Отар Кушанашвили - Не один Страница 61

Речь Патриарха Кирилла о том, что права человека сейчас не главное – речь, существенно уточняющая картину мира.

У меня случилось однажды на радио (не таком могучем, как ВЕСТИ УКРАИНА) «некоторое мировоззренческое прекословие» со смешным человеком по выразительному имени Всеволод Чаплин, и я предупреждал, что, когда его погонят взашей, он вспомнит тех, кого унижал (а унижал он всех). И что, погнали касатика из барских церковных хором, и запел он про права свои что твоя Джамала.

Люди, да, нуждаются в преображении, но ведь это преображение рождается в любви не только к Богу, но и к людям. Что в этом худого?

Из тех, кого знает даже Тина Кароль, человеко-поклонниками были, судя по всему, неизвестные Патриарху Микаленджело и да Винчи.

Эти деятели рассказали нам, что такое красота.

Еретики?

Но я тертый калач, я-то знаю, что никакого богословского или культурологического контекста тут нет – только конъюнктурный.

Если такая речь прозвучала – значит, РПЦ что-то надо, потребно.

Хорошо, ни в Украине, ни в России не было ренессанса, но ведь была великая литература, полная любви к «маленькому человеку».

Книги сожжем?

3наете, что я вспомнил? Когда на днях я встретил человека, уволившего меня из-за поездки на ДР ВЕСТИ УКРАИНА, я спросил его, как он мог допустить такой абсурд со словом «измена»? Он помрачнел и рявкнул: «Может, ты еще вспомнишь права человека?»

Конечно, вспомню – и припомню: я ж еретик законченный, путаюсь в ногах у Патриарха.

О мужеубийстве, или когда единственный выход – отправить скотину к праотцам

В соцсетях набирает обороты флешмоб «Я не боюсь сказать» против насилия над женщинами, запущенный журналисткой Анастасией Мельниченко. На актуальную тему высказался наш колумнист Отар Кушанашвили.

Я про таких женщин слышал и даже однажды читал, но ни разу доселе не видел.

И вот в Набережных Челнах меня познакомили с Екатериной, Катей, полной жизни дамой, приветливой, показавшейся мне одной из тех, кто умеет быть счастливой здесь и сейчас, в сию секунду.

Среди прочего, мы обсуждали сериалы, я сверх всякой меры восхвалял разные, дошел до «Тюрьмы ОZ» (возьмите, кстати, на карандашик), в этот момент все посмотрели на Катю, и Катя произнесла: «А вот про наши тюрьмы одну чепуху снимают». Я тихо, недоуменно: «Так вы..?» – «Да». И добавила: «Урода убила. Мужа». Мужа, с которым прожила одиннадцать лет.

В ее истории равно важны детали и интонация.

Сначала Гоша ее поколачивал, после стал бить, а уже затем стал бить смертным боем.

Такие истории всем знакомы: сначала поставит синяк, обругает последними словами, потом следовали цветы и серенады – и вулканическая, что в любимой киношке, сцена примирения.

Идиллии в таких случаях всегда обречены. Эйфория в таких случаях очень редко не разрешается катастрофой. Катастрофой в виде регулярных побоев с рефреном: «Я не хотел, это ты довела».

Это такая отвратная казуистика и тошнотная редукция одновременно (я, например, это по службе в армии знаю): сопротивление будет сломлено, избиения превратятся в сеансы все менее или более – зависит от конкретного урода и его конкретных фрустраций – ожесточенного унижения, начисто лишающего самоуважения.

Она даже заявления в полицию писала, но есть вечные вопросы, и один из них, как пепел Клааса, начинает стучать в человеческие сердца, когда возникает трудноразрешимая проблема, и ты обращаешься в полицию, а там тебя отшивают; и этот самый вечный вопрос звучит так: на хрен вообще такая полиция нужна? Которая либо раздраженно отмахнется, либо улыбчиво отнекается, либо, что омерзительнее всего, припрется, вкрадчиво пожурит насильника да еще и махнет с ним по стаканчику.

А потом – хоррор до утра. За то, что наябедничала, паскуда.

Гоша душил ее, сломал ей нос, носился за ней с ножом, и не раз, ломал ей ребра.

Потом ей было запрещено общаться сначала с родными, потом с подругами, а закончилось запретом на общение со светом белым в принципе. Этот запрет был возведен в ранг базового постулата.

Сопротивление утратило смысл, и жертва эгоистичного садиста-циклотимика превратилась в овощ, утративший даже способность плакать. Ужас стал повседневностью.

И, конечно, такой кошмар не укладывается в сознании сторонних людей, которые любят поучать и порицать.

Я сам не люблю, очень не люблю, когда в компании, заслышав подобную историю, а таких историй очень и очень много, непременно отыщется какой-нибудь ригорист и ну укорять да песочить: почему сносила? Почему деру не дала?

Известная история, страна советов, «каждый мнит себя стратегом, видя бой со стороны».

Куда бежать? Одной? Забитой? Без копья? К кому, если у всех каменные рожи? Все вмиг делаются очень разговорчивыми уже постфактум. Случилась беда – и тут на первый план выходят звонкоголосые схоласты в обществе софистиков.

Нижеозначенную метафору не я для красивости притянул, это катины слова факсимиле: это заколдованное царство, царь подмял тебя, обратил в рабов тебя и детей твоих, и единственный выход – отправить скотину к праотцам. Убить.

Вы знакомы со статистикой, сколько замечательных, мировых, первостатейных наших женщин сидят, убив ввиду невозможности и далее терпеть ужас, впав в состояние аффекта пресловутого?

Это не статистика, а хроника смертоносных неврозов, которые становятся имманентными, летопись результативного отчаяния, проще выражаясь – катастрофа.

Это в кино визионеры делают из факта мести артефакт, здесь скукожившаяся Катя против жупела с гошиным рылом – и понимание «все, я больше так не могу, лучше сдохнуть, чем дальше такое терпеть».

А дальше, дорогие дешевые моралисты, как повезет. А сколько боли в разразившемся сейчас флэшмобе «я не боюсь сказать»! Какая география: шар земной! Такая концентрация боли, что хоть лопатой разгребай.

И везде: «Сама виновата, довела…»

Гоша, как все закомплексованные уроды, вел себя так, как будто у него монополия на правоту, такие ублюдки не прячут за грубостью боль, нет, только комплексы, фрустрации, ущербность, они трусы, способные только слабых бить и разводить турусы.

Мы молчим, и Катя говорит: «Он орал, как всегда, что я уродина и мразь, и бил и бил, и я…я поняла: или сейчас, или… Добежала до кухни и схватила нож…

И не стало Гоши.

Сам виноват, довел.

Глава VII

Ручное управление собой с помощью кино

Вуди Аллен

Во времена, когда каждый второй режиссеришка-нарцисс сознательно отчуждается от зрителя и снимает такое псевдонародное кино, что кажется, будто он дружен с лизергиновой кислотой, только старичок Вуди Алленишвили способен снять совершенно вулканическое кино про то, что жизнь – дерьмо, а конец один. И снять так, что в жизнь, даже свою нелепую, влюбляешься еще пуще. Я говорю про фильм «Будь что будет». Это не мизантропский «Матч-пойнт» и не усталая «Мечта Кассандры». Это ровня гениальному «Разбирая Гарри». Там навалом безумия. Но главное – это мысль. Все имеют право на счастье. Даже говнюки. Даже депутаты. И, может быть, даже Путин и певица Агурбаш.

Код доступа «Кейптаун»

Я очень люблю актера Дэнзела Вашингтона. У него очень сдержанная, не эмоциональная манера игры. Я посмотрел фильм «Код доступа «Кейптаун», и там задействован молодой актер Райан Рейнольдс, который навсегда останется в истории как бывший муж Скарлетт Йоханссон. Типичный подтянутый, поджарый, натужно крепкий американский парень.

Дэнзелу Вашингтону не впервой играть в паре с молодыми актерами. Я не знаю, учатся ли они чему-нибудь у него, в первый раз я видел с ним Итана Хоука в фильме «Тренировочный день». Но сейчас речь не о том.

В фильме «Код доступа «Кейптаун» рассказано про то, что ЦРУ – насквозь фальшивая, лицемерная, продажная организация. Я посмотрел фильм, похлопал, и подумал: кто у нас бы снял фильм на такую тему?

Нет, не понимайте меня буквально: не на тему ЦРУ – на эту тему все снимут. А вот кто бы выступил с таким программным заявлением на тему наших органов власти?

Ну, поскольку я прогосударственник, можете не стесняться и, выдвигая свои варианты, даже громко их прокричать.

Я знаю ответ, это слово из пяти букв. НИКТО.

У всех этих людей одна проблема

Я взял коллекцию фильмов Марлона Брандо. Очень тяжело это смотреть. Марлон Брандо – имя не обманное. Прикоснуться к нему и умереть, как увидеть Париж и сдохнуть, – практически равнозначные вещи для любого актера, кому это имя ни назови. Это огромная мифология, это действительно выдающаяся роль в «Крестном отце».

Я говорю сейчас про другое. Видно по фильму «Апокалписис сегодня», включенному в эту серию, что он играет уже через «не хочу». Видно, что человек свихнулся на склоне лет, это было понятно потом из мемуаров Фрэнсиса Форда Копполы, которого дружески похлопал по плечу выдающийся режиссер Александр Гордон. Понятно, что Марлон Брандо при всем сказанном был, есть и будет знаковая фигура.