Дмитрий Азов - В строю — сыновья Страница 6

Виктор слушал Зотова и смущенно опускал голову. Он понял, к чему клонит командир взвода. Казалось, прямого упрека не бросает в лицо, тактично ведет разговор. Но чувствуется упрек в его словах: «А вот ты не такой, как сын Лаара».

— Герои — они рядом с вами, — продолжал офицер. — Вот, к примеру, младший сержант Анисимов, он изучил все оружие роты, награжден знаком «Отличник Советской Армии», Почетной грамотой ЦК ВЛКСМ. С первого выстрела, первой очередью поражает цели. Таким людям — слава и почет, о них и можно сказать смело: молодцы, славными делами умножаете вы традиции героев-отцов.

…В тот же вечер Виктор послал письмо матери:

«Служу помаленьку. Деловой разговор был у меня с командиром взвода. Он, кажется, меня понимает. Даже агитатором назначил. А вот с сержантом никак общего языка не найду».

Ответ прислал Николай. Резкий, прямой. Сначала писал о делах колхозных:

«Артель наша передовая. Миллионные доходы имеем. Был бы жив отец, поглядел бы на нашу жизнь красивую! Очень много построек новых. Дома прямо как грибы растут. И еще, братишка, хочу поделиться с тобой радостью большой. Приняли меня в партию. На собрании говорили: будь таким, как отец, не забывай, что сердце твое партии принадлежит.

Ну, а теперь о твоих делах. Вижу по письму, не туда гнешь. Насчет общего языка с сержантом. Будешь исполнительным, старательно к делу относиться, никто тебя не упрекнет, даже хвалить станут. А если требует сержант — так это для дела. Не дури, будь солдатом настоящим».

— Легко сказать: настоящим, — вздохнул Виктор.

В эту ночь Гребенюк долго не мог уснуть. Старался восстановить в памяти каждый свой шаг и приходил к выводу, что, пожалуй, неважный он солдат. Может быть, и впрямь загордился: если сын героя, так уважение мне по штату положено. А вот другие не требуют особого внимания. Не просили привилегий те, о которых рассказывал старший лейтенант Зотов. Эти люди сражались не ради славы, а ради жизни на земле…

«Лаар тоже сын героя, — подумал Виктор. — А мои товарищи? Ведь, в самом деле, у многих отцы погибли».

— Ты что там шепчешь? Спи, — услышал он приглушенный голос Байкова.

«МЫ ВЕРИМ ТЕБЕ, ВИКТОР»

Старший лейтенант Жуков неторопливо ходил по комнате. Он только что беседовал с комсомольцами о том, как учиться жить и работать по-коммунистически, и теперь думал: а дошли ли его слова до людей, сумел ли он вызвать у них стремление трудиться по-новому, строже оценивать свои дела и поступки товарищей?

Солдаты слушали его, кажется, внимательно. Сидели тихо. Но это еще ни о чем не говорит. Ему, секретарю парторганизации роты, не раз доводилось встречать и молодых воинов, и старослужащих, которые, провинившись, охотно каются, а на политзанятиях сидят на шелохнувшись, как загипнотизированные. Но через два-три дня из комендатуры раздавался телефонный звонок: задержали самовольщиков.

Офицер посмотрел в окно. Уже стемнело. В соседнем корпусе ярко светились огни. Доносились отрывистые слова команды. Жуков взглянул на часы: время ужина. Через несколько минут городок ожил. Зазвенели в морозном воздухе песни — неразлучные спутницы солдата.

Старший лейтенант собирался уже уходить домой, когда на пороге появился сержант Василенко.

— Разрешите обратиться, товарищ старший лейтенант?

— Слушаю вас.

— Такое дело, товарищ старший лейтенант… Не знаю, с чего начать.

— Неприятное случилось?

— Просьба у меня одна. Хочу к командиру роты с ней пойти. Но сначала с вами решил посоветоваться.

— Прошу.

— Вот читаем мы в газетах, письма получаем от земляков, ваш рассказ сегодня слушали. Задел он меня за живое. И такая обида взяла. И все из-за Гребенюка. Ведь если бы не он, наше отделение на первое место вышло. Нельзя ли его в другое?..

— Постойте, Василенко. Что-то я вас не пойму. Тут, вижу, нам дело с ходу не решить. Присаживайтесь, — офицер испытующе посмотрел на сержанта. Он понимал, что речь идет о судьбе человека, а понимает ли это Василенко?

Старший лейтенант еще прошелся по комнате. Жалобно пискнула половица.

— Приходилось ли вам, товарищ сержант, когда-нибудь видеть хорошее кукурузное поле? — неожиданно спросил офицер.

— Видел. Ровное, высокое. Глаз радует…

— Вот именно. День бы смотрел, не отрывая глаз от такой красоты. И совсем другое впечатление остается от плохого поля: тут стебелек хороший, рядом — второй, третий такой же, а между ними — карлики, еле-еле тянутся. Отчего бы это? Значит, недосмотрели за ними. Может, удобрения не подсыпали, может, холодно обошлись, а возможно, и подрубили. Так и у вас получается.

— Как на плохом кукурузном поле?

— Выходит… Только здесь совсем другое дело. Ведь вам людей доверили.

Жуков хорошо знал и командира отделения, и его подчиненных. Все они до призыва в армию получили неплохую трудовую закалку. Душой коллектива был Владимир Байков — секретарь ротной комсомольской организации.

— Да у вас на каждого отличника по два середнячка приходится. Разве это много? Бывает, что один бригадир целую бригаду из отстающих в передовые выводит…

— Это вы о Валентине Гагановой? — спросил Василенко.

— И о ней, и о многих других. Вон старшина Куприянов. Восемь отличных экипажей подготовил. А почему? На коллектив опираются, к людям подход имеют.

— Да я уж сколько раз Гребенюка прорабатывал. Не получается, товарищ старший лейтенант, — сержант так посмотрел на офицера, что тот невольно улыбнулся.

— Проработать легче всего. Толку от этого бывает мало.

Сержант поднялся. Но старший лейтенант остановил его:

— Зачем же уходить, если еще не убедились, что не правы?

— Как же не прав, когда он мне прямо заявил: «Освободи меня от обязанностей агитатора. Мне не подходит». Видали: не подходит.

— Это уже серьезно, — насторожился Жуков. — Ему доверие такое оказали, а он…

— Вот и я говорю, товарищ старший лейтенант.

А старший лейтенант, казалось, не слушал сержанта. Он смотрел куда-то в сторону, размышляя: «Выходит, ошибся я, посоветовав Зотову назначить Гребенюка агитатором. Думал, что это поможет».

— Почему же отказывается он быть агитатором? — спросил офицер.

— Посмеиваются, говорит, надо мной отличные огневики. Провожу беседу, а они намекают: «Говорить-то оно легче, а попробуй-ка всеми пулями в мишень попасть…»

Старший лейтенант весело рассмеялся. Глаза его светились молодо, задорно. Он пригладил мягкие каштановые волосы и, все еще улыбаясь, сказал:

— Так ведь в этом поступке — весь Гребенюк. Самолюбивый и напористый. Он останется агитатором. И помяните мое слово, будет отличником.

— А пока с ним сладу нет. Как спичка вспыхивает. Решил взыскание наложить.

— Вы его наказывали, помнится.

— Наказывал и снял взыскание. Да он опять за свое.

— Слышал об этом. И вот что скажу: не горячитесь, не кричите. Лишь тот командир авторитетен, который умеет опереться на коллектив. Не действуйте в одиночку, не забывайте о силе общественного мнения, убеждения. Это великая сила. Требуйте с человека, но и потеплее обращайтесь с ним. Думается, что вы задергали его. И потом, вы хорошо знаете Гребенюка?

— Вроде знаю…

— Вроде? Этого недостаточно. Присмотритесь к нему получше. Он с трудным характером — верно, но у него есть хорошие задатки. Бороться надо за каждого человека. Понимаете? За каждого. Уж такая у нас с вами работа, товарищ Василенко.

— Мне все ясно, — сказал сержант, вставая. — Разрешите идти?

— Идите. А как же с Гребенюком? Переводить его в другое отделение?

— Не стоит, товарищ старший лейтенант.

— Это другой разговор.

…Через несколько дней состоялось ротное комсомольское собрание. Василенко выступил первым. Он сообщил, что его отделение решило стать отличным, и предложил остальным бороться за отличные показатели в учебе. Закончил он такими словами:

— Давайте бороться за каждого человека. Пусть все по одной дороге шагают и никто — по обочине.

Командир соседнего отделения, с которым соревнуется Василенко, недоверчиво покачал головой: «Эка хватил, братец!»

— Разрешите, — поднял руку Владимир Байков и, не дожидаясь ответа председательствующего, начал:

— То, что сказал наш командир сержант Василенко, я одобряю. Его слово — наше слово.

После собрания в роте много было толков о предложении Василенко. Большинство одобряло, поддерживало. Но кое-кто сомневался. «Задумано хорошо, — рассуждали скептики, — а вот что получится — еще посмотрим».

И действительно, сначала не все шло гладко. Один тройку отхватит, другой — четверку, а ведь есть возможность отлично учиться.

Старший лейтенант Жуков внимательно следил за работой Василенко. Однажды, придя в отделение, офицер спросил: