали рядом особенностей. Они включали максимум десять вагонов, и их всегда тянули два локомотива. Второй тепловоз был резервным, на случай поломки первого. Эти эшелоны имели "зеленую улицу" и останавливать их разрешалось только в самом крайнем случае.

После обоих тепловозов обязательно следовала короткая открытая платформа, на которой стояла зенитная установка. Расчет пушки всегда был в полной боевой готовности, в дополнение к нему на платформе располагалось еще несколько снайперов для прикрытия. За платформой был вагон с пятьюдесятью мотострелками охраны, затем собственно грузовые вагоны. Только в одном-двух из них на самом деле был груз, остальные – "пустышки", для отвлечения внимания. В конце эшелона была еще одна платформа с зенитной пушкой.

Начальник станции пообещал нам свою полную поддержку, и у нас возникли хорошие предчувствия. Ему предстояла следующая ночная смена, потому мы с ним так и договорились. Днем мы и сами не хотели показываться, потому нас это вполне устраивало. Прощаясь, мы заметили его облегчение, да мы и сами были довольны. Я еще раз обратился к нему: – Это поручение очень важно для Федерального правительства, потому я уверен, что мы сможем кое-что для вас сделать. Он попрощался с нами со смешанным чувством гордости, любопытства и облегчения.

Герт больше не мог сдержать себя, когда мы снова сидели в машине: – Ты заметил, как он всего за пару секунд вспотел? – Наш вид действительно был немного устрашающим, – возразил я. – Посмотри-ка на нас со стороны. Мы выглядим как какие-то "черные шерифы". На самом деле, мы оба были как будто в одинаковой форме. На обоих джинсы, черные шелковые куртки, белые рубашки и темно-красные галстуки. Это совпадение только сейчас пришло нам в голову. Нас вполне можно было бы принять за саейнтологов или членов каких-то других сект.

Герт был весел. Он сел за руль и повез нас обратно в Штральзунд. По пути назад он снова напевал: "Раньше мы были коммунисты… "

Подготовка на Рюгене

Вернувшись в наш "штаб", мы составили окончательный план действий. Вблизи вокзала Рюгендамм мы установили пост наблюдения, который посменно должен был следить за дорогой по ночам. Его здание – сообщать обо всех поездах, которые соответствовали известной нам схеме. Так как нам не хватало людей, мы могли поставить туда только одного человека с рацией.

Информировать он должен был наш джип, в котором постоянно передвигались бы мы с Гертом. Мы собирались с джипа наблюдать за участком дороги в районе станции Рамбин. От Рамбина железная дорога проходит вплоть до Замтенса параллельно с федеральным автобаном. Мы могли бы ехать по автостраде, сопровождая тот или иной эшелон и снимая его с помощью инфракрасной камеры. Когда мы попробовали сделать это с безобидными поездами, то убедились, что практически невозможно все время ехать на одном уровне с ними. Мы находились на единственной сравнительно приличной автомобильной дороге острова Рюген. Потому даже ночью на ней было оживленное движение. Запланированное нами сопровождение поездов оказывалось затрудненным из-за медленно едущих грузовиков и других машин. Обогнать их удавалось только в редких случаях. Успех или неуспех наблюдения за эшелонами превращался, таким образом, в чистой воды лотерею.

На другой стороне путей мы нашли щебеночную полевую дорогу, проходящую еще ближе к полотну, чем федеральный автобан, и тоже идущую до Замтенса. На участке между Рамбином и Замтенсом две дороги сворачивали от федерального автобана на юг. Первая ведет в Зеллентин, вторая – в Гётемиц. Между этими двумя съездами полевая дорога на протяжении двух с половиной километров была во вполне приличном состоянии. Это устраивало нас куда лучше. Проверочные поездки подтвердили наше решение выбрать для наблюдений именно эту дорогу.

Тут следовало провести и все измерения. Один из американских специальных приборов нужно было поставить на станции Замтенс, два других на следующем участке пути. "Папу Медведя" с согласия начальника станции мы смогли просто присыпать щебенкой на железнодорожном полотне прямо у одной из стрелок. Но предпосылкой успешной работы было то, что в этом месте поезд должен был остановиться хотя бы на три минуты. Только тогда прибор смог бы произвести измерения радиационного излучения.

Железная дорога проходила совсем рядом с федеральным автобаном на протяжении следующих после станции 2500 метров. От поместья Цирков Хоф до поселка Штёнквицер Зидлунг железнодорожные пути дугой отклонялись от автобана на расстояние до пятисот метров. В этом месте мы хотели установить другие приборы. "Медвежонок", валун, можно было просто подбросить где-то неподалеку от путей. "Маму Медведицу" мы собирались спрятать где-то между путями и краем леса, прикрыв маскировочной сеткой.

В сотне метров по ту сторону путей находился редкий сосновый лес, от которого до федерального автобана тянулся небольшой участок густой молодой поросли. Оттуда, с небольшого возвышения, мы могли хорошо следить и за путями, и за приборами. При приближении поездов можно было спрятаться в лесной поросли. Но, прежде всего, нам никак нельзя было попасться кому-либо на глаза в момент установки наших приборов. Стоило бы кому-то заметить нас в этой зоне, как об этом тут же сообщили бы каким-то местным властям, а все они в таком случае вряд ли отнеслись бы к нам благожелательно. Потому этого нужно было избежать любой ценой.

Последним местом наблюдения перед Мукраном мы избрали "дикий" кемпинг на юге Лицова, находившийся прямо у путей. Там позднее мы поставили жилой автомобиль с обоими выпускниками школы БНД, "свежими", как мы их назвали. Но вскоре оказалось, насколько безответственно было с нашей стороны включать в такую операцию совершенно "зеленых" новичков.

Они были настолько неопытны, что вели себя крайне неосторожно. Их присутствие ставило под удар всю операцию, ибо они все время путали ее с фильмами о Джеймсе Бонде. Потому мне не пришло в голову ничего лучшего, как совсем запретить им выходить из привезенного ими из Мюнхена жилого автомобиля. Они должны были оттуда наблюдать за проезжавшими поездами и снимать их с помощью инфракрасной камеры. "Куратором" обоих новичков мы назначили Вульфа. Это должно было удовлетворить потребности служебного надзора.

У самого Вульф было самое особенное здание. За это время он сдружился с начальницей станции в Рамбине. От прямого обращения к ней как сотрудник БНД Вульф отказался, потому что эта дама была активным членом СЕПГ, и, похоже, все еще испытывала тоску по старому режиму. Мать-одиночка, она вынуждена была днем присматривать за своими детьми, потому в основном она дежурила по ночам.