Павел Мельников-Печерский - Письма о расколе Страница 7

«Б. Секта вредная. Те из беспоповщины, которые не отвергают брака (новожены) и не отрекаются от молитвы за царя. По сим чертам могли бы почесться менее вредными, но решительно вредны, потому что отвергают священство и таинство евхаристии и, кроме сказанного, все заимствуют от худших отраслей беспоповщины и, между прочим, дух демократический.

«В. Секта менее вредная. Поповщина. Это не ересь, а раскол. Более церковного сохраняет и более представляет надежды к обращению».]

Здесь главнейший недостаток в разделении беспоповщины. Брак признается всеми разномыслящими, кроме скопцов и хлыстов. У беспоповщины есть брак гражданский (сводные браки, браки по родительскому благословению), временный (посестрие). Есть у некоторых (даже и в поповщине) беглый брак (свадьба уходом). Не признает брака федосеевщина, но ведь истые федосеевцы в своем роде безбрачные монахи, в молодости все они «мирщатся», то есть живут брачно (не венчаясь, стало быть, это временный гражданский брак), а потом, достигнув известного возраста, прерывают супружеские отношения и до смерти остаются в безбрачии и целомудрии. Вообще говоря, приведенное подразделение раскола, по-видимому, довольно подробное и обстоятельное, имеет тот коренной недостаток, что в нем, при отсутствии ясных и точных понятий о существе дела, разные наименования религиозных разномыслий разбросаны по рубрикам произвольно, без надлежащего соображения с действительностью. Причина этого неизбежного недостатка заключается опять-таки в той же недостаточности сведений и неясности понятий наших об общем духе каждой секты, сведений, которые можно получить лишь прямо из наблюдений над расколом в живых его проявлениях. Принятые же для приведенного распределения основания опираются на мертвые буквы официальных бумаг и на отдельные случаи проявлений фанатизма. Неизбежным последствием этого было то, что здесь допущены такие секты, каких в действительности нет, и, с другой стороны, виды сектаторства, которые на деле существуют, пропущены или смешаны между собой. Поясню это тремя-четырьмя примерами.

1) В приведенном правительственном подразделении религиозных разномыслий русского народа на разряды, а равно в уголовном кодексе и в Уставах благочиния, упоминается секта иконоборцев.

Что это за секта? Уж не остатки ли иконокластов, что торжествовали в Византии при императорах Исаврийской династии? Совсем нет! Особой секты иконоборцев в русском народе нет и никогда не бывало.

Раскольники, называющие себя «старообрядцами» или «староверами», т. е. все те, которые отделились от церковного единения по поводу исправления обрядов, произведенного патриархом Никоном, иначе все отделы поповщины и беспоповщины, не принимают икон живописных и нового письма, но старым, а некоторые толки даже и новым, но иконописным, поклоняются. Правда, бывали отдельные случаи, не имеющие, впрочем, ничего общего с духом секты, что так называемые староверы, в пылу фанатизма, совершали иконоборные ругательства над новыми живописными иконами, но их на этом основании еще нельзя назвать иконоборцами, так как они поклоняются своим старым иконам. У хлыстов, скопцов и т. п. есть иконы, и хотя им не отдается такого чествования, как в православной церкви, но все же их почитают и употребляют при совершении некоторых обрядов, например, при приеме в свое общество новых членов и пр. Мало того, у них, кроме наших икон, есть еще свои, как, например: у хлыстов — их верховного гостя саваофа Данилы Филипповича, их христов Ивана Тимофеевича и Прокопия Лупкина, их богородицы Акулины Ивановны и проч.; у скопцов — их христа Кондратия Селиванова, их предтечи Александра Ивановича Шилова, их богородиц Акулины Ивановны и Анны Родионовны, и пр. Стало быть, их ни в каком случае нельзя назвать иконоборцами. Духоборцы и молоканы, отвергающие всякую внешность, всякий обряд, отвергают иконы, как старые, так и новые, как живописные, так и иконописные, но их все-таки нельзя назвать только иконоборцами, ибо сущность их верований состоит не просто в раскольническом разрыве с господствующей церковью из-за внешних обрядов и обычаев, как, например, почитание икон, но в совершенном отрицании никейского символа, этого краеугольного основания всех христианских исповеданий, и сверх того в отвержении таинств, церковного устройства и всяких обрядов внешнего богопочитания. Но если духоборцы и молоканы и действительно могут считаться иконоборцами, то ведь каждый из этих толков значится в разбираемом распределении раскола на секты особо, под своим именем. Кого же, спрашивается, должно, сверх них, разуметь под иконоборцами? Правда, о иконоборцах упоминают еще в начале прошлого столетия св. Дмитрий Ростовский и Феофилакт Лопатинский. Известия первого относятся к 1708 году. В этом году к ростовскому митрополиту пришел из нижегородского Заволжья (где Керженец и Чернораменье, столь известные в истории раскола) иеромонах Иоасаф и принес «малые тетрадицы», в которых были исчислены все тогдашние скиты (секты),[18] существовавшие в Брынских лесах, т. е. в нижегородском и костромском Заволжье. В этом списке встречаем иконоборщину, и потом такое ее объяснение: «Иже вся святыя иконы и старыя и новыя отметают».[19]

В том же 1708 году отыскал митрополит Дмитрий в самом Ростове одного иконоборца, посадского человека, по имени Трофима, беседовал с ним и нашел, что он «глагола еретическим лютеранским и кальвинским, купно и жидовским духом от писания святого».[20]

Всякому, кто сколько-нибудь знаком с религиозными разномыслиями нашего народа, ясно, что этот Трофим был последователем ереси Дмитрия Евдокимовича Тверитинова (Дерюшкина), которая шла не от русского раскола, а от новгородских еретиков времен Ивана III и особенно развилась в начале XVIII столетия по влиянию любимцев Петровых, немцев-иноверцев, живших в Москве.[21]

Это то, что впоследствии стали называть молоканством. Из объяснений св. Дмитрия Ростовского и Стефана Яворского видно, что последователи Тверитинова и ростовец Трофим на почтение икон смотрели, как на идолопоклонство, т. е., как и нынешние молоканы и духоборцы. Совсем не такой представляет иконоборскую ересь, лет через пятнадцать после кончины Дмитрия Ростовского Феофилакт Лопатинский. Он говорит: «Ересь иконоборская за то была в расколе: от старых икон благодать божия отлете, а вновь писанным такожде (sic); только на восток поклоняются».[22]

Это уже не молоканы, но все-таки и не особая ересь, все-таки не иконоборческая ересь, ибо последователи той секты, о которой имел неясное понятие Феофилакт, отвергали иконы только по факту, а по принципу их признавали. И до сих пор можно встретить таких раскольников, особенно престарелых, не только в беспоповщине, но даже, хотя и редко, в поповщине. Из ревности не по разуму, они почитают святой только свою икону, зная, что она стара или благочестивым человеком написана. Не почитая чужих икон, они возят свою по дорогам, и, будучи в своем ли доме, в чужом ли, только этой иконе молятся, не позволяя ей молиться другим, даже самым близким людям. У раскольников беспоповщинских толков по деревням нередко можно встретить по две, по три иконы в каждом углу тесной избы, задернутые пеленой: старик-хозяин молится одной, старуха жена его — другой иконе, а в переднем углу общая еще икона: она назначена для молодых, еще во грехах и суетах мира живущих членов семейства и для приходящих. Что касается молитвы на восток, о которой говорит Лопатинский, то мне самому пришлось однажды в Княгининском уезде видеть точно такое моление. Случился ночью в деревне пожар; сгорело несколько раскольничьих домов; из дома, в котором загорелось, не успели и икон вынести, хотя, как известно, русский крестьянин, православный он или раскольник, все равно, в случае пожара, прежде всего спасает от огня «божье милосердие», т. е. иконы. Утром, на восходе солнца, когда дома еще догорали, погорелый старик и с ним две старухи молились на восток, потому что их иконы сгорели, а другим, по их словам, они поклоняться не привыкли. Ведь это не иконоборцы, конечно? А такие же точно старики и старухи, в том же самом Княгининском уезде, до 1848 года, когда разобрали их дело, значились в книгах земского суда иконоборцами и таким образом были причислены к вреднейшимсектаторам. А они были нетовцы. Особой секты иконоборцев у нас решительно нет, кроме разве подобных княгининским.