Газета Завтра Газета - Газета Завтра 350 (33 2000) Страница 6

Александр ВЕЛИСОВ

Посетите этот сайт, мы предлагаем вам - монополия купить 6 от профессионалов компании GaGaGames.

Джордж Cорос “...И НАЧАЛСЯ СУЩИЙ АД” (Отрывки из книги “Кризис мировой капиталистической системы”)

Я БЫЛ ЛИЧНО ВОВЛЕЧЕН в российские дела намного глубже, чем в дела других стран. Россия бросилась из одной крайности — жестокого закрытого общества — в другую крайность — общество, не подчиняющееся законам капитализма... Сложились зачатки банковской системы — отчасти за счет государственных банков, отчасти усилиями новых сложившихся капиталистических групп, так называемых олигархов. К сожалению, это окончилось отчаянной дракой между олигархами, одни из которых стремились к переходу к законному капитализму, а другие противились этому, так как были неспособны работать в рамках закона. Один из олигархов — Борис Березовский — угрожал разоблачениями, если не получит обещанную ему добычу. Эта злобная свара навредила Чубайсу, который руководил кампанией по переизбранию Ельцина и получал незаконные суммы от олигархов, что стало теперь достоянием гласности. Это произошло как раз в тот момент, когда начали проявляться последствия Азиатского кризиса. Корейские и бразильские банки, которые инвестировали значительные суммы в российский рынок, вынуждены были изъять свои средства. Некоторые ведущие московские банки также оказались в рискованном положении, так как располагали значительными суммами спекулятивных облигаций, а также непокрытыми форвардными контрактами в рублях. Некоторые опасные моменты произошли в декабре 1997 г., но их удалось успешно миновать. Процентные ставки резко возросли, государственные расходы были сокращены, однако Дума отказалась принять законы, необходимые для структурных реформ.

Ельцин отправил в отставку премьер-министра Черномырдина и вынудил Думу согласиться на назначение на этот пост Сергея Кириенко, молодого технократа, предложенного Гайдаром и Чубайсом. В течение короткого периода Россия имела правительство реформаторов, лучшее из тех, которые были после распада Советского Союза, и МВФ предоставил кредит в 18,5 млрд. долл., из которых 4,5 млрд. были получены Россией. Но этого оказалось недостаточно.

Я не следил внимательно за событиями в России до последних двух-трех дней, так как был слишком занят работой над этой книгой. Я осознавал, что положение остается отчаянным даже после того, как МВФ согласился на кредиты в сумме 18 млрд. долл. Процентные ставки по российскому государственному долгу оставались на астрономическом уровне — от 70 до 90% по государственным казначейским обязательствам, номинированным в рублях (ГКО). Российское правительство обратилось к синдикату, который приобрел 25,1% акций "Связьинвест" и где мы были крупнейшим иностранным участником, с предложением предоставить временную "промежуточную" ссуду под продажу очередного транша акций "Связьинвест" в 24,9%. В наших интересах было обеспечить успешную продажу этой порции акций, но мне не понравилась идея бросать хорошие деньги вслед плохим, поэтому я решил присмотреться к ситуации.

Вскоре стало очевидно, что рефинансирование государственного долга — вроде бы неразрешимая проблема. Программа МВФ исходила из того, что отечественные держатели ценных бумаг при наступлении сроков погашения возобновят их (реинвестируют); единственный вопрос заключался в том, по какой цене. Если бы правительство умело успешно собирать налоги, то процентные ставки в конечном счете снизились бы до приемлемого уровня, скажем, до 25%, и кризису был бы положен конец. Но в этих рассуждениях специалисты МВФ упускали из виду тот факт, что значительная доля облигаций принадлежала отечественным держателям, которые могли возобновить покупку ГКО, по которым истекали сроки, по любой цене. Компании были вынуждены платить налоги, но они уже не могли реинвестировать в ГКО соответствующие суммы. Однако еще важнее, что банковский сектор, за исключением принадлежащего государству Сбербанка, покупал ГКО на заемные средства. В связи со снижением активности на рынке акций и облигаций большинство банков стало неплатежеспособными, а те, что еще оставались платежеспособными, лишились возможности возобновлять свои кредитные линии. В результате они не только перестали быть покупателями, но вынуждены были ликвидировать некоторые из своих активов, чтобы внести гарантийные депозиты. Значительная часть средств была заимствована у иностранных банков, некоторые из этих банков даже попытались изъять свои средства. Массовый сброс номинированных в долларах российских долговых обязательств привел к их обесценению до рекордно низкого уровня. Разрастался полномасштабный банковский кризис.

