Яков Гордин - Кавказская Атлантида. 300 лет войны Страница 72

3) Дела Дагестана связаны с делами Чечни, и они разделены быть не могут, между тем Южный Дагестан находится в тесных сношениях с Закавказом в военном и политическом отношении и без большого ущерба для пользы правительства совершенно отделен быть не может. Точно так и Чечня принадлежит Кавказской линии, а не Закавказскому управлению, а потому единство в управлении этими провинциями не может быть нарушено.

4) Коль скоро разделится начальство Закавказское от Кавказской линии, то Черноморская береговая линия должна составить отдельное управление, также со своими собственными средствами, от первых двух не зависящими. Между тем южная часть береговой линии не может быть отделена от Закавказского края, ибо она связана с ним в действиях чрез Абхазию и Самурзахин, а северная от Кавказской линии чрез землю натухайцев.

5) Принимая во внимание слабости и страсти людские, нельзя не усумниться, чтобы две, а тем паче три отдельные самостоятельные власти могли согласно идти к одной общей, тогда как, к несчастию, мы видели, что с зависимостию трех этих частей от одной встречаются недоразумения, клонящиеся к вреду общей пользы.

Основываясь на всех здесь изложенных доводах, я полагал бы местопребывание главного кавказского военного и гражданского начальства назначить на Кавказской линии в Ставрополе. В таком случае все исчисленные мною неудобства сами собою уничтожаются и дела могут получить одну общую связь, один дух, одно направление.

Подразделение начальства я полагал бы учредить следующим образом:

1) Закавказский край, исключая всего Дагестана [118] со всеми войсками, там расположенными, с управлением гражданскою частию подчинить военному губернатору или генерал-губернатору.

2) Весь Дагестан, южный, центральный, северный и нагорный с большою и малою Чечнею, поручить управлению начальника 19-й пехотной дивизии со всеми войсками, там расположенными, назначив ему местопребывание в Темир-Хан-Шуру.

3) Владикавказский округ, большую и малую Кабарду поручить особому военному окружному начальнику с подчинением войск, там расположенных.

4) Правый фланг Кавказской линии и все племена за Кубанью до устья Лабы – начальнику 20-й пехотной дивизии или особому окружному с подчинением ему войск, в этом районе расположенных.

5) Черноморию – наказному атаману Черноморского войска.

6) Черноморскую береговую линию – начальнику этой линии.

О необходимости составить историю владычества русских на Кавказе и за Кавказом.

Заключая этим, я считаю долгом присовокупить, что полная и подробная история владычества нашего на Кавказе и за Кавказом была бы для нас весьма поучительна, и желательно не для одного любознания, но для пользы и выгоды правительства, чтобы история эта была составлена, начальники, как главные, так и частные, могли бы во многом руководствоваться многолетнею опытностию своих предшественников. Историю эту хорошо бы расположить следующим образом:

1) Древняя история Кавказа.

2) Первые отношения русских к Кавказу и подвиги русских князей и царей до императора Петра I.

3) Походы Петра в Персию, победы Екатерины II до присоединения Грузии.

4) По присоединении Грузии до настоящего времени, и этот последний период должен составить две части, из которых последняя начинается со времени вступления на престол императора Николая Павловича и преимущественно со времени основания новой системы управления и покорения Кавказа.

Кавказ: земля и кровь

Думая и рассуждая сегодня о Кавказской войне XIX века, мы, как правило, сосредоточиваемся на чисто военной стороне дела.

Но не менее существен для понимания всего процесса был и другой аспект событий – устройство завоеванного края, в частности – регуляция поземельных отношений и расселение мигрирующего под воздействием военных действий и реализации стратегических задач русского командования населения, а также привлечение на свою сторону той части горцев, которая склонна была к лояльности.

Здесь публикуется ряд документов, выразительно демонстрирующих попытки русского генералитета, вынужденного заниматься административной деятельностью, найти выходы из запутанных и чреватых новыми мятежами положений.

