Юрий Безелянский - 5-ый пункт, или Коктейль «Россия» Страница 73

Корреспондент «Литературки» Радзишевский нападки патриотических писателей обозначил словом «чужебесие»: «Древнее и точное слово, характеризующее главного врага русского человека. Проявляется чужебесие в ущемлении кормилицы, в проникновении латинского шрифта в рекламу, на телеэкран. Это, по Белову, уже погубило Югославию и угрожает России».

Мне кажется, что за всеми этими разборками «свой — чужой», «русский — нерусский» стоит еще деление на умных, одаренных и бездарных, серых. Серые жаждут вкусить от пирога популярности, жаждут наград и привилегий и никак не могут дотянуться до лакомого куска, отсюда возмущение, ярость, крик и желание измазать счастливых конкурентов и соперников в грязи, а национальная краска весьма годится для этого заборного дела. Как выразился председатель Союза Ганичев: вы там кто в чем, а мы тут все исключительно в большом белом жабо. Добавлю: при сарафане и лаптях.

В итоге — у одних жабо, а у других клеймо?! Таким положением давно возмущен Евгений Евтушенко (его это задевает и лично, ибо в детстве он носил немецкую фамилию Гангнус):

Любой из нас — мозаика кровинок.Любой еврей — араб, араб — еврей.И если кто-то в чьей-то крови вымок,то вымок сдуру, сослепу — в своей…

В одном из стихотворений 1998 года Евтушенко восклицает:

Нам пошлость изменила гены.Да какого ей рожна политики-интеллигенты?Россия-дура ей нужна.Залечь героям неуместно, как уголовникам, на дно.Россия — это наше место, хотя и проклято оно…

На Евтушенко постоянно нападают за то, что он большее свое время проводит в Америке, а не в России. «Что значит «редко бываю в России?» — возмущается