Антон Антонов-Овсеенко - Проект «Украина». Три войны России с Украиной Страница 68

В итоге вместо восстановления СССР, по которому Путин столь явно ностальгирует и распад которого считает главной катастрофой конца XX в., он способствует наступлению глубочайшей международной изоляции России, наносит ей репутационный, культурный и экономический вред, последствия которого будут ощущаться еще очень долго и после того, как этот «дальновидный политик» и его приспешники окончательно уйдут с политической сцены. Даже по самым скромным подсчетам, конфликт с Украиной обернется для России оттоком $100 млрд и может привести в будущем к глубокому экономическому спаду[437]. Но Путина и его подельников, похоже, это мало волнует: уж они-то обеспечили безбедное существование себе и своим потомкам на долгие годы, поэтому можно пренебречь качеством жизни будущих поколений страны.

Таких вот практических результатов добился вторжением в Украину путинский режим…

Заключение

Долой советскую власть!

На вопрос украинского журналиста о том, действительно ли в Украине правит «хунта», профессор Андрей Зубов однажды ответил, что режим, который пришел к власти в Украине в 2014 г., конечно, революционный — в том смысле, что «он не обладал полной легитимностью. Но вы постарались как можно скорее вернуться к полной легитимности, проведя выборы президента с соблюдением всех правил и норм. «Хунтой» назвали украинских политиков, которые сейчас пришли к власти, лишь потому, что не хотели иметь с ними дел. Вот с Януковичем, который представлял такой же воровской режим, как в России, иметь дело — лепо. А иметь дела с политиками, которые выбраны народом и которые видят своей задачей построить в Украине настоящее демократическое государство, кремлевскому режиму опасно. Опасно, чтобы такое государство было под боком. Ведь это иная Россия»[438].

Иметь дела с политиками, которые выбраны народом и которые видят своей задачей построить в Украине настоящее демократическое государство, кремлевскому режиму опасно.

…Экономика Украины находится в самом тяжелом состоянии, которое только возможно себе представить. Причина — в продолжающемся конфликте на юго-востоке, который ежедневно отбирает силы и средства, которые можно было бы употребить с куда большей пользой для граждан страны. При этом спад в экономике провоцирует неустойчивость государственных институтов. Прекратить конфликт не удается из-за поддержки сепаратистов со стороны России: Кремлю выгодна нестабильность в Украине, он фактически торгует этой нестабильностью в переговорах с Западом. Удержит ли надолго свою власть нынешний президент, сколько раз будут создаваться и распадаться коалиции в Верховной Раде до тех пор, пока в Украине не установится мир, а экономике не будет обеспечен прогресс? На эти вопросы тот же профессор Андрей Зубов однажды ответил:

«Я уже человек старый, и могу вам сказать, что всю жизнь работаю на стройке: пишу, учу, говорю. Но таков наш путь. Будьте готовы к тому, что всю трудовую жизнь вы этому посвятите. / Формально реформы вам удастся провести за пять лет. Но для того, чтобы изменить структуры сознания, вам понадобится больше времени. / Но вы сможете, оглянувшись назад, сказать: «Мы построили новую Украину». Понимаете, как мне тяжело в мои годы оглядываться назад и видеть, что пока что мы ничего не построили. / И мы вместо того, чтобы строить будущее, постоянно боремся с прошлым. Перед вами же сейчас открыты замечательные перспективы, продолжайте действовать»[439].

…В течение 2014–2015 гг., пока Украина фактически в одиночку пыталась справиться с экономическими проблемами, международная коалиция с участием России (значит, все-таки имеет отношение к «внутриукраинскому» конфликту?) разрабатывала планы мирного урегулирования на юго-востоке страны. В результате достигнутых в Минске в сентябре 2014 г. соглашений удалось ненадолго остановить кровопролитие, но затем противостояние продолжилось. Тупиковость ситуации заключалась в том, что сепаратисты требовали, с одной стороны, предоставить им максимальную независимость от Киева, а, с другой стороны, настаивали на том, чтобы тот же Киев обеспечивал их безбедное существование: выплачивал пенсии, поставлял электроэнергию, газ и воду. Жители этих регионов с глубоко советских времен привыкли к дотационному существованию, и в новых условиях привычно рассчитывали на поступления из Киева. Но в XXI в. изменилась не только геополитическая ситуация: добыча угля на шахтах Донбасса потеряла свою актуальность, производства постепенно закрывались одно за другим. А люди оставались и требовали средств к существованию. И Киев, надо заметить, с самого начала противостояния не отказывался от таких своих обязательств в отношении юго-востока. Но взамен справедливо рассчитывал на соответствие местной жизни украинскому законодательству. Киев, в частности, настаивал на проведении местных выборов по украинским законам. И когда Верховная Рада признала неконтролируемые территории Донбасса оккупированными и приняла поправки, согласно которым особый статус региона вступал в силу только после вывода всех «незаконных вооруженных формирований и военной техники», Кремль тут же назвал решения Рады срывом Минских соглашений.

К слову, президентский закон «Об особом порядке местного самоуправления в отдельных районах Донецкой и Луганской областей» был принят после сентябрьских 2014 г. переговоров в Минске: в него вошли положения о праве на самоопределение с языком общения, амнистии на юго-востоке, введении на три года в «некоторых районах» Донецкой и Луганской областей особого порядка местного самоуправления. Но на практике закон не удалось применить, и произошло это не по вине Киева: это сепаратисты при поддержке Москвы не желали ограничиваться уже захваченными территориями. Постоянно шантажируя Киев угрозой нового наступления, они уже после заключения Минских соглашений в сентябре 2014 г. захватили аэропорт в Донецке, Дебальцево и еще ряд населенных пунктов.

Летом и осенью 2014 г. схватки по всем направлениям были особенно ожесточенными. Причем, как отмечали в своем докладе (а также в личном общении с автором) члены совета правозащитного центра «Мемориал» Олег Орлов и Ян Рачинский, побывавшие на месте боев в ноябре 2014 г., обе конфликтующие стороны поначалу не брезговали установкой орудий и танков в жилых кварталах. Трагедия заключалась в том, что после того, как одна из двух конфликтующих сторон засекала траекторию выстрела в свою сторону, она тут же отвечала в этом направлении огнем своих орудий. И снаряды попадали в жилые кварталы, школы, больницы и детские сады… Однако уже следующая поездка наблюдателей из «Мемориала» в Дебальцево и Попасный, состоявшаяся всего через месяц, в декабре 2014 г., показала, что украинская сторона резко поменяла тактику и начала выносить орудия за пределы жилых зон. Но сами бои продолжились с прежней ожесточенностью, и для их прекращения в Минске в феврале 2015 г. собралась еще более, чем в первом случае, представительная делегация из первых лиц Украины, Германии, Франции и России при поддержке представителей ОБСЕ: Минск-2, в числе прочего, предписывал обеим сторонам немедленный отвод тяжелых вооружений от линии соприкосновения. Но и сразу после Минска-2, и позднее ситуация к лучшему в целом не изменилась: обстрелы с применением стрелкового оружия, минометов и бронетехники происходили практически круглосуточно, гибли люди с обеих сторон. На линии соприкосновения от Троицкого до Ленинского, что охватывала передовые позиции украинской армии около Горловки и Светлодарска, режим тишины нарушался постоянно.

«Перестрелки с применением стрелкового оружия, минометов и даже бронетехники происходят и днем и ночью. Уже после захода солнца враг подтягивает и применяет танки и тяжелые минометы, ведя огонь прямо из жилых кварталов Горловки и ее пригородов. На западных окраинах Донецка боевые действия продолжаются в круглосуточном режиме. Под вражеским артиллерийским огнем вновь оказываются украинские позиции и населенные пункты Ясиноватского и Марьинского районов в ближнем тылу, которые расположены на расстоянии 10–15 км от фронта (речь идет о Первомайском, Невельском, Галициновке)»[440].

В таких условиях к осени 2015 г. было сложно сказать хоть что-то положительное и о реализации политических пунктов Второго минского протокола — о проведении местных выборов, конституционной реформе и закреплении статуса так называемых «отдельных районов Донецкой и Луганской областей». Так, несмотря на то, что Верховная Рада еще 31 августа приняла в первом чтении законопроект о внесении изменений в конституцию по децентрализации власти, эти изменения не устроили сепаратистов (читай — их покровителей в Москве). Еще ранее летом украинский Парламент принял решение о проведении местных выборов по всей Украине в один день, 25 октября, в котором, однако, было специально оговорено, что на «оккупированной территории части Донецкой и Луганской областей» эти выборы проводиться не будут. Киев справедливо придерживался занятой изначально позиции: сначала вывод с территории Донбасса незаконных вооруженных формирований и возвращение под контроль Украины границы с Россией, и только потом — «особый статус» двух районов. Ни Москва, ни ее подопечные на Донбассе, разумеется, с этим не соглашались. И тем не менее собравшиеся в Париже в начале октября 2015 г. главы Нормандской четверки констатировали прогресс на украинском направлении: практически состоялось предусмотренное пунктами Второго минского протокола прекращение огня. Чуть позднее еще одним положительным сдвигом в мирном направлении стало решение сепаратистов о переносе срока выборов на «своих» территориях (до того они настаивали на их проведении независимо от Киева). Тем не менее к концу 2015 г. ни у кого, кажется, не было сомнений, что и после всех встреч в Минске и Париже в 2014–2015 гг. пройдет немалое время до тех пор, пока не будет достигнут настоящий консенсус. Причина подобной мучительности прогресса в переговорах о, казалось бы, простых вещах кроется в различном понимании морали и нравственности, а значит, и в различии стратегических позиций основных противоборствующих сторон — России и Украины. В чем же эти различия? Посмотрим.