Анна Ромашкина - Хостесс. История Бэйли Екатерины Страница 70

Постанывая от боли, я прошлепала в ванную и глянула на себя в зеркало.

О, ужас! Помимо вполне ожидаемой безрадостной картинки, я обнаружила, что мое лицо украшает шикарный «фонарь», неизвестно как там оказавшийся. Я напрягла мозги, пытаясь вспомнить хоть что-нибудь, но, увы, безрезультатно – какая-то часть нашего «веселья» оказалась начисто стертой из памяти.

Шон был, пожалуй, единственным, кто смог бы помочь мне в восстановлении картины прошедшей ночи (в отличие от остальных, он пил очень мало), поэтому я послала ему СМСку: «Не подскажешь, откуда у меня взялся синяк?»

Вместо ответной СМС раздался звонок:

– Жива? – весело поинтересовался он неожиданно бодрым голосом.

– Не очень, – пожаловалась я. – Так откуда у меня синяк, не знаешь?

– Это вы с Тедом в «копейку» играли и стукнулись.

«Копейкой» американцы называли игру на попадание монеткой в стакан. Тот, кто не попадал, должен был сделать глоток пива.

– Слава Богу! А то я уж грешным делом подумала, что спьяну Киму морду набила.

– Да нет, все нормально. Я и сам вчера крепко напился, но достаточно хорошо обо всем помню.

Я поблагодарила его за ценную информацию и положила трубку.

– С кем ты разговаривала? – подал голос Тим.

– С Шоном. Не могла вспомнить, откуда у меня синяк.

– Не нравится он мне, – хмуро заявил мой бойфренд. – Он к тебе явно неровно дышит.

– И пусть себе дышит. Мне-то что?

– Просто я переживаю…

– Не надо переживать, – перебила я. – У нас с ним ничего нет, и не будет.

Вечером в бар пришел Шпик:

– Я этого засранца убью! – заявил он с порога.

– Какого?! – в шоке переспросила я, не понимая, о ком идет речь.

– Шона!

– За что?!

– Он знает, за что. Весь вечер, гад, крутился вокруг тебя, все пытался сам, лично, домой отвести! Заботливый он у нас, как же!

– Так может он из хороших побуждений, откуда ты знаешь!?

– Я его, конечно, пока мало знаю, так что точно ничего утверждать не могу, но мне эта идея совсем не показалась хорошей. Я ему так и сказал, что, мол, сам тебя отведу, куда надо, а он – ни в какую: «Сам отведу», и все тут! Пока не пригрозил, что шею намылю, – не отвязался. Так что увижу сегодня – убью!

– Не надо никого убивать! Пусть живет себе. Может, у него и в мыслях не было ничего такого . Просто, как друг, хотел убедиться, что я домой доберусь.

– Тоже мне – друг выискался! Знаю я таких «друзей»!…Ладно, если убивать нельзя, то покалечить хоть можно? – заискивающе попросил он.

– Нет.

– Что, даже руку нельзя сломать?! – шутливо возмутился Шпик.

– Ладно, – сжалившись, великодушно разрешила я. – Руку – можно. Но только одну!

Вскоре пришел и Шон, которого Шпик тут же, «ласково» так взяв под локоток, вывел на улицу.

Долго они о чем-то там разговаривали, после чего, хохоча и дурачась, вернулись обратно и угостили друг друга выпивкой.

– В который уж раз убеждаюсь, что все ирландцы – классные ребята! – с гордостью, широко улыбаясь, сообщил мне Шпик. – …У нас с ним, как оказалось, вообще много общего, – кивнул он в сторону Шона и воодушевленно принялся перечислять выявленные только что добродетели.

Я не верила своим глазам и ушам: еще каких-то полчаса назад он буквально упрашивал меня разрешить «хотя бы покалечить засранца», а теперь руку ему пожимает, выпивкой угощает, да при этом расхваливает на все лады!

– …А еще он пожарником раньше работал, – не унимался тем временем Шпик, продолжая петь дифирамбы. – Он вообще – славный малый! И умный. Но ты от него лучше подальше держись – ирландцы, они такие: раз прицепятся, всю жизнь потом мучиться будешь! На меня вон посмотри – до сих пор на своей женат…

– Погоди-ка, погоди – не части! – кое-как вклинилась я. – Что-то я уже ничего не понимаю. А как же его безнравственное поведение, его грязные намерения по отношению к моей персоне? Или ты все забыл!?

– Да не, не было ничего такого! – замахал он руками. – Просто Шон не знал, что мы с тобой настолько уж близкие друзья, вот и переживал за тебя. Почти как я.

– Ну-ну…, – с сомнением покачала я головой и ухмыльнулась.

Виза уже заканчивалась, и я засобиралась домой. Ким обещал, что сразу же пришлет новое приглашение, чтобы я могла снова приехать, но перед этим все равно нужно было вернуться в Россию.

Перед самым отъездом Тим сделал мне предложение.

За моими плечами уже был развод, но в тот момент мне показалось, что Тим и надежнее, чем был Санни, да и относится ко мне не в пример лучше. Поэтому я подумала-подумала и согласилась. Но при одном условии: он должен продлить контракт в Корее, чтобы у нас было время, достаточное для оформления всех моих документов.

Любила ли я его? Все еще нет. Хотя надеялась, что со временем смогу полюбить.

Зачем тогда согласилась? Наверное, под влиянием распространенного в России стереотипа «в двадцать пять нужно быть замужем и активно рожать детей», я просто решила, что и мне давно уж пора и что дальше медлить нельзя.

Я сказала о нашем решении маме, ожидая поздравлений и радости, но…

– Зачем тебе это надо?! Ты же его не любишь! – набросилась на меня она.

– Люблю, и еще как! – горячо возразила я. Но не потому, что сама искренне в это верила, а потому, что уже все для себя решила.

Мама приводила кучу аргументов против нашего брака, но, вместо того, чтобы прислушаться к ним и согласиться, я убедительно доказывала ей, что решение это – правильное. Уж чего-чего, а упрямства мне с детства было не занимать!

Пробыв в России почти месяц, я получила долгожданный развод, оформила очередную визу на три месяца и вернулась в Корею. Было уже начало апреля.

Тим встречал меня в аэропорту вместе с Кимом:

– Я так по тебе соскучился! – крепко обнял меня мой бойфренд и попытался поцеловать.

Ким тут же его оттолкнул, и промычав: «Успеете еще натискаться», обнял меня сам.

На следующий день я вышла на работу, где меня уже поджидал Шон.

За последний месяц, что я провела в России, мы так часто общались по Интернету, что узнали друг о друге гораздо больше, чем за все предыдущие десять месяцев, что были знакомы. Мы болтали по несколько часов в день и всегда находили новые темы для разговоров.

Общаясь с ним, я, например, узнала, что, еще учась в школе, он прочитал всего Эйнштейна. Просто так, развлечения ради.

Признаться, это стало для меня настоящим открытием, ведь сама я не то, чтобы труды его изучать, – даже имя и то только по слогам могу выговорить!

Еще я узнала, что он с удовольствием изучал физику помимо школьной программы, а также увлекался трудами Маркса и Ленина. Наверное, из-за всего этого он слыл в школе «зубрилкой» и дружить с ним никто не хотел. И хотя со сверстниками ему было не очень-то интересно, такая ситуация его не устраивала. Поэтому, когда в старших классах его перевели в другую школу, он твердо решил, что станет «другим» человеком. Таким, какие нравятся большинству. Ради этого он стал притворяться, что ему интересны обычные подростковые забавы, игры и увлечения. Он боялся, что если вдруг вновь станет самим собой, то перестанет быть интересен для окружающих. И он так привык притворяться, что эта «маска» стала его лицом.

Мне же он был интересен именно своим нетипичным для среднего американца взглядом на жизнь, своими необычными увлечениями и поистине безграничными знаниями в самых различных областях.

И еще мне в нем нравилась какая-то трепетность и осторожность, с которой он ко мне относился: он ловил каждый мой взгляд, каждое слово, но при этом не перегибал палку, превращая подобное отношение в бездумное «обожествление», которое так часто раздражало меня в других мужчинах.

Именно тогда, общаясь с Шоном, я, наконец, поняла, чего мне так не хватало в Тиме, – ума! Раньше его отсутствия я как-то не замечала, а если и видела, что что-то не так, то просто не придавала большого значения. Но все, как известно, познается в сравнении, и с некоторых пор я с нетерпением ждала новых встреч с Шоном. Тим же раздражал меня все больше и больше.

– Ты завтра что делаешь? – поинтересовался Шон прямо с порога.

– Пока планов не строила.

– Отлично, тогда мы вместе обедаем, – произнес он тоном, не терпящим возражений.

– Эй! На вопрос или приглашение это как-то не очень похоже, – заметила я с улыбкой.

– А я не спрашиваю и не приглашаю. Я просто тебя извещаю: завтра в двенадцать часов мы едем обедать. Где – можешь сама выбирать, – «разрешил» он и уткнулся в компьютер, давая понять, что разговор на сегодня окончен.

Я даже не сразу нашла, что ответить на подобную наглость, поэтому промолчала. А на следующий день, разумеется, никуда не пошла. Мне не хотелось обижать Тима, ведь мы не виделись целый месяц, а тут на тебе: не успела приехать, как уже собралась на обед с каким-то там Шоном!