Борис Вишневский - Аркадий и Борис Стругацкие: двойная звезда Страница 60

«Мы выкарабкаемся обязательно»

На вопросы Бориса Вишневского отвечает писатель Борис Стругацкий

Записано: 27 июня 2001 года

Опубликовано (в сокращении) в газете «Санкт-Петербургский курьер» 19 июля 2001 года

– Наступил двадцать первый век – каким Вы его себе представляли? И насколько происходящее сейчас совпадает с Вашими ожиданиями?

– В конце восьмидесятых мы написали целый роман на эту тему – «Отягощенные злом», – действие там происходит в 20-х годах XXI века. То, что мы наблюдаем сейчас, очень мало совпадает с описанным в романе, но я иногда с ужасом думаю, что к 20-м годам века совпадение вполне может и увеличиться. Помните? В романе описана Россия, в которой слабо теплится рыночная экономика, власть принадлежит одной партии, в городе, где происходит действие, есть горком и «первый» этого горкома… Так вот, сегодня я наблюдаю определенные тенденции к авторитаризму, которые внушают мне опасения.

– Разве раньше таких тенденций не наблюдалось?

– Во времена Бориса Николаевича ничего подобного, на мой взгляд, не было. Существовало очень жесткое разделение властей, исполнительная и законодательная власти не просто были разделены – они противостояли друг другу, и ни о каком авторитаризме не могло быть и речи. Свобода слова была в полной безопасности – Борис Николаевич, при всех своих недостатках, безукоризненно вел себя в отношении свободы слова и СМИ…

– В том смысле, что ему было наплевать, что скажут в средствах массовой информации, – на действиях правительства это никак не отражалось…

– Во-первых, может быть, и отражалось. А во-вторых, меня удовлетворяет такая ситуация – я был бы счастлив, если бы исполнительной власти было бы «наплевать на СМИ».

– А зачем тогда вообще нужны СМИ, если общественное мнение, транслируемое через них, не оказывает никакого воздействия? Собака лает, а караван идет…

– Общественное мнение обладает самостоятельной ценностью – совершенно независимо от того, оказывает оно непосредственное влияние на действия властей или нет. Если в стране есть общественное мнение – считайте, что полдела сделано. Рано или поздно это общественное мнение начнет оказывать влияние на исполнительную власть – просто потому, что рано или поздно носители этого общественного мнения начнут в исполнительную власть приходить. Так «шестидесятники», придя… нет, не придя, а только прикоснувшись к власти в начале перестройки, уже сыграли большую роль в том, что Россия пошла тем, а не иным путем. Хотя власти у них было мало, хотя к их мнению не очень-то прислушивались – все равно без них все могло бы быть иначе, мы могли пойти по китайскому пути уже в конце 80-х годов. Это не произошло в том числе и потому, что около власти оказались отдельные «шестидесятники». Поэтому я, в отличие от многих, не склонен рассуждать сугубо прагматично: мол, роль средств массовой информации должна быть такой, чтобы «сегодня в газете, а завтра в указе». Этого не будет никогда, такого влияния СМИ не имеют ни в одной стране мира. Максимум, что они могут, – это свалить какого-нибудь министра. Но влияние на кадровую политику явно не исчерпывает всех сложностей темы… А вот то, что СМИ воспитывают определенную точку зрения у читающей и слушающей публики, мне представляется гораздо более важным. Эта ситуация возможна только в условиях свободы информации. Если ее не будет – воспитание масс, разнообразие общественного мнения станет невозможно. Ничего страшного, что влияние на текущую политику оказывается СМИ не прямо, а опосредованно. Лишь бы оказывалось. А в конечном итоге – оказывается.

– Вы полагаете, что сейчас ситуация со свободой слова отличается от «ельцинской» в худшую сторону?

– Ситуация несколько изменилась, конечно, но все же не на 180 градусов, не коренным образом. В обществе наметился некоторый поворот в сторону авторитарности. То, что происходит со СМИ, – это лишь часть общего поворота. Новый президент хочет выстроить свою «исполнительную вертикаль», и она, естественно, должна распространяться и на средства массовой информации. Смешно было бы рассчитывать на бесперебойную работу «исполнительной вертикали», если СМИ при этом абсолютно бесконтрольны. В этом смысле – да, появились некоторые неприятные тенденции. Но все же те точки зрения, которые преподносят нам СМИ, пока еще достаточно разнообразны. И особенной угрозы свободе слова я не вижу. Так, туманные намеки, а не реальные угрозы.

