Сергей Кошелев - Великое сказание продолжается Страница 7

Мудрец Гэндальф во "Властелине Колец" один среди волшебников заинтересован в обитателях захолустной Хоббитании, податливых, как масло, но упругих, как корни старого дерева. Он верит в их способность сопротивляться подчиняющей воле Кольца Всевластья и с "трудами маленьких рук" связывает надежду на его уничтожение. Решение вопроса о человеке проводит границу между Гэндальфом и Саруманом. Когда Гэндальф принимает титул Белого, окружающие замечают его сходство с Саруманом. "Да, я Саруман - Саруман, каким он должен был быть!" - восклицает он и становится вдохновителем и активным участником коалиции против Мордора. Его попытки привлечь к ней и Сарумана мотивируются не только прошлыми заслугами, но и "большой пользой, которую тот мог бы принести", если бы правильно употребил свои технические познания. Научно-технические достижения в той системе "присвоения", в которой они существуют, направлены против человека. Но в романе есть и нерушимые башни, и вечные дороги, и даже "палантиры" - своего рода телевизоры, созданные древними нуменорцами, жившими ещё без Колец. Они не несут на себе печати зла, могут служить и свету, и тьме, как служат разным началам башни-близнецы Минас Моргул и Минас Тирит.

Фантастический образ владельца Изенгарда имеет и другую ассоциативную сферу, уже не так непосредственно связанную с эпохой создания романа, актуализированную скорее более близкими нам по времени явлениями. Тень Сарумана встает в воображении, когда с авторитетной трибуны звучат слова о том, что порою наука попадает в руки лукавцев, обманывающих народ обещаниями, льстивых честолюбцев, вожделенно мечтающих о славе, слова о том, что в руках таких людей наука губит, умерщвляет, превращает в сточную яму природу, а значит, совершает убийство её и человека5. Может быть, именно эта ассоциация заставила Толкина назвать Изенгард "кладбищем беспокойных мертвецов"?

Образ Сарумана, как видим, актуален не только для 50-х годов. В наиболее общих и широких чертах он обращен ко всей технической эре. Саруман, каким он изображен, не раскроет перед читателем психологических глубин, не введет во внутренний мир "отцов" водородной или нейтронной бомбы, но он побуждает вынести им нравственную оценку. Принцип типизации, примененный в книге, тот же, которым Толкин восхищался в "Беовуль-фе", обобщение нравственного содержания, сочетание архитипических схем с индивидуальными деталями. "У воображаемых существ внутренний мир снаружи; они - зримые души", - писал о героях Толкина К. С. Льюис, его соратник по кружку "Инклингон". Во "Властелине Колец" это относится не только к эльфам и гномам. Почти все "волшебные" Персонажи ориентированы здесь на какой-то прообраз: Саруман - злой колдун, и этого достаточно, чтобы воображение вступило в действие.

Единственное исключение - образ центрального героя, Фродо, в структуре которого существенную роль играет разработка эволюционирующего характера. И не случайно именно созданный современными художественными средствами образ Фродо делает отчетливо современной моральную проблематику книги. Побег снова привел Толкина к своему времени и позволил увидеть не только тьму, но и подлинные ценности, отменяющие банальность и серость вместе с "присвоением".

Героизм - нечастый гость в послевоенной западной литературе. Скорее, ей свойственна тенденция к утверждению антигероя в качестве обычного и даже нормального продукта своего времени. Только "масскультовские" поделки продолжают тиражировать суперменов, чье право на интерес читателя подтверждается исключительно демонстрацией силы. Книга Толкина - одна из немногих, в которых заключена нравственная концепция, дающая надежду. Может быть, поэтому она и стала так дорога многим людям.

Выражение этой концепции не исчерпывается образом Фродо, хотя он и занимает центральное место. Существенно, что для неё оказался необходим коллектив, "товарищество" добровольных помощников, связанных общим Делом. Члены этого сообщества - представители разных Свободных народов Средиземья. В общей борьбе рушатся разъединение и недоверие, посеянные между ними Сауроном, укрепляются общие нравственные ценности, создается миниатюрный Котел, из которого уже - . выходят первые песни, в котором готовится варево будущих сказаний.

Еще более существенно, что, когда Фродо и Сэм отделились от спутников, на последних этапах пути в Мордор их проводником-предателем, а затем преследователем становится Горлум, стремящийся завладеть Кольцом. Фродо и Сэм - хоббиты. Горлум тоже происходит от какой-то ветви этого странного народца: его внешний вид искажен, как и внутренний мир, но когда в сумятице его одержимости прорывается голос нежности, проглядывает и прежний облик "старый изможденный хоббит".

О хоббитах Толкин сказал в одном интервью, что это просто жители английской деревни - без особого воображения, но храбрые, и это помогает им выжить. Поэтому отвлечемся от фантастического происхождения персонажей и будем прямо говорить о человеческих ценностях, вовлеченный в путешествие к Роковой горе.

