Сергей Беляк - Адвокат дьяволов Страница 66

— Торопись, — посоветовал я.

Ум и талант выделяют человека из серой толпы, но заметный, слишком яркий человек всегда более уязвим. И часто нежелателен. У нас — особенно.

А 7 октября наше с Лимоновым пребывание в Питере завершилось. Выехав поутру из города, я уступил место за рулем Коле Авдюшенкову, украсившему себя перед самой поездкой в Питер новой татуировкой, и он, под проливным дождем, который сопровождал нас всю дорогу, погнал машину в Москву.

Вначале, под ритмичное пощелкивание дворников на лобовом стекле и убаюкивающую музыку Марка Нопфлера, мы дремали, потом обсуждали события, связанные с Удальцовым, Развозжаевым и Лебедевым, вспоминали время, проведенное в Питере, дремали и вновь возвращались к главной теме последних дней — фильму «Анатомия протеста».

— Эдуард, а хочешь услышать новую историю про Петра Михайловича? — спросил я Лимонова после того, как мы в очередной раз перемололи косточки Удальцову и его компании. — На эту же тему.

— Давай! — откликнулся Лимонов с переднего сиденья, в то время как я устроился сзади.

Ночью перед отъездом мною был написан очередной короткий рассказ об этом самом Петре Михайловиче — типичном представителе креативного класса, которого я сделал героем целой серии таких вот рассказов, публикуемых в соцсетях с пометкой «творчество сибаритов». Мелкий, не очень удачливый бизнесмен, но активный общественник, художник (в душе) и душа любой компании, графоман и активный пользователь социальных сетей, Петр Михайлович был, как понятно, вполне современным человеком, хотя и не совсем молодым. Он любил все «актуальное» и само это слово, а я, признаюсь, полюбил его.

И рассказ был посвящен последним событиям в стране, в том числе и тем, которые мы так горячо обсуждали с Лимоновым.

— «Метаморфозы Петра Михайловича», — объявил я.

«Петр Михайлович слыл либералом и демократом. А еще патриотом и чуть-чуть радикалом. После истории с Pussy Riot он стал еще и пуссиистом, снял нательный крестик, убрал в ящик комода почти такой же, как у патриарха Кирилла, Breguet и решил больше не ходить на выборы президента Путина. Впрочем, женские прелести ему нравились и раньше, часы были китайской подделкой, а ближайшие выборы намечались только через шесть лет.

Когда одна из узниц совести неожиданно отказалась от своих защитников, Петр Михайлович заподозрил было в этом что-то неладное (происки кровавого антинародного режима или начальника тюрьмы), но потом успокоился и даже (как и сотни две таких же, как и он, настоящих пуссиистов) написал в Твиттере письмо бывшей защитнице несчастной девушки с просьбой поскорее передать документы по ее делу новому адвокату.

Ответ не замедлил себя ждать.

«Пшел нах, говно собачье», — изумленно прочитал Петр Михайлович в своем айфоне.

«Ну, это уж совсем черт знает что!» — подумал обиженный Петр Михайлович, надел свой нательный крестик, трижды перекрестился, снова нацепил на руку китайский Breguet и включил телевизор.

На канале НТВ показывали, как российские оппозиционеры продавали Родину грузинам за американские доллары.

«Нехорошо», — с укоризной произнес Петр Михайлович и подумал, что он все-таки скорее патриот, чем либерал. Патриот и даже где-то — государственник».

Вот так, смеясь и балагуря, мы преодолели оставшуюся часть пути и прибыли в Москву, когда октябрьское уставшее солнце еще не ушло за горизонт.

Изместьев

Я долго раздумывал, писать или не писать об этом человеке, — рассказывать или нет его историю графа Монте-Кристо наоборот, где есть и бедное детство в захолустной провинции, и внезапно обретенное богатство, и столичная жизнь с особняками-дворцами и пентхаусами, и бегство (из страны), и месть со стороны бывших друзей, и заточение в крепость на долгие годы.

Но потом решил, что написать все же стоит. Хотя бы потому, что эта история может быть весьма поучительна для других. И полезна для понимания того, как вообще такое могло произойти, что вполне заурядный тихоня провинциал за короткий срок превратился из обычного заводского служащего с весьма скромной зарплатой и юношеским румянцем на щеках в миллиардера.

И еще — как функционировала (да и продолжает функционировать) российская государственная машина в условиях коррумпированной бюрократической системы, созданной Ельциным и доведенной до совершенства Путиным, способная вот так, в один миг, по воле какого-нибудь высокопоставленного чиновника, превратить такого человека, как Игорь Изместьев, не только в крупного бизнесмена, но еще и в политика — в сенатора (!), а затем так же молниеносно — в презренного всеми изгоя — в преступника, убийцу и террориста, приговоренного к пожизненному заключению.

Однако сразу оговорюсь: злым ангелом Изместьева был вовсе не президент Владимир Путин — для него Изместьев слишком незначительная и малоинтересная фигура. Путина в тот момент больше занимал Ходорковский, второе дело которого рассматривалось в Хамовниках одновременно с делом Изместьева в Мосгорсуде.

А тем злым ангелом, который превратил розовощекого, стеснительного, воспитанного паренька из города Салавата в московского миллиардера и сенатора, а потом и в зэка, был башкирский бабай — президент Башкортостана, ловкий царедворец, всевластный кремлевский сатрап Муртаза Рахимов.

Насколько он был ловким, говорит тот факт, что в августе 1991 года убежденный коммунист, председатель Верховного Совета Республики Башкортостан Муртаза Губайдуллович Рахимов поддержал ГКЧП, но сразу после ареста гэкачепистов заявил о преданности Ельцину.

Ну а о его всемогуществе свидетельствуют и двадцатилетнее пребывание на посту руководителя республики, и то, как он ею управлял, — жестоко подавляя любое инакомыслие и установив на вверенной ему территории фактически единоличное правление со всеми признаками восточной деспотии. Слава России! Слава КПСС! Аллаху акбар!

Детство Изместьева, вероятно, было счастливым — обычным пионерско-комсомольским детством советского ребенка из семьи провинциальных интеллигентов. Конкретно о том периоде жизни Изместьева ничего не известно, кроме того, что мне рассказал о нем один его школьный товарищ, превратившийся ныне в преуспевающего и весьма влиятельного столичного бизнесмена.

— Да Игорек всегда был лгунишкой, — заявил он мне, категорически отказавшись чем-либо помочь Изместьеву.

Окончив в 1988 году Уфимский авиационный институт, 22-летний Изместьев, еще не определившийся, чем заняться дальше, пошел офицером в армию, прослужил пару лет и вернулся домой. Потом год мыкался по разным местам в Уфе в поисках нормальной работы и, наконец, устроился на должность и. о. заместителя начальника отдела внешнеэкономических связей Ново-Уфимского нефтеперерабатывающего завода. Но пусть громкое название отдела вас не смущает — это был просто заводской отдел сбыта.

Там он проработал не долго — те же два года. В середине 1993-го уволился и уехал в Москву. Но связей с заводом и его руководством не утратил, а даже наоборот — укрепил.

То было время массовых неплатежей, когда большинство предприятий страны подолгу не получали деньги за свою продукцию. Исключение составляли лишь платежи в иностранной валюте. Но зачем всю валюту сдавать напрямую в кассу, когда можно прокрутить ее на счетах посреднических фирм, сделав на этом хороший гешефт?… И страна, где не выплачивали зарплату рабочим и служащим по несколько месяцев, кишела такими вот фирмами-посредниками. Либеральный капитализм набирал в России свою мощь.

И вот в Москве Изместьев тоже открыл, по договоренности с руководством завода, парочку подобных фирм. Потом еще. Но общая численность сотрудников в них, как правило, не превышала трех-четыре человек, включая уборщиц. На что впоследствии обратили внимание и правоохранительные органы, заинтересовавшиеся их огромными денежными оборотами.

Вот так, уже через несколько месяцев по приезде в Москву, Изместьев стал миллионером. Разумеется, долларовым.

Кто-то скажет, что просто так, без таланта, ни с того ни с сего человек не может стать миллионером. Отвечу на примере Игоря Изместьева: может.

Изместьев, в отличие от Сергея Мавроди или того же Михаила Ходорковского, не обладал креативным мышлением — не разрабатывал никаких ноу-хау, не придумывал никаких схем по уходу от налогов и всего такого прочего. Он вообще никогда ничего не придумывал, а только исполнял или использовал то, что придумывали другие.

Чтобы понять это, следователям и прокурорам достаточно было послушать хотя бы один раз, как он говорит без шпаргалки, или почитать, что он пишет. И они это, конечно, быстро поняли.

Впрочем, и ходатайства с жалобами на следствии, и речи в суде за Изместьева писали, как правило, его адвокаты. Но и это уже о многом говорило проницательным прокурорам и следователям, ведь позиционировал-то себя Изместьев не каким-то неграмотным уркой, а политиком! И обвинялся он не в тривиальном мошенничестве, а в серии заказных убийств, то есть над ним с самого начала нависла серьезнейшая угроза, и от него (в первую очередь от него!) требовались активные усилия по своей защите (что в подобных ситуациях демонстрируют все действительно сильные, умные и одаренные люди), но он сложил на животике ухоженные ручки, готовый доверить свою жизнь кому угодно, включая проходимцев и мошенников, обещавших ему все и сразу — «под ключ». Это выражение, любимое многими «новыми русскими» в начале 90-х, так и осталось в лексиконе политика Изместьева даже тогда, когда он угодил в 2007 году за решетку и, казалось бы, за прошедшие годы должен был бы поумнеть.