Ангус Роксборо - Железный Путин: взгляд с Запада Страница 61

Все словно застряли в петле времени. Не только Запад продолжал воспринимать Россию как по сути дела коммунистическую страну, если не считать некоторых нововведений. И для россиян Барак Обама был продуктом старой системы, и это ничего не меняло.

4 ноября Обама победил на выборах и стал сенсацией. Его приход к власти многие воспринимали как начало новой эры. Президент Медведев готовился к своему первому обращению — сначала его назначили на конец октября, потом перенесли на 5 ноября. Когда о победе Обамы стало известно, пиар-агентство Ketchum, консультирующее Кремль, поспешило отправить рекомендации, что представился идеальный шанс упомянуть о новом президенте и заодно произнести несколько теплых слов о будущем сотрудничестве. Этот совет Ketchum не достиг цели: казалось, до известия о победе Обамы никому нет дела.

Речь Медведева в поражающем убранством белом зале Большого Кремлевского дворца продолжалась полтора часа, однако оратор ни словом не упомянул об Обаме, и уж тем более не поздравил его. Зато он возложил на США вину за развязанную войну в Грузии и объявил, что Россия намерена развернуть ракетные комплексы «Искандер» в Калининградской области, у границы с Польшей, чтобы нейтрализовать систему ПРО Буша.

На следующей день об упущенном шансе сообщили газетные заголовки. «Пока мир поздравляет Обаму, российский президент Дмитрий Медведев приказывает развернуть ракеты в Европе», — писала лондонская Times. «Россия делает Обаме строгое предупреждение», — сообщала Washington Post.

Уже не раз высказывалось мнение, что внешняя политика России по своей сути реактивна: именно такой она преимущественно и была в годы правления Путина. Мы видели, что он ждал, когда НАТО «пригласит» вступить в него Россию, позитивными жестами отреагировал на теракты 11 сентября, негативными — на расширение НАТО и планы по новой системе ПРО, но редко проявлял инициативу сам, чтобы на нее реагировали другие. То же самое происходило и теперь: внешняя политика России могла измениться, но только в том случае, если первый шаг сделают американцы.

Обама выбрал своим главным советником по вопросам отношений с Россией профессора Стэнфордского университета Майкла Макфола. Новая команда сразу же выступила с новым, прагматичным философским подходом, который получил название «двухдорожечного сотрудничества». Это означало, что администрация не намерена связывать отношения между странами с действиями России в сфере прав человека или демократии. Администрации предстояло и впредь настойчиво оспаривать действия Кремля в связи с правами человека и оккупацией Грузии, но так, чтобы от этой политики не страдало дипломатическое или военное сотрудничество в прочих сферах (к примеру, по проблемам Ирана или ПРО). Действия в этих случаях будут направлены по двум разным «дорожкам». «Сама идея очень проста, — говорит Макфол. — Мы намерены поддерживать связь с российским правительством по вопросам, которые представляют взаимный интерес, и непосредственно с гражданским обществом России, в том числе с представителями российской политической оппозиции, в тех сферах, которые считаем не менее важными»1.

Первый публичный намек на новый подход прозвучал в речи вице-президента Джо Байдена на Мюнхенской конференции по вопросам безопасности в феврале 2009 г. «В последние несколько лет наметился опасный сдвиг в отношениях между Россией и членами нашего союза», — сказал Байтен. И вот теперь США выразили желание «нажать кнопку перезапуска». Это выражение вскоре стало условным обозначением нового подхода Обамы к отношениям с Россией. Госсекретарь Хиллари Клинтон попыталась превратить ее в телевизионный кадр спустя месяц, преподнеся своему коллеге Сергею Лаврову большую красную кнопку с надписью «перезагрузка». Если по-английски эта надпись выглядела как «reset», то по-русски — как «peregruzka», но эта неточность вызвала только улыбки, и выбранный политический подход прошел официальную церемонию инаугурации.

А за кулисами происходила более важная перезагрузка. Через неделю после выступления Байдена Майкл Макфол отправился в Москву, чтобы вручить Медведеву личное письмо Обамы. Это послание должно было стать чем-то вроде приманки, разложенной возле входа в пещеру, чтобы выманить наружу рычащего медведя. «Мы тщательно изучаем программу ПРО», — гласило письмо, намекая, что она должна стать сферой сотрудничества, а не конфронтации. В письме была представлена общая масштабная картина американо-советских отношений, автор признавал, что в общем и целом интересы Америки совпадают с интересами России. Следовательно, стоит заняться поиском решений, выгодных для обеих сторон, вместо того чтобы придерживаться нулевой суммы, как в прошлом.

Первая личная встреча Медведева с Обамой состоялась в Лондоне 1 апреля, накануне саммита «Группы двадцати» («Большой двадцатки»), назначенного в связи с глобальным финансовым кризисом. После вступительного обмена репликами — как хорошо, что мы оба молоды, оба юристы, оба начинающие на этом посту, — Обама решил испробовать свой новый подход и выбрал для него недавно возникший неприятный пример. Несколько месяцев назад президент Киргизии Бакиев заявил, что американцы должны покинуть авиабазу «Манас» — жизненно важный для военных действий в Афганистане центр транзитных перевозок. Бакиев принял решение в тот же день, когда Россия предложила Киргизии заем в размере 2 млрд долларов. В резиденции посла США в Риджентс-Парке Обама объяснил Медведеву, почему присутствие американцев на авиабазе «Манас» выгодно России: «Мне надо, чтобы вы поняли, зачем нам нужна эта база. Она поддерживает наши действия в Афганистане. Служит для переброски наших солдат в Афганистан и обратно. Там они принимают душ. Там получают горячую пищу и готовятся к вылету в Афганистан, где будут сражаться с нашими врагами, которые и ваши враги. Если бы мы не сражались с этими людьми, с ними пришлось бы сражаться вам. Так скажите мне, президент Медведев, почему же это не в интересах вашего государства, чтобы продолжала функционировать база, которая способствует нашим действиям в Афганистане?» Медведев не ответил сразу. Но через три месяца американцы подписали соглашение, благодаря которому смогли остаться на базе «Манас».

Майкл Макфол вспоминает, что на лондонской встрече Медведев также сделал неожиданный жест, предложив расширить так называемую Северную распределительную сеть (NDN) для Афганистана, что позволило бы США перевозить военные грузы через воздушное пространство России.

Эта договоренность стала ключевой, о ней объявили во время первого официального визита Обамы в Москву в июле 2009 г., как и о принципиальном согласии обсудить новый договор о разоружении на замену прежнему СНВ, Договору об ограничении стратегических наступательных вооружений, срок которого истекал в декабре. Договор, получивший название «нового СНВ», должен был стать центральным элементом «перезагрузки». Но даже формулировка документов о принципиальном согласии потребовала дипломатической акробатики, чтобы примирить диаметрально противоположные взгляды сторон по вопросу о том, должен ли договор также накладывать ограничения на ПРО.

Президент Обама пообещал «пересмотреть» планы ПРО Джорджа Буша и в сентябре обрадовал русских отменой планов строительства РЛС в Чешской Республике и базы ракет-перехватчиков в Польше. Однако он по-прежнему намеревался построить что-то вместо них, и американцы твердо решили не включать в «новый СНВ» никаких пунктов, препятствующих созданию противоракетного щита. Российская сторона так же твердо решила увязать оба вопроса. Она утверждала, что строительство оборонительных объектов против наступательного ядерного оружия дестабилизирует общий стратегический баланс, сделает сторону, не имеющую такого щита, уязвимой для первого удара.

«Мы наотрез отказались обсуждать все сразу, — рассказывает Макфол. — О ПРО мы могли побеседовать отдельно, а пока ограничиться сокращением СНВ. Так и следовало вести переговоры. Российская сторона стремилась сделать все сразу. Мы отказались».

Заместитель министра иностранных дел России Сергей Рябков вспоминает: «С самого начала было ясно — по крайней мере для нас и, думаю, для наших американских друзей, — что система ПРО станет камнем преткновения»2.

Они договорились о компромиссном решении, но ничего хорошего из этого не вышло. В меморандум о взаимопонимании входил пункт об «обеспечении взаимосвязи стратегического оборонительного и стратегического наступательного вооружения». Президенты интерпретировали это каждый на свой лад. На совместной пресс-конференции Медведев сказал: «Мы договорились о том, что оборонительные и наступательные системы обеих стран следует рассматривать в комплексе». Обама же сказал: «В ходе наших дискуссий совершенно уместными будут вопросы не только о наступательном, но и об оборонительном вооружении» и не упомянул, что их следует «рассматривать в комплексе», в сущности, недвусмысленно указав, что противоракетный щит Америки предназначен исключительно для защиты от ударов со стороны Ирана или Северной Кореи, но не имеет никакого отношения к стратегическим силам России, а затем добавил: «В этой связи мы не считаем уместным сочетать данные дискуссии с обсуждениями систем ПРО, предназначенных для защиты от совершенно других видов угроз, никак не относящихся к широким возможностям, которыми располагает Россия». Так есть между ними связь или нет? Эта уловка позволила начаться переговорам… но в самом их фундаменте содержался изъян.