Дмитрий Калюжный - Русские горки. Конец Российского государства Страница 68

Перед лицом всего мира каждый житель Российской империи мог считать себя русским — это просто синоним нынешнего слова «российский». Вспомним, что русскими называют даже сегодня и евреев в Нью-Йорке, и выехавших из России немцев в Германии.

И точно так же, как ранее русский, позже советский народ сложился как продукт длительного развития единого государства. Граждане этого государства, какой бы национальности они ни были, воспринимали СССР как отечество и проявляли лояльность к символам этого государства. Согласно всем современным представлениям о государстве и нации, советский народ был нормальной полиэтнической нацией, не менее реальной, чем китайская, американская, бразильская или индийская нации. Единое хозяйство, единая школа и единая армия связали граждан СССР.

А экономическую основу этого государства составляла общенародная собственность. Приватизация промышленности без разделения Союза была невозможна; раздел общего достояния сразу порождал межнациональные противоречия. Так и вышло: как только был декларирован переход к рынку, и возникла перспектива приватизации, республиканские элиты в короткие сроки создали националистическую идеологию и внедрили её в сознание соплеменников, применяя те же способы, что и общесоюзная гласность — но с другими акцентами.

И эти заведомые разрушители великой страны получили поддержку влиятельных идеологов перестройки в центре! Сепаратизм соединился с подрывом государства изнутри.

В мае 1989 года Балтийская ассамблея заявила, что нахождение Латвии, Литвы и Эстонии в составе СССР не имеет правового основания. На II Съезде народных депутатов СССР (январь 1990 года) рассмотрели вопрос об оценке пакта Молотова-Риббентропа по результатам работы специальной парламентской комиссии под руководством А.Н. Яковлева. Пакт, разумеется, осудили, и «прибалтийская модель» создала культурную и идеологическую матрицу для националистических движений в других республиках СССР. В центре политического процесса, в Москве, и особенно в верховных органах власти выдвинули идею освобождения нерусских народов от русского «колониального господства» ради их политического самоопределения. Г.В. Старовойтова, главный в то время эксперт демократов по национальному вопросу, заявляла, что нации есть основа гражданского общества, и их самоопределение приоритетно. Государственный интерес уже не учитывался.

Положение усугубилось после выборов народных депутатов Верховного Совета РСФСР (1990), на которых победили радикальные демократы. С этого момента высший орган власти России — ядра СССР — оказал безоговорочную поддержку всем актам суверенизации союзных республик.

С разделением страны не стоило бы и спорить, если бы были хоть какие-то расчёты, показывающие, что в «разделённом» Союзе улучшилась бы экономическая ситуация, повысился уровень жизни народов. Но об этом никто не думал; отказ от единства был выгоден только и исключительно элитам бывших республик СССР. А вот и подтверждение: Россия сразу заключила двусторонние договоры с Украиной, Казахстаном, Белоруссией, Молдавией и Латвией, не имеющие никакого экономического значения. Их смысл был в том, что впервые республики были декларированы как суверенные государства — национальным элитам развязали руки.

В июне 1990 года I Съезд народных депутатов РСФСР принял Декларацию о суверенитете России, что означало раздел общенародного достояния СССР и верховенство республиканских законов над законами Союза. В октябре 1990-го принимается Закон РСФСР «О действии актов Союза ССР на территории РСФСР», устанавливающий наказание для граждан и должностных лиц, исполняющих союзные законы, не ратифицированные ВС РСФСР — беспрецедентный в мировой юридической практике акт. Затем появился Закон «Об обеспечении экономической основы суверенитета РСФСР», который перевёл предприятия союзного подчинения под юрисдикцию России. Закон о бюджете на 1991 год ввёл одноканальную систему налогообложения, лишив союзный центр собственных финансовых источников.

Вслед за РСФСР Декларации о суверенитете, содержащие официальную установку на создание этнических государств, приняли союзные и некоторые автономные республики.

В августе 1990 года Ельцин, выступая в Верховном Совете Латвии, сказал: «Россия, возможно, будет участвовать в Союзном договоре. Но мне кажется, на таких условиях, на которые Центр или не пойдет, или, по крайней мере, очень долго не пойдет».

Но «центр» не спешил сдаваться. В декабре 1990 года на IV Съезде народных депутатов СССР поимённым голосованием было принято решение о сохранении федеративного государства с прежним названием: Союз Советских Социалистических Республик.

Весной 1991 года президент СССР М.С. Горбачёв, вопреки мнению экспертов, вынес вопрос о сохранении СССР на референдум. Сама его формула включала в себя сразу несколько вопросов и допускала разные толкования их смысла. Референдум был объявлен общесоюзным, но итоги голосования подводились по каждой республике в отдельности. Введённые в схему референдума противоречия лишали любой ответ юридической силы, например, голосование «против» сохранения СССР не означало голосования «за выход» из Союза. И что же? 76,4 % участвовавших в голосовании высказались за сохранение СССР. Никакого влияния на политический процесс это не оказало; «демократам» из элиты было наплевать на мнение демоса.

23 апреля 1991 года в Ново-Огарёве под председательством президента СССР началась доработка проекта Союзного договора и определение порядка его подписания.

В июне 1991 года прошли выборы первого президента РСФСР; им был избран Б.Н. Ельцин.

В июле на пленуме ЦК КПСС, после резких выступлений депутатов, Горбачёва обязали представить отчётный доклад на съезде КПСС осенью того же года. Но 2 июля произошёл формальный раскол партии — в ней было учреждено «Движение демократических реформ» по главе с А.Н. Яковлевым и Э.А. Шеварднадзе, опубликовавшими заявление в резко антигосударственном духе. Руководитель государства Горбачёв поддержал это антигосударственное движение как направленное «на достижение согласия, единства».

23 июля в Ново-Огарёве было решено подписать Договор в сентябре-октябре, но 29–30 июля на закрытой встрече Горбачёв, Ельцин и Назарбаев согласились провести подписание 20 августа, вне рамок Съезда народных депутатов СССР. Новый текст Договора не был передан Верховным Советам республик и не публиковался до 15 августа 1991 года.

Горбачёв предлагал «мягкую» федерацию республик. Значительная часть высших должностных лиц не была согласна; они выступали за «жёсткий» вариант Союза. Координационный совет движения «Демократическая Россия» не желал ни того, ни другого, и обратился к Ельцину с требование отстаивать, по сути, конфедеративный Союз, ликвидацию Съезда народных депутатов и ВС СССР, с перспективой создания не советского и не социалистического государства.

В Верховном Совете СССР премьер-министр В. Павлов потребовал чрезвычайных полномочий, а министры обороны, внутренних дел и председатель КГБ на закрытом заседании поставили вопрос о введении чрезвычайного положения.

Дворцовые перевороты 1991 года

Постоянное шараханье Горбачёва из одной крайности в другую, неспособность сформулировать внятную политическую линию (по той причине, что у него её и не было), мелкое провинциальное интриганство с единственной целью красоваться на высоком посту — всё это привело к) глубокому разочарованию его правлением в обществе. Но элиту он, как руководитель, вполне устраивал. Для неё Горбачёв и в самом деле не имел альтернативы!

Некоторые полагают, что он «беспомощно барахтался в потоке событий, увлекавшем его в гибельный водоворот». Да нет же, он себя прекрасно чувствовал.

Экономика страны шла под откос, объёмы производства сокращались, цены неуклонно ползли вверх, появилась безработица. Социальное напряжение росло, забастовки, особенно среди шахтёров, стали будничным явлением.

А Горбачёв никакого плана действий не предлагал, — да и не мог этого сделать, и не собирался. Он был специалистом — по «консенсусу». Не имея собственных мыслей, он, оставаясь генсеком, а затем президентом, раздал все основные рычаги управления страной, прежде всего, средства массовой информации, так называемым «прорабам перестройки» — своего рода боярам, а сам стоял над ними и произносил очень правильные речи. «Команды Горбачёва», как объединения единомышленников, не существовало, и никаких планов перестройки страны у Горбачёва не было.

Политбюро и до его прихода представляло собой скопище враждовавших друг с другом людей; каждый вёл свою игру. Пока на самом верху сменяли друг друга заслуженные старики — Брежнев, Андропов, Черненко — члены и кандидаты «второго слоя» сидели тихо. Ситуация напоминала времена позднего Ивана IV и царя Фёдора: пока на престоле законная династия, чего бодаться-то? Но с пресечением династии и воцарением Бориса Годунова, всего лишь одного из бояр, остальные бояре немедленно передрались, и получилась «смута». Почему? Да потому, что Годунов руководил страной, а знатные бояре считали себя не менее родовитыми для такой должности.