– Достаточно много людей, однако, полагают, что, например, ситуация с НТВ – это уже не туманные намеки, а вполне конкретные действия, предпринятые в определенных политических целях. Мало кто сомневается: будь политическая позиция канала не оппозиционной, а такой же, как у РТР или OPT, – с них бы никто не требовал долгов, не заводил уголовные дела, не проводил бы обыски и аресты… Да Вы сами подписывали письмо, опубликованное в «Общей газете» на эту тему! И там Вы вполне разделяли все эти оценки…

– Я их и сейчас разделяю. С той только разницей, что, откровенно говоря, мне не кажется, что акция против НТВ была направлена против свободы слова. Она была направлена против определенной информационной группировки, которой я лично симпатизировал, а президент, видимо, нет. Что же касается оппозиционности НТВ – она и после смены собственника и смены руководства никуда, на мой взгляд, не исчезла. Я очень внимательно смотрю передачи и не вижу принципиальной разницы между «информационной атмосферой» три-четыре месяца назад – и сейчас. Профессионализм упал – вот это заметно. Дикторы стали похуже. Передачи стали не такие сочные и яркие. Но все приметы оппозиционности остались, никуда не делись. Иногда мне даже кажется, что они нарочно разыгрывают оппозиционность в тех ситуациях, когда для нее нет особенной причины. Может быть, для того чтобы не дать повода для обвинений в излишней лояльности? И это убеждает меня в том, что борьба, которая имела место, – это была борьба с кадрами, а не с идеологией. Цель была не поменять идеологию, а убрать конкретных личностей. Теперь – кого выгнали за границу, кого уволили, – и все довольны. Нет проблем. Власть доказала, что связываться с ней опасно. Что она не простит выпадов против нее. Что СМИ, конечно, обладают определенной свободой – но контроль принадлежит властям, и забывать об этом нельзя. Урок преподан и, надо думать, усвоен.

– Если, как Вы говорите (и с чем я согласен), выпады против власти «не прощаются» и с властью «опасно связываться» – о какой свободе слова можно говорить? Вы полагаете, что все нормально и так и должно быть?

– Я не полагаю, что это нормально. Я просто не считаю это настоящей борьбой со свободой слова.

– В таком случае, что бы Вы считали этой «настоящей борьбой»?

– Вот если бы сегодня идеология НТВ ни по форме, ни по сути не отличалась бы от идеологии РТР – я бы сказал: да, это была борьба против свободы слова, борьба против оппозиции. Но этого, на мой взгляд, нет. Если сближение позиций каналов и есть – то очень малозаметное. Впрочем, не исключено, что прошло еще слишком мало времени. Нынешняя власть предпочитает постепенность во всем.

– На мой взгляд, признак свободы слова – в том, что в СМИ могут свободно высказываться неприятные для властей точки зрения и могут выступать люди, серьезно оппонирующие власти. Обратите внимание: точно так же, как в последние полтора года на ОРТ и РТР (там это началось перед президентскими выборами), сейчас для НТВ стали персонами нон грата большинство представителей «Яблока» – и в первую очередь Явлинский. Если надо показать оппозицию – показывают Зюганова или Харитонова…

– Это опять борьба не с политическими позициями, а с конкретными людьми. Не с оппозиционностью вообще, а именно с той оппозиционностью, которую демонстрирует конкретно Явлинский. Не с оппозицией, а с ним лично. И уверяю вас, все было бы не так, если бы он не вызывал у высокого начальства персонального раздражения – точно так же, как в свое время господин Гусинский…

– Конечно, Явлинский вызывает это раздражение, более того, он его вызвал куда раньше, чем Гусинский, который, если помните, и в 1993 году, и в 1996 году имел с властями прекрасные отношения. И не кажется ли Вам, что если основанием для отлучения какого-либо политика от национального телеэфира является тот факт, что он вызывает у властей раздражение, – значит, о свободе слова говорить, мягко говоря, сложно?

– Если ту же позицию выражает просто кто-то другой – тогда свобода слова, согласитесь, все же есть. А та позиция, которую выражает Явлинский, хорошо известна. Пусть и не по его выступлениям. И пусть даже без упоминания, что это именно его позиция. Но – известна. Как, скажем, позиция против введения повременной оплаты за телефон или против ввоза ОЯТ в Россию. Эти позиции представлены в СМИ – значит, борются не с идеями, а с конкретными людьми. Вот если бы идея о борьбе, скажем, против «повременки» была вычеркнута из общественной жизни вообще – это была бы борьба против свободы слова. А сейчас вычеркиваются не конкретные идеи, а конкретные личности. Это плохо, я согласен с вами, но это все-таки не безнадежно плохо.