Газета Завтра Газета - Газета Завтра 339 (22 2000) Страница 6

Александр Головенко ГИЛЬОТИНА

Расправа над семьей оппозиционного генерала, начатая по команде из Кремля: "Смести Рохлиных", вступает в решающую фазу. В ночь на 3 июля 1998 года пуля наемного киллера оборвала жизнь Льва Яковлевича. Генпрокуратура РФ без всяких оснований обвинила в убийстве его супругу, сфабриковала дело и после 22-месячного "расследования" спихнула его в Наро-Фоминский суд. При этом ей так переквалифицировали статью УК РФ, что лишили суда присяжных, отдав в распоряжение пресловутой "тройки". Версия следствия: убийство на фоне неприязненных отношений.

— В деле нет никаких доказательств причастности Тамары Павловны к покушению на Льва Яковлевича, — в первые же дни заявил ее адвокат М.Бурмистров. — Бесцеремонно попирая законы и права нашей подзащитной, руководитель следственной группы Н.Индюков и его команда встали на путь угроз и шантажа, фальсификации и подтасовок, сбора сплетен и слухов.

— Я не убивала мужа, поэтому не боюсь суда, — не раз говорила Тамара Павловна. — Но "тройка" — это моя гильотина, расправа под прикрытием правосудия. Скуратов, Устинов, следователь Индюков и другие опричники полтора года безнаказанно творили надо мной произвол. Работники прокуратуры методично понуждали меня к самооговору. Соглашайся на "психическое расстройство", поливай покойного, как можешь, и тогда быстрее окажешься дома — вот что мне постоянно твердили. Они безжалостно "прессовали" меня, онкологически больную женщину, в жутких условиях тюрьмы, прекрасно сознавая, что дома без моей ласки и ухода страдает наш больной сын — инвалид 1-й группы, который никогда не сможет жить без посторонней помощи.

Кто же будет главным свидетелем этих самых "неприязненных отношений"? Выясняется, не друзья, не сослуживцы и соседи, которые знали Рохлиных по 25-30 лет, а бывший охранник генерала Плескачев, который с семьей-то побыл меньше семи месяцев. В то роковое утро он "ничего не видел, ничего не слышал" — ни выстрелов, ни криков обезумевшей от ужаса женщины, которую избивали убийцы, угрожая расправиться с детьми, зятем и внучкой, если она не возьмет вину на себя. А недавно он позвонил ей домой и предупредил, чтобы прекратила разоблачать его клевету в прессе. Иначе, мол, и до суда не доживешь.

Отчего же так осмелел этот "охранник"? Очевидно, получил гарантию Генпрокуратуры, что для Рохлиной уже оструганы новые нары. Пока она гнила в тюрьме, ее квартиру обчистили так, что Тамаре Павловне и продать нечего. Не на что купить гостинцев сыну, уже четвертый месяц находящемуся в больнице. Не на что вообще жить. Тем временем от попавшей в беду беззащитной женщины отвернулись, по существу, почти все бывшие друзья мужа — руководство ДПА, генералы и адмиралы, лидеры партий и движений. Вместо обещанного памятника, на который всем миром собирали деньги, — все тот же деревянный крест...

И вот новая беда — за три недели до суда от вдовы окопного генерала отказались адвокаты М.Бурмистров и Э.Хайретдинов. Она их не винит, благодарит за все, но среди причин бегства называет давление и отсутствие средств на оплату услуг.

Гильотина уже расчехлена: судья Людмила Жилина назначила начало процесса на 15 июня. Выходит, расправа неминуема и ничего нельзя противопоставить?

Прошлая Госдума запятнала себя позором по отношению к генералу Рохлину, сместив его по наущению "семьи" с поста председателя Комитета по обороне. А потом, вопреки своим же законам, так и не назначила пособие на содержание несовершеннолетнего больного сынишки убитого коллеги. Нынешняя Госдума может загладить вину хотя бы тем, что избавит эту истерзанную женщину от забот о транспорте для поездок к месту казни — в суд Наро-Фоминска. И разве герой афганской и чеченской войн не заслужил, чтобы его вдова получала пенсию, которой хватило бы ей и сыну хотя бы на хлеб и лекарства?

Александр ГОЛОВЕНКО

Павел Власов БЬЮТ РАБОЧИХ ("Любовь к старым директорам", или пробуждение классовой воли?)