ОБЫЧНО БАНКОВСКОМУ КРИЗИСУ противодействует центральный банк путем вмешательства и предоставления наличных средств, а также ссужая деньги под залог и льготные проценты; но в данном случае центральный банк не мог этого делать в соответствии с условиями МВФ. В результате ситуация становилась, вроде бы, неразрешимой.

В пятницу, 7 августа, я позвонил Анатолию Чубайсу, который находился в отпуске, и Егору Гайдару, который оставался "на хозяйстве". Я сказал им, что ситуация критическая: правительство не в состоянии будет после сентября возобновить свой долг, даже если будет получен второй транш кредита МВФ. Ситуация усугублялась тем, что украинское правительство было на грани дефолта в связи с предстоящей в ближайший вторник выплатой по 450-миллионной ссуде Nomura Securities. В таких условиях я не мог согласиться участвовать в промежуточном кредите: риск дефолта был слишком велик. Я видел лишь один выход: образовать достаточно большой синдикат, который покрыл бы потребности российского правительства до конца года. Он должен был базироваться на партнерстве государства и частного сектора. Группа "Связьинвест" могла бы участвовать в нем, скажем, суммой в 500 млн. долл., однако частный сектор один не мог бы предоставить требуемую сумму. Я поинтересовался, сколько потребуется. Гайдар ответил, что нужны 7 млрд. дол. Это предполагало, что Сбербанк, единственный банк, располагавший крупными вкладами населения, сможет предоставить свои активы. В то время население не изымало вклады из банков в крупных масштабах. "Сказанное означает, что синдикат должен будет располагать 10 млрд. долл., — заметил я, — чтобы восстановить доверие населения". Половина средств должна была бы поступить из иностранных правительственных источников, например, Фонда валютной стабилизации (который находится под контролем Казначейства США), а другая половина — из частного сектора. Синдикат начнет действовать, когда в сентябре будет получен второй транш кредита МВФ. Он будет гарантировать годовые ГКО, начиная, скажем, с 35% годовых, постепенно снижая доходность до, например, 25%. (В тот момент доходность составляла 90%). Программу следовало бы объявить заранее; это побудило бы инвесторов покупать ГКО: имело бы смысл инвестировать деньги под 35%, если в рамках надежной программы предполагается к концу года снизить их доходность до 25%. В случае успеха реально была бы израсходована лишь небольшая часть из 10 млрд. долл. Объединить государственный и частный компоненты плана было бы нелегко, но я был готов попытаться сделать это. Гайдар, понятно, проявил энтузиазм.

Я позвонил Дэвиду Липтону, заместителю министра финансов США, ведающему международными делами. Он был полностью в курсе проблемы, но они даже не помышляли об использовании Фонда валютной стабилизации. Конгресс был решительно настроен против оказания спасительной финансовой помощи. Тем не менее России следовало провести активную работу на Капитолийском холме. Будет также крайне трудно вовлечь частные институты, поскольку они включают инвестиционные банки и спекулятивных инвесторов, подобных нам, и государству оказывается значительно сложнее мобилизовать их средства, чем ресурсы крупных коммерческих банков.

С целью изучить все альтернативы я еще раз позвонил Гайдару и спросил его, можно ли будет ввести штраф для тех держателей ГКО, которые захотят при погашении обязательств получить наличными. Гайдар ответил, что это подорвет репутацию ГКО. И он, конечно, был прав.

Я полагаю, что без реализации моего плана правительство ожидает дефолт с катастрофическими последствиями; даже в случае осуществления этого плана большинство российских банков прекратит существование, но было бы ошибкой даже пытаться спасти их.

В ПОНЕДЕЛЬНИК Я ПРОВЕЛ краткие переговоры с Липтоном. Правительство США еще не приняло решения. Он обещал позвонить еще раз. Во вторник на российском финансовом рынке произошел обвал. Торги на фондовой бирже были временно приостановлены. Государственные облигации упали еще ниже. Это затронуло даже международные рынки. Предложенный мною план больше не годился. Стабилизировать рынок мог бы пакет помощи на сумму минимум в 15 млрд. долл., но рассчитывать на то, что какой-либо частный инвестор предоставит свои деньги, было уже невозможно. Липтон направился в Москву, не позвонив. По слухам, он был раздражен тем, что ему нечего предложить Москве. Я решил направить в газету "Financial Times" следующее письмо: