Александр Горбачев - Песни в пустоту Страница 67

Станислав Ростоцкий

Я не могу сказать, что в “ОГИ” или в каких-то других случаях у “Енотов” был некий специальный антинастрой. Им действительно было любопытно посмотреть, что из этого выйдет. Ну, небеса не разверзлись, кому-то понравилось, кому-то нет. Стало понятно, что в данном случае расширение медийного пространства борьбы просто не имеет большого значения. Усов более чем нормально чувствует себя в формате тиражей в несколько десятков экземпляров. Примечательно, что интернет не слишком изменил статус “Соломенных енотов”. Конечно, нашлись люди, которые для себя группу открыли. Но в целом со всем миром произошли принципиальные изменения, а с группой “Соломенные еноты” – нет. И это, конечно, их плюс.

Максим Семеляк

Потом я пролоббировал “Енотов” Летову – основным аргументом служило видео с концерта в “ОГИ”. И он их позвал сыграть. Помню, что Фомин Летову активно не понравился, а “Еноты” – как раз наоборот. Он потом неоднократно мне напоминал – вот, мол, про черное облако хорошая песня. Летов, скажем так, невысокого был мнения о местных коллегах, так что вообще довольно удивительно, что он запомнил чью-то песню. Речь шла о “Варволоке”, с которой, собственно, начался концерт в ОГИ, – песне, мягко говоря, действительно хорошей.

Борис “Рудкин” Гришин

Мои впечатления от этого концерта были восторженно-циничные. Перед ним я общался со всеми, кто имел к этому действу отношение, в том числе с продвинутыми зрителями – Гурьевым и Кобловым. И Гурьев мне сказал такую фразу: “Ты же понимаешь, что все сюда пришли ради всего одной группы”, – и всем было понятно, что речь идет не о “Гражданской обороне”. Все понимали, что у “ГО” впереди еще много концертов, а у “Енотов” такой концерт будет только один в истории. И вот ты входишь в зал, и “Еноты” начинают играть, и фанаты Летова закидывают их какой-то хуйней, и песня заканчивается, и Усов произносит в микрофон ставшую впоследствии знаменитой фразу о том, что если еще хоть один бычок попадет в мою гитаристку, я спущусь, и вы будете иметь дело лично со мной… Это было охуенно. Вы представляете: три тысячи человек быдла, которые его ненавидят, и тут он такое говорит. Кто еще так мог сделать?

Алексей Коблов

Выступление в “Горбушке” перед “Обороной” – это был контркультурный акт, больше провокация. Перед большим залом дать говна. Ну ладно, получилось. “Адаптация” играла перед “Обороной” хорошо, но все равно половина зала кричала: “Иди нахуй, давайте Летова”. А “Еноты” встали и – огромной толпе: на Летова пришли? Получите. Насколько это сработало, не знаю. В их реальности это сработало. В реальности обычного человека это не сработало. Какие-то дураки очкастые вышли, поорали, покричали, поматерились, поплевали, бутылками покидались, что это было такое – непонятно. Это совсем не про музыку.

Юлия Теуникова

Для “Горбушки” Боря составил программу из уже обкатанных вещей, что вообще-то для него было нехарактерно – обычно он свежую программу составлял. Мы выходим играть, в зале беснуются малолетние панки, орут, бухают. Боря вышел к микрофону, посмотрел в зал и сказал: “Привет, долбоебы! Вы можете курить, бухать, ширяться, что угодно делать, а мы будем играть свою программу”. После этого, конечно, в него полетели бутылки. В Арину попало, в барабанщика, до меня что-то долетело. Но мы выдержали, доиграли весь или почти весь положенный сет. После этого Боря начал требовать денег, а его обломали. Причем там еще в гримерке присутствовал Непомнящий и тоже начал активно выступать, про жидов вспомнил, ну как обычно. Ну и в итоге нас оттуда выперли.

Сергей Кузнецов

В какой-то момент стало ясно, что “Еноты” не выйдут из андеграунда. Усов отыграл концерт с Летовым, ну и все как-то схлопнулось. То ли Усов органичнее себя чувствует на домашнем квартирнике, чем на сцене, то ли организаторам с ним непросто. Есть известная история про концерт, где Усов подрался со звукорежиссером и потом продолжал концерт на лестнице. Боря – очень искренний человек. Есть очевидная разница между музыкантом, который сознательно устраивает скандал на сцене в качестве части своей пиар-стратегии, и музыкантом, который устраивает скандал на сцене, потому что ему не нравится, как работает звукорежиссер. С первым шоу-бизнес сотрудничать может, со вторым – нет.

Юлия Теуникова

Формальной причиной прекращения деятельности “Соломенных енотов” была болезнь Усова. А фактически… В 2003-м году стало ясно, что все, рубеж. Дальше эта культура не имеет смысла. Настали другие времена, а искусство все равно же реальности соответствует.

Анастасия Белокурова

В 90-е все еще чего-то хотели, у всех было бескорыстное и непрагматичное желание творить. Было ощущение, что надо что-то делать, причем прямо сейчас. В этом заключалась вся жизнь, и никто не думал о том, что будет со всем этим творчеством через год, а уже тем более через 10–15 лет. В начале 2000-х это чувство стремительно сошло на нет. По крайней мере для меня.

Концерты в модных клубах, выступления на разогревах у классиков, собственная укрепившаяся легенда, которая потихоньку стала привлекать новую публику, – для любой другой группы все это означало бы долгожданную возможность высунуться наконец на поверхность. Для “Соломенных енотов”, напротив, это стало поводом к почти полному прекращению музыкальной деятельности – Борис Усов всегда шел в своих принципах до конца, а капитализация собственного мифа явно им противоречила. Понятно, что группе в любом случае вряд ли светила бы широкая популярность, но и регулярные концерты по билетам в заполненных залах для этих людей были сродни предательству самих себя. Эпоха, когда панк-рок был самым эффективным средством перечить реальности, подошла к концу – реальность в очередной раз сумела пережевать сопротивленцев, и логичнее всего в этом смысле было просто исчезнуть. Что Усов и сделал, отринув даже собственное имя, пока оно не превратилось в бренд: женившись на участнице еще одной группы круга формейшна “Лайда” Анастасии Белокуровой, он взял ее фамилию, в очередной раз перезапустил журнал, назвав его теперь уже “Мир Искусства”; переименовал “Соломенных енотов” в группу “Пояс верности”. Да и та, впрочем, практически не выступала и не записывалась – если в 90-х Усов выпускал по три-четыре альбома в год, то за следующее десятилетие у него вышло всего-то две с половиной записи, в которых былая зашкаливающая отчаянная энергетика сменилась почти декадентской лирикой. Вместо этого Борис Белокуров в некотором смысле вернулся к тому, с чего начинал, то есть к литературе и кинематографу: он писал рецензии на фильмы в газету “Завтра”, работал над вполне официальным, но сугубо нишевым журналом “Мир индийского кино”, написал книги о болливудских звездах Митхуне Чакраборти и Хеме Малини, сам вместе с друзьями и приближенными снимал диковинные самодельные фильмы, почти не выходившие за пределы узкого круга почитателей, который к тому времени уже почти превратился в секту. Культ Бориса Усова тем временем ширился и рос – но никакого Бориса Усова уже не было.

В 2009 году новообретенные поклонники песен Усова затеяли фестиваль, на котором должны были выступить – впервые за несколько лет – и “Соломенные еноты”, превратившиеся к тому времени уже фактически в акустический дуэт. На этот предположительно последний концерт в истории группы собралось несколько сотен человек – больше, чем “Еноты” собирали когда бы то ни было. Борис Белокуров, однако, не засвидетельствовал этого триумфа. На концерт он просто не приехал.

Анастасия Белокурова

Году в 96-м я совершенно случайно познакомилась с Лешим. Он стал приглашать меня на квартирники. Как-то раз я оказалась на “Кантемировской” у Панарьина, где концерты в то время проходили каждую неделю. Я там никого не знала и, выйдя на кухню, услышала разговор о придуманном Борей интервью в “Связи времен”. Там были такие фразы: “А если бы вы были пилотом, хотели бы вы пролететь под Триумфальной аркой?” – “О, что вы, нет”. – “А если бы вы были гениальным автомехаником, вы хотели бы произвести революцию в этой области?” – “О, что вы, нет”. Это были цитаты из одного из моих самых любимых фильмов, “Искатели приключений”. Так мы познакомились с Борисом – впрочем, тогда никакого продолжения это знакомство не получило. Года, наверное, через полтора добрый Гурьев, уставший от постоянных пьяных звонков Бори среди ночи, дал ему мой номер. Он позвонил часа в четыре ночи, а утром мы с подругой поехали к нему в гости. Он был тогда на костылях, незадолго до этого его сбила машина. Так мы познакомились во второй раз и стали общаться. Не процитируй мы однажды “Искателей приключений” в разговоре, ничего бы не было.