Если вам охота, можете втыкать в карту флажки: Выборг, Качканар, Свердловск, Ачинск, Кузнецк, Иваново, Самара, Воркута — лично мне уже надоело играться, хотя городов, на заводах которых в последний год происходили массовые столкновения рабочих с новыми хозяевами из приватизаторов, гораздо больше. И решались эти конфликты отнюдь не в районных судах, а прямо на предприятиях: там лилась в самом прямом смысле слова пролетарская кровь, ломались кости и вывихивались суставы, сотрясались черепа. Против организованных в дружины самообороны рабочих обычно используются "дровосеки" из частных охранных фирм, принадлежащих новым хозяевам. Позволю себе кощунство, но иногда сотрясение мозга или просто удар шнурованным сапогом в лицо раз и навсегда проясняют сознание, пробуждают от многолетней амнезии целые классы или по крайней мере наиболее чутких их представителей, избавляет от телевизионных и газетных иллюзий о том, что "все мы, россияне, должны жить дружно и помогать друг другу", заставляет взять в руки что-нибудь металлическое и вдруг, где-то в лабиринтах генетической памяти, вспомнить, что есть классовая война и кто и за что на ней погибал. Лично я, автор этой статьи, избавился от последних демократических иллюзий на студенческой демонстрации 95-го, где получил пару раз дубинкой по башке от ОМОНа и проехался немного головой по асфальту.

Вот самое последнее по времени сообщение из города Щучье, Курганской области: на хлебокомбинате в результате "разборок" с хозяином 38 раненых, из них 4 — тяжело. Стачкомовцы Нижнего Новгорода, доведенные до отчаяния произволом администрации, пообещали, в случае если их требования и дальше будут игнорироваться, отравить воду в системе городского водоснабжения, т.е. подыхать, так всем городом, а не одному только рабочему классу. Дума 4 апреля обсуждала вопрос о применении силы против рабочих в результате смены администрации. Значит, и там, на Охотном, чувствуют жареный запах, понимают, что за "сменой администрации" скрывается окончательный и бесповоротный переход средств производства в руки частного российского капитала. И вместе со "средствами производства" в необратимую кабалу попадают тысячи судеб занятых на производстве людей.

Число "горячих точек", где раз и навсегда просыпаются пролетарии, увеличивается каждый месяц. В прессу попадают пропущенные через фильтр политкорректности отдельные фрагменты этой новой социальной драмы. Точно так же, частично, не сразу с полной глубиной возвращаются к работягам общее классовое сознание и классовая же ненависть к кровососущим детям новой "элиты", разъезжающим на джипах, окруженным вереницей готовых к бою охранников, угодливых адвокатов, на все согласных чиновников, вечно ждущих, когда же им барин кинет со стола кость.

Если верить прессе, у бузящих на заводах пролетариев наблюдается одна и та же болезнь — "повальная любовь к старым директорам", смене которых они сопротивляются, несмотря ни на какие распоряжения властей. Эта "любовь" расшифровывается как ненависть к новому порядку, к абсолютной власти "боссов", к капиталистическому и криминальному "перераспределению собственности". Старые директора это тоже порой не ангелы с крыльями, а еще чаще — мало что сделавшие для своих предприятий мелкие бюрократы с позднесоветским (т.е. совсем никаким) мышлением. Однако они не были прямыми и однозначными агентами новой брутально-капиталистической системы, а иногда даже ассоциировали собственные интересы с нуждами коллектива. При "новых", и рабочим это очевидно, отнимут последние социальные гарантии, последние жалкие "акции" собственных заводов, последние места в советах директоров, короче, последнюю возможность хоть на что-то влиять и хоть о чем-то заикаться. Вот и цепляются рабочие за что есть, хорошо понимая, что будет впереди, строят на территории своих фабрик баррикады из бетонных плит, как в Свердловске, не расходятся домой после смены, создают вооруженные, чем Бог послал, отряды рабочего контроля, как в Ясногорске и Воркуте. "Все начальники — сволочи, вся власть стачкомам!" — этот кумачовый транспарант, впервые так расстроивший либеральную прессу во время великого стояния шахтеров на Горбатом мосту, растиражирован сегодня и виден из окон начальства во многих российских городах.

Самое мудрое из всего, что они делают, — стачкомы объединяются. В конце марта в Москве прошла совместная конференция стачкомов России, устроить которую помог столичный профессор-марксист Бузгалин, редактор левого теоретического журнала "Альтернатива". Активисты с трех десятков "бунтующих заводов" делились опытом сопротивления. Кому-то удалось добиться статуса "народного предприятия" (т.е. госсообственность с сильным элементом рабочего самоуправления), где-то, под давлением работяг, в Совете директоров больше половины рабочих, не побалуешь, рабочий контроль полностью отслеживает отгрузку готовой продукции, чтобы исключить "левый бизнес", в других местах удалось заключить мало-мальски приемлимый для людей, а не "пиратский", коллективный договор. Каждый раз это давалось через очень жесткое противостояние. И главная мысль, многократно повторяемая участниками этой встречи, — все эти полумеры, уступки, временные послабления сами по себе ничего не дадут, легко будут отняты, если не вести дело дальше, если не поднимать людей по целым промышленным районам, по отраслям, если не строить общую солидарную пролетарскую стратегию альтернативы капитализму, которая в перспективе могла бы его похоронить. Не желая примыкать ни к одной, даже самой "красной", партии, многие стачкомовцы так себя и называют "пролетаристами".