Геннадий Сысоев - Фашизофрения Страница 61

Как сама Польша в добром согласии с Гитлером требовала у Чехословакии Тешин, так теперь у Польши нацисты требовали «Данцигский коридор» — территорию, позволявшую соединить с рейхом «вольный город Данциг», ныне Гданьск.

Между тем переговоры в Москве между миссиями Англии, Франции и СССР заходили в тупик. Западные страны не отказывались принять помощь Советского Союза в случае, если бы Германия напала на них или на Польшу. Но в случае, если бы Гитлер напал на СССР, Англия и Франция затруднялись гарантировать свою помощь.

Однако это противоречие, наверное, могло бы быть преодолено, если бы не нелепая политика Польши, основанная не на реальности, а на вечной польской фобии перед Россией. Польша опять, как и в случае с Чехословакией, отказывалась предоставлять свою территорию для прохода советских войск. Каким образом СССР мог бы оказать помощь, даже если бы удалось прийти к согласию с Англией и Францией? Советские войска могли бы только дожидаться на своих границах, пока Гитлер уничтожит Польшу. Но после этого — какую же помощь можно оказать мертвецу?

Эстония и Латвия тоже подписали пакты с Гитлером

Польша боялась СССР, но и СССР имел все основания опасаться войны с Германией. Этой войны без союзников тогда очень сильно старались избежать. Тем более что существовали более чем серьезные основания предполагать, что потенциальные союзники уже завтра могут превратиться в реальных врагов. Вспомним де Голля, к мемуарам которого еще вернемся:

«Некоторые круги усматривали врага скорее в Сталине, чем в Гитлере. Они были больше озабочены тем, как нанести удар СССР — вопросами оказания помощи Финляндии, бомбардировками Баку или высадкой войск в Стамбуле, чем вопросом о том, каким образом справиться с Германией»{134}.

Де Голль говорит о ситуации ПОСЛЕ, но подготовленной ДО начала Второй мировой войны. Это началось вовсе не с пакта Молотова—Риббентропа. Если в Польше фобия «агрессивной России» доходила до истерии, то в западных странах стабильно держалась в градусе «здорового» страха. Не будем увлекаться вопросом, насколько эти страхи имели реальные основания и были ли европейские страны так уж беззащитны, — история не любит сослагательного наклонения.

Дело шло таким образом, что СССР мог вот-вот оказаться в изоляции, подобно Чехословакии после Мюнхена. Никто, кроме самих поляков, не питал иллюзий насчет того, что Польша сможет долго сопротивляться Германии, тем более — остановить ее. Никто — и меньше прочих, наверное, сам Гитлер — не ждал, что Англия и Франция смогут оказать Польше реальную помощь. И никто, конечно, не думал, что Гитлер откажется от своего главного плана — завоевания «жизненного пространства для германской нации» на востоке, то есть в том, что он рано или поздно неминуемо нападет на СССР.

Таким образом, СССР был поставлен перед выбором: встречать неминуемую гитлеровскую агрессию в одиночку и, возможно, сразу же после того, как вермахт быстро разделается с Польшей. Или заключить с Германией пакт о ненападении. И тем выиграть не только «время мира», но еще и расширить свою территорию.

Разумеется, выбрали второе. Трудно представить себе правительство, если оно не марионеточное и не безумное, которое поступило бы по-другому.

Россия отказалась жертвовать собой за польские, английские или французские интересы в ущерб своим собственным. Такое поведение за всю историю человечества никогда и никому не ставилось в вину. Только СССР.

К срыву направленного против нацистов соглашения приложила руку не только Польша. Эстония и Латвия подписали с Германией пакты о ненападении еще 31 мая 1939 года. «Таким образом, Гитлеру удалось без труда проникнуть вглубь слабой обороны запоздалой и нерешительной коалиции, направленной против него», — констатирует Черчилль.

Получается, страны, которые сегодня наиболее активно пытаются представить себя невинными жертвами пакта Молотова—Риббентропа, сами заключили с Гитлером точно такие же пакты, — на три месяца раньше. Возможна ли более наглядная иллюстрация евангельской притчи о человеке, который в чужом глазу видит соломинку, а в своем не видит и бревна?

Сегодня и в самой России хватает ревизионистов, но в странах так называемой «новой Европы» ревизионизм доходит до паранойи. В первой части книги мы уже вспоминали Ежи Урбана и его текст под названием «Гитлер был прав»:

«Поэтому прав был Адольф Гитлер, еще до войны утверждавший, что уступчивость в отношении Германии — в интересах Польши. Бек действовал во вред польским интересам, противостоя Германии, ради сохранения чести.

В польских школах XXI века не говорят ученикам, что война Польши с Гитлером 1939 года была нашей ошибкой. Однако, анализируя польско-советские отношения, учебники учат именно этому».

Пожалуй, можно ждать от новоевропейских или отечественных ревизионистов, которых в такой непривычной форме критикует польский публицист, следующего шага: признания Гитлера «главной жертвой сталинских репрессий» и изготовления специальной медали «Фюреру от благодарных наследников». Ведь и правда, никто не сделал для борьбы с большевизмом больше него.

В заключение главы приведу еще один фрагмент из мемуаров Черчилля о Польше: «Героические черты характера польского народа не должны заставлять нас закрывать глаза на его безрассудство и неблагодарность, которые в течение ряда веков причиняли ему неизмеримые страдания. В 1919 году это была страна, которую победа союзников после многих поколений раздела и рабства превратила в независимую республику и одну из главных европейских держав. Теперь, в 1938 году, из-за такого незначительного вопроса, как Тешин, поляки порвали со всеми своими друзьями во Франции, в Англии и в США, которые вернули их к единой национальной жизни и в помощи которых они должны были скоро так сильно нуждаться. Мы увидели, как теперь, пока на них падал отблеск могущества Германии, они поспешили захватить свою долю при разграблении и разорении Чехословакии. В момент кризиса для английского и французского послов были закрыты все двери. Их не допускали даже к польскому министру иностранных дел. Нужно считать тайной и трагедией европейской истории тот факт, что народ, способный на любой героизм, отдельные представители которого талантливы, доблестны, обаятельны, постоянно проявляет такие огромные недостатки почти во всех аспектах своей государственной жизни. Слава в периоды мятежей и горя; гнусность и позор в периоды триумфа. Храбрейшими из храбрых слишком часто руководили гнуснейшие из гнусных! И все же всегда существовали две Польши: одна из них боролась за правду, а другая пресмыкалась в подлости».

Глава 17. «Россия должна была позаботиться о себе»

Во время суда в Нюрнберге Кейтель сказал, что «целью Мюнхена было вытеснить Россию из Европы, выиграть время и завершить вооружение Германии».

Зачем было «вытеснять Россию»? Ответ очевиден: потому что Россия, точнее — СССР, мешал нацистам в осуществлении их планов.

Как ни покажется удивительным нашим согражданам, воспитанным на псевдоисторической литературе последних 20 лет, мысль о том, что «Сталин породил Гитлера», что «фашистский меч ковался в СССР», — эти и подобные мысли были совершенно чужды политикам, жившим в те времена и знавшим реальную ситуацию.

Разумеется, они были чужды нацистам, что неплохо выразил Кейтель своей вышеприведенной цитатой. Несомненно, эти мысли были чужды советским политикам. До самого заключения Договора о ненападении между Германией и Советским Союзом, в последние годы получившим гораздо большую известность как пакт Молотова—Риббентропа, СССР всеми возможными способами противился политике умиротворения нацистской Германии.

И лучше всего об этом свидетельствуют люди, которых нельзя упрекнуть ни в излишних симпатиях к сталинскому СССР, ни в политической неискушенности.

Становиться жертвой сталинский СССР почему-то не захотел

Вот что писал Шарль де Голль в своей книге «Военные мемуары»:

«В то время как Россия была всецело занята своей внутриполитической ситуацией, Америка держалась в стороне от европейских дел, Англия попустительствовала Берлину, чтобы Париж нуждался в ее помощи, а вновь созданные государства Европы были еще слабы и разрознены, Франции одной приходилось сдерживать Германию. Она действительно старалась это делать, но действовала непоследовательно. Вначале наше правительство под руководством Пуанкаре{135} применяло по отношению к Германии политику принуждения, затем, по инициативе Бриана{136}, делало попытки к примирению с ней и, наконец, стало искать спасения в Лиге Наций. Однако германская угроза становилась все более реальной. Гитлер уверенно шел к власти.