Внутренний СССР - Снова о будущем: Есть ли перспективы у нынешней интеллигенции? Страница 6

В годы «застоя» агитация за счастье сменилась «бендеризацией», о которой уже было сказано; а в качестве альтернативы «бендеризации» — агитацией за бессильный скулеж ушедшего в себя и в профессию не очень порядочного человека (“Осенний марафон”, “Полёты во сне и на яву”, “Блондинка за углом” — примеры такого рода альтернатив «бендеризации»).

При этом надо помнить и то, что ясно выраженным праведным идеалам будущего надо соответствовать нравственно, поскольку общество праведного общежития не может быть составлено из негодяев и их пособников. Если этого соответствия идеалов праведности реальной внутренней нравственности нет, то получается как после 1917 г., когда вместо воплощения в жизнь идеалов социализма впали в «тоталитаризм» с его неизбежными злоупотреблениями властью; как после 1985 г., когда под лозунгом «больше социализма!» скатились в дикость первоначального накопления капитала и рэкет, соответствующий ещё более древним нравам эпохи становления феодального строя.

Будущее осуществляется не соответственно провозглашённым идеалам, но соответственно реальной нравственности людей, управляющей всей психической деятельностью личности и коллективов [36].

Если господствующая в обществе нравственность не изменяется, то последовательность «прошлое — настоящее — будущее» действительно замыкается в кольцо. И эти кольца — инфернальные круги нескончаемых мучений на Земле. В.О.Ключевский об этом сказал так:

«Закономерность исторических явлений обратно пропорциональна их духовности». «История не учительница, а надзирательница: она ничему не учит, а только наказывает за незнание уроков». «Мы гораздо более научаемся истории, наблюдая настоящее, чем поняли настоящее, изучая историю. Следовало бы наоборот».

Это — правильнее и глубже, чем воспроизведённая Н.С.Михалковым мысль А.П.Чехова. Но при таком понимании обусловленности объективно неизбежного будущего исторически реальным прошлым; прошлым, облагороженным в наукообразном мифе; настоящим, частью которого являются и идеалы будущего и реальные намерения, не всегда совпадающие с идеалами, — становится ясно, что «фильмы о будущем» — действительно один из важнейших залогов его формирования. Однако американская кинофантастика о будущем, заполонившая экраны России, самоубийственна и разрушительна для подвластной её идеям и сюжетным линиям цивилизации.

Если в качестве примера её несостоятельности взять “Пятый элемент” (один из популярных фильмов о спасении человечества от «мирового зла»), то цивилизация с показанными в фильме нравами и этикой самоуничтожится раньше, нежели достигнет такого уровня технико-технологического развития. Но и сама «спасительница мира» в фильме — девушка, доставленная на Землю из другой цивилизации, пробудившись в реаниматоре после восстановления её тела, от которого остался фрагмент руки, уцелевший при уничтожении её космического корабля пиратским истребителем, ведёт себя не как Человек или представитель высокомудрой и добронравной иной цивилизации, а как дикий безумно напуганный зверь, усыплённый на свободе и очнувшийся в клетке зоопарка. Так что о западных фильмах о будущем техносферной цивилизации, в их большинстве, говорить нечего [37].

Но на вопрос о съемках «кино о будущем» кинематографисту-«державнику» ответить нечего потому, что нет нравственно приемлемого для него будущего: то, что нравственно ему приемлемо — это либо невозможно, поскольку Россия это изжила, либо — катастрофа при попытке осуществить в жизнь (однако об этом далее).

Кинематографисты же «либералы» (кинорежиссёр Алексей Герман) деятельно снимают сериал “Трудно быть богом” по одноименной повести братьев Аркадия и Бориса Стругацких, агитируя тем самым подрастающее поколение за желанное им будущее. Этот вариант лучше американского тем, что идеал миров братьев Стругацких исключает катастрофу техносферной цивилизации, а освоение разного рода сверхвозможностей человека (в терминах жанра «фэнтази» — становление биосферно-магической цивилизации) протекает в её недрах безконфликтно по отношению к обществу, но под контролем некоего ордена (КОМКОН), стоящего над действующим законодательством и имеющего право действовать помимо него (“Жук в муравейнике” и прочие «саги» о «прогрессорах»).

Но если «либералы» будут честны перед собой, то в мирах братьев Стругацких победил фашизм. Этот фашизм в повседневной обстановке высоко культурный, деликатный и благообразный, но если ордену что-то не по нраву, то орденский фашизм выпускает когти и безжалостно уничтожает с ним несогласных или не понятых орденом [38].

Выражена ли альтернатива этому «будущему по-Стругацким» в советской культуре? — Да. Братья сами признавали, что они не хотели бы жить в будущем Земли, описанном И.А.Ефремовым, подразумевая его романы “Туманность Андромеды” и “Час быка”.

Если взять поправку на атеизм И.А.Ефремова, то будущее Земли у него человечно: тайных орденских структур нет, всё гласно, в единстве слова и дела [39], в обществе лад между людьми, цивилизация в ладу с природой, места фашизму и тайным или явным олигархиям (силовым. финансовым, интеллектуальным и т.п.) — нет.

Малочисленная социальная группа тех, кому такой образ жизни неприемлем в силу сохранения ими атавистической нравственности, соответствующей животно-демоническому строю психики и господствующей в наши дни, живут на специально выделенном для этого Мадагаскаре [40]. Там они живут по своим нравам на основе натурального деревенского хозяйства, более всего соответствующего индивидуализму, однако при экономической поддержке остального общества и под опекой, исключающей злоупотребления со стороны наиболее сильных из них в отношении более слабых, но вольны вернуться и к обычной жизни остального общества, когда того пожелают.

К настоящему времени “Туманность Андромеды” и “Час быка” — единственные произведения в жанре агитации за счастье всех и каждого в обществе человечности, достаточно широко известные. Именно они выражают объективно состоятельную перспективу идеи «державности» в глобальных масштабах.

Однако «державникам» из “элитарной” интеллигенции такое будущее, в котором нет места “элите” и самопревознесению индивидуализма, нравственно неприемлемо. Поэтому в 1960-е гг. попытка экранизации “Туманности Андромеды” зависла после съемки первой серии, а вопрос об экранизации “Часа быка” даже и не вставал. А в наши дни ведущий кинематографист-«державник» ушёл от ответа на прямо поставленный вопрос.

Тем не менее, фильмы о будущем можно снимать и перенося действие в прошлое. В этом случае на долю зрителя выпадает миссия дать ответ на вопрос: Фильм снят о будущем? либо всё же фильм снят о прошлом?

Как дать ответ на этот вопрос? — В историческом развитии общества меняются не только техника, но и нравы и этика людей. Техника определяет внешний облик искусственной среды обитания, которая является фоном — историческими декорациями, в которых протекает жизнь и деятельность людей, являющихся носителями нравов и этики.

В реальной истории есть определённое — свойственное ей и характеризующее каждую её эпоху — соответствие техносферы и нравов и этики людей. Искусство кино позволяет это объективное соответствие техносферы и духа, свойственное реальной истории, изменить. И это позволяет снять фильм о будущем в декорациях прошлого, а фильм о прошлом — в декорациях будущего.

Если же общество давным давно застыло в своём нравственно-этическом развитии или откатилось на рубежи, бывшие прогрессивными в далёком прошлом, то это позволяет в экранизации не только перенести сюжет некогда современной, а ныне древней пьесы, в техносферу другой, более поздней эпохи, но перенести сюжет так, что отсутствие нравственно-этического прогресса будет выражаться в том, что пьеса будет смотреться. А если её героев обрядить в соответствующую эпохе техносферы одежду, и в титрах не указывать первоисточник авторского текста, — то невежественная в своём большинстве публика и не догадается, что автор текста давно умер.

Примером такого рода фильмов является американская экранизация “Ромео и Джульетты”, в которой Леонардо ди Каприо (всем известный по “Титанику”) играет Ромео [41]. Фильм снят в обстановке современного большого приморского города США. И если бы с героев Шекспира сняли средневековые костюмы и обрядили в современную одежду, то фильм вполне бы сошёл для многих наших современников за историю растоптанной любви подростков из двух враждующих мафиозных кланов, которую авторы почему-то решили рассказать стихами. Жизненность этой экранизации (сюжет создан в 1595 г., повествует о временах феодализма; декорации в фильме, за исключением средневековой одежды, — конец ХХ века) — прямое свидетельство отсутствия нравственно-этического развития общества Запада. Если бы нравственно-этический прогресс был, то сюжет фильма воспринимался бы как вторжение прошлого в нашу современность.