Эволюцию образа Фродо определяет нравственный рост. Его история история "Выборов", нравственных решений, на которые вынуждают его обстоятельства. Чем выше потенциал и человеческая ценность этих решений, тем глубже у героя понимание борьбы, идущей в Средиземье.

Первый "выбор" Фродо - уход из Хоббитании (он боится стать причиной её порабощения Сауроном) - ещё поддержан личной страстью к приключениям за пределами милого захолустья, где ничего не случается. Воле Кольца герою ещё нечего противопоставить, и относительно благополучная развязка (раненый Фродо все же добрался до Раздела) - результат заботы, опеки и поддержки мудрых советчиков и защитников. В пути Фродо получил первую рану - от кинжала Черного Всадника - и стал видеть окружающий мир серым и расплывчатым, погруженным в сумерки. Нити ассоциаций, связывающие неясное видение с банальностью "присвоенного" мира, ведут за пределы романа, к теории. В самой же книге "приложимость" этого мотива, как и всех приключений, ещё очень неопределенна, мир ещё настолько таинствен, что значение и масштаб происходящего непонятны ни хоббитам, ни читателю.

Совет Элронда приоткрывает завесу. В действие вступает история, но уже не история Кольца (как в "Тени прошлого"), а история Средиземья, и современность объясняется как её продолжение. Здесь от решения Фродо зависит судьба всех Свободных народов, судьба самого Века. Неизмеримо возрастают опасность и трудность задачи. После приключений Фродо хочется только мирно отдохнуть, и новый выбор совершен уже вопреки личному интересу. "Я возьму Кольцо, хотя и не знаю пути",^говорит он, добровольно принимая на себя опасную миссию. В тяжелый час истории на всемирную арену выходят хоббиты, "восстав со своих мирных полей, дабы потрясти твердыни и Советы Великих".

Путь из Раздола на юг уже не воспринимается как серия приключений. Здесь включаются ассоциации, которые позволяют видеть в нем путь познания. Именно в этой части книги расширяется пространство, открывается красота Средиземья и его собственная, свободная и опасная жизнь. Но пространство пути - это и пространство истории. Одно за другим минуют путники павшие царства: Эрегион, память о строителях которого хранят лишь камни; Морию, которую ещё оплакивают гномы; переживший свою весну "и лето, клонящийся к закату Лориен. Взятые вместе, эти страны создают образ естественного хода истории, процесса, связать и остановить который предназначено Кольцу Саурона. Видение его неприступной твердыни и несметнгах полчищ, готовых затопить Средиземье, отнимает у Фродо надежду. Это одна из причин, заставивших его преодолеть свой страх и совершить новый выбор - покинуть спутников, чтобы не вести их на гибель.

Есть и другая причина, подкрепляющая это решение. Один из членов "Товарищества Кольца", воин Гондора Боромир, пытался силой завладеть Кольцом, чтобы употребить его при защите своей родины от Саурона. За этим возвышенным мотивом Фродо видит тайное желание власти, воздействие Кольца, подрывающее веру в "силу и правду человека", в его способность отвергнуть искушение.

Изображая путь сообщества от Раздола до Амон Хена, Толкин показывает не само внутреннее развитие Фродо, а факты и события, обусловившие его, а затем знакомит читателя с результатом. Уже в Лориене герой нарисован как сердцевед, он стоит на одном уровне с мудрой Галадриэлью. Но это не изменяет его природу: он по-прежнему добр и привязчив, по-прежнему нуждается в близости и поддержке. Желание Сэма сопровождать его в Мордор, продиктованное самоотверженной и преданной любовью, Фродо принимает с облегчением.

Начинается последний этап пути. Ассоциативная наполненность образов в этой части романа ещё возрастает. Пейзаж, погода, время суток - все приобретает особую смысловую значимость и возвращает воображение к современности. Толкин находит впечатляющие образы химерической реальности, которые вносят новые, грозные черты предупреждения в пейзаж, соединяя облик индустриальных районов с картинами полей сражений мировых войн: "Им показалось, что самый воздух стал горьким и наполнился едким зловонием, от которого пересохло во рту и пресеклось дыхание... Фродо с ужасом огляделся по сторонам. Сколь зловещими ни были Мертвые Болота и безводные пустоши Ничейных Земель, здесь его пораженному взору в медленном свете наползающего дня предстала ещё более жуткая страна. Даже до Трясины Мертвых Ликов добредет изможденный призрак зеленой весны; но здесь - здесь ни весна, ни лето не наступят никогда. Здесь не было ничего живого, даже болезненно-бледной растительности, пожирающей гниль. Разинутые рты водоемов задыхались под наползающим пеплом и отвратительной грязно-белой жижей, словно горы извергли на эти земли мерзкую рвоту, скопившуюся в их недрах. Высокие холмы раздробленной и стертой в порошок породы, огромные отвалы опаленной, ядовитой земли уходили вдаль бесконечными рядами, словно в нехотя растекающемся свете перед путниками разворачивался проклятый погост.