1840 год, к которому относятся первые из публикуемых документов, был одним из самых кровавых и драматических годов Кавказской войны. Военный историк А. Юров писал:

«Начало 1840-го года вписано кровавыми строками в летописях многострадальной черноморской береговой линии. Сильный голод от неурожая хлеба в горах и возникшее поэтому стремление горцев воспользоваться складами провианта в наших береговых укреплениях произвели небывалое еще волнение умов на западном Кавказе» [119] .

А. Юров не совсем точно указывает причины и в самом деле страшного голода, постигшего горские общества. Неурожай был только одной причиной. Второй – не менее важной – была блокада аулов русскими войсками, в результате чего горцы лишены были возможности закупать или выменивать продовольствие на побережье. В следующем, 1841 году вице-адмирал Серебряков, один из тех, кто определял тактику русских войск на побережье, доносил, как мы уже знаем, генерал-лейтенанту Н. Н. Раевскому-младшему, начальнику Черноморской береговой линии:

«Крайность, до которой горцы доведены теперь голодом, поставляет мне в непременную обязанность возобновить Вашему Превосходительству прежние представления о столь важном предмете и выгодах, которые можно извлечь из бедственного положения их для ускорения покорности, тщетно до сего времени достигаемой одними мерами кротости и великодушия, которого ценить они по дикости своей не могут».

В начале 1840 года расчеты русского командования оправдались, как говорится, с точностью до наоборот. Доведенные до отчаяния голодом горцы яростно атаковали русские крепости на побережье, взяли и разорили большинство из них, а гарнизоны вырезали… Но не только на Черноморском побережье Западного Кавказа резко обострилась военная ситуация. В Чечне и Дагестане, усмиренных серией карательных экспедиций и отданных под управление военной администрации, началось массовое восстание. Тот же А. Юров так объяснял его причины:

«Вследствие трудности приискать русских офицеров, владевших туземными наречиями, пристава – непосредственное начальство мирных горцев – были выбраны преимущественно, если не исключительно, из милиционеров, которых азиатскую натуру не могли в корень изменить ни награды, ни отличия. Мало того, этот контингент не мог быть даже удовлетворительным: место пристава не доставляло в то время никаких выгод в служебном отношении, вызывая между тем большие расходы на лазутчиков и вооруженную стражу, тогда как не все пристава получали жалование, и ничем не вознаграждая постоянных забот, опасностей и лишений. Отсюда неудивительно, что опекаемые ими чеченцы и другие мирные племена нередко подвергались вопиющим злоупотреблениям; у них, под предлогом взимания податей и штрафов, отбиралось лучшее оружие и другие совершенно безвредные, но ценные вещи повседневного обихода; случалось, что ни в чем неповинных людей арестовывали по наущению простых и часто неблагонамеренных переводчиков; с арестантами и даже аманатами обращались бесчеловечно, держа их в сырой яме, где они нередко заболевали; во время экспедиций допускались принудительные сборы. Наконец, во главе нашего управления горцами левого фланга стоял глубоко ненавидимый последними генерал-майор Пулло, человек крайне жестокий, неразборчивый в средствах и часто несправедливый, как его характеризуют и Галафеев, и Граббе… Вообще к марту месяцу 1840 года в Чечне скопилось достаточно горючего материала – нужна была только искра, чтобы произвести повсеместный взрыв. К несчастию, около этого времени между чеченцами пронеслись слухи о намерении начальства, обезоружив их, обратить в крестьян, а затем привлечь к отбыванию рекрутской повинности» [120] .

Чеченцы призвали Шамиля…

«8-го марта 1840-го года генерал Пулло… писал, что жители аргунского ущелья и ичкеринцы, с прекращением сообщения их с плоскостью, доведенные до отчаяния голодом от недостатка хлеба, собираются напасть на плоскостных чеченцев, а между тем Шамиль в этот день уже появился в Урус-Мартане…» [121]

Активные боевые действия по восстановлению Черноморской линии и подавлению повсеместного восстания в Чечне и Дагестане продолжались все лето. В отряде генерала Галафеева, главной задачей которого было уничтожение аулов и посевов, воевал поручик Тенгинского пехотного полка Лермонтов. После боя при реке Валерик он писал своему другу А. А. Лопухину в Москву: