Иван Киреевский - Европеец Страница 67

Пушкинская ориентация «Европейца» была ясна современникам прежде, чем вышел первый номер журнала. «Киреевский издает „Европейца”, — писал М. П. Погодин С. П. Шевыреву. — Все аристократы у него…». Недавняя полемика о «литературном аристократизме» еще не успела стать историей. Фраза Погодина выражала убеждение в том, что «Европеец» будет продолжать дело, начатое «Литературной газетой».

Первые дошедшие до нас сведения о намерениях Киреевского относятся к началу сентября 1831 г. В письме от 9 сентября Н. М. Языков просил В. Д. Комовского доставить ему «удовлетворительные сведения вот о чем: как получается позволение издавать журнал». Сведения эти были нужны несомненно для Киреевского. Название журнала — «Европеец», судя по всему, родилось одновременно или почти одновременно с идеей его создания. 19 сентября Киреевский писал А. А. Елагину: «Дело, о котором мне нужно поговорить с Вами, важное: издание журнала. Как Вы об этом думаете? Напишите ответ с первой почтой. Ни убытку, ни барыша большого мне не иметь; но есть барыш нравственный: необходимость деятельности для меня, и лишняя книга для публики. Назвать я думаю: Европеец. План телеграфский, только без мод. Последние выгодны, но как-то неблагородны. Об дальнейших подробностях надобно нам будет потолковать вместе».

«Телеграфский» значит, разумеется, план «Московского телеграфа». Более конкретное представление о том, каким Киреевский предполагал видеть свой журнал, дает его программа:

«Европеец

Журнал наук и словесности будет состоять из 5-ти отделений.

1. Науки. Сие отделенье будет наполняться оригинальными и переводными статьями по части Истории, Географии, Статистики в пространном смысле Государствоведенья, Земледелия, Политической Экономии, Философии, Астрономии, Наук Естественных и пр.

2. Изящная Словесность: Стихи, повести, сказки, рассужденья и вообще Изящная проза, переводная и оригинальная.

3. Биографии знаменитых современников, особенно литераторов.

4. Критика. Разборы книг, журнальных статей и театральных пьес русских и иностранных.

5. Смесь: Библиографии, известия, замечания о литературе и науках, о русских и иностранных театрах, новости, анекдоты и пр.

Годовое издание будет состоять из 6-ти томов, или 24 книжек, к которым по временам будут прилагаться портреты, виды facsimile, каррикатуры, ноты и проч.»

22 сентября Елагин ответил на письмо Киреевского: «В самом деле дело важное, и я, не пропуская почты, отвечаю тебе, любезный друг Иван Васильевич! Ежели ты почувствовал в себе необходимость деятельности и надеешься прокормить эту деятельность журналом, — то чего ж думать — с богом».

Баратынскому, жившему тогда в Каймарах, Киреевский написал еще раньше: 21 сентября датирован ответ поэта. Баратынский не одобрил намеченное Киреевским название. «…Мне кажется, — писал он, — всего лучше выбрать такое, которое бы ровно ничего не значило и не показывало бы никаких притязаний. „Европеец” вовсе не понятый публикой, будет понят журналистами в обидном смысле; а зачем вооружать их прежде времени?». По практическим соображениям Баратынский не хотел, чтобы название журнала провозглашало его программу, но, узнав, что это название принято, он не стал возражать: «Ежели уже получено позволение издавать журнал под фирмою „Европейца”, пусть он останется „Европейцем”. Не в имени дело». Но для Киреевского дело было и в имени. Как показывает его письмо к Жуковскому, это «имя» служило знаменем идей, которые он собирался пропагандировать.

25 сентября Киреевский подал в Московский цензурный комитет прошение и программу журнала. 13 октября «последовало очень благополучно без малейших затруднений» разрешение Главного управления цензуры. 23 октября товарищ министра народного просвещения Д. Н. Блудов известил попечителя Московского учебного округа о «согласии на предполагаемое г. Киреевским издание под названием „Европеец”».

Киреевский весь отдался работе — и сразу столкнулся с серьезными трудностями. А. П. Елагина сообщала о них Жуковскому: «„Европеец” осовел; многих журналов здесь получать не позволено, напр. L'Avenir и Литературных Английских. Вяземский, Тургенев все обещают, и благодаря балам и вечерам — не дали ничего. Подписчиков еще нет. Уверяют, будто объявление его слишком скромно, и неизвестное имя издателя не привлекает никого. Первая книжка почти напечатана, а на вторую, кроме Онуфрия (т. е. Войны мышей и лягушек Жук-ого), еще нет ничего». Время шло, а положение не облегчалось: «Иностранных журналов еще нет, и это нас сокрушает… Вяземский обещал много и не дал, Пушкин также; издатель остается при своих и смущается крепко».

О недостаточном количестве подписчиков «Европейца» упоминают и другие современники. Однако сведения, сообщаемые по этому поводу, существенно расходятся. В январе 1832 г. Киреевский писал В. Ф. Одоевскому: «Издание будет мне стоить около 15 тысяч, а до сих пор у меня только четыреста подписчиков». А. И. Кошелев, находившийся в это время в Женеве, получил от Киреевского сообщение, что у него 50 подписчиков. Та же цифра фигурирует я в письме М. П. Погодина к С. П. Шевыреву от 20 января 1832 г. Кошелев выражает в этой связи опасение, что Киреевский «принялся не за свое дело и что журнал его не пойдет. Чтобы быть журналистом, не надобно иметь огромных способностей, но необходимо быть одаренным теми способностями, которых вовсе не имеет Киреевский. Он может быть славным сотрудником, но поспешил и людей насмешил. Если бы он дождался Шевырева (находившегося в то время за границей. — Л. Ф.) и с ним начал издавать журнал, то дело бы пошло, хотя и не славно, но, по крайней мере, порядочно». Какими-то сведениями о том, что у Киреевского мало подписчиков, располагал и Баратынский.

Из сотрудников Киреевского одним из самых деятельных был наряду с Жуковским Языков, произведения которого появились в двух вышедших номерах журнала и должны были появиться в третьем. 18 ноября 1831 г., сообщая сестрам о предстоящем выходе «Европейца», Языков выражал убеждение, что «оный журнал будет, конечно, бесконечно лучше всех прочих своих собратий: в нем участвуют все наши лучшие писатели: не врали и плуты, не невежды и щелкоперы. В первой № будет напечатана сказка Жуковского: Спящая Царевна: прелесть! А для вас, мои милые сестрички, и товарно и приятно и сладостно, что и стихи вашего братца Николая Михайловича Языкова будут тут же во весь год, потому что оный ваш братец написал довольно много нового и еще должен написать к 1-му Января стихов не менее 100…».

Восторженными отзывами о журнале Киреевского пронизаны и письма Языкова к брату — Петру Михайловичу. 9 декабря 1831 г. он писал: «Европеец выдет достославно, ты не нарадуешься. Свербеев перевел из Вильменя. Он мастер этого дела и будет тако действовать в Европейце. Обрати особенное внимание на статьи издателя: XIX век, о Борисе Годунове, о Вильмене и проч. Каково? Знай наших!» В письме от 16 декабря говорится: «В одном из первых №№ Европейца ты увидишь его (Жуковского. — Л. Ф.) сказку о мышах и лягушках (он ее не кончил и не кончит): посмотри, как все это прекрасно! вообще по языку чудо в нашей словесности». 22 декабря вновь: «…Сей журнал должен быть лучший, как я уже писал к тебе».

Языков привлек к сотрудничеству в «Европейце» и своего приятеля В. Д. Комовского. «Шлите Вашу статью, для Европейца (да не будет она слишком длинна), — писал ему поэт 12 января 1832 г., — мы ждем ее благодарно и радостно. Что это за книга, из которой вы ее взяли? Снова и вы хотите подарить Русь трудом достохвальным?»

Статья Комовского не успела появиться в «Европейце» и до нас не дошла. Единственный источник сведений о ней — ответное письмо, отправленное ее автором Языкову 21 января 1832 г.: «Переведенная мною статья составит, может быть, 3 1/2 п. листа; есть возможность отделить поэтическую литературу от исторической. Много обяжете, уведомив, так ли велика снисходительность Европейца, что позволит мне испортить даже 3 1/2 листа в нем? Из того, что я перевел статью из книги Витона, не следует выводить дальнейших заключений. Сочинение это, конечно, очень хорошее: но нам нужны книги общенаставительные».

Усердным поставщиком материалов для «Европейца» стремился стать и, без сомнения, стал бы О. М. Сомов. 5 января он послал Языкову предназначенную для передачи Киреевскому «довольно длинную статью». «Если реченная статья (отрывок из предлинной повести) годится в Европеец, то я уполномочиваю его тиснуть, ибо П. Богданович Байский дал мне полное право распоряжаться его повестями… — писал он. — Г. Киреевскому скажите, что это еще цветики. Если угодно ему, то мы готовы поступиться вперед еще статьею из Китайского романа, коего одну главу найдете вы в Сев. Цв., клочком из Бороды Богдана Вельского, повестью или двумя Байского и Сомова, да сверх того не отрекаемся и мелочи подсыпать. У нас (т. е. у Байского и Сомова) наберется того-сего порядочный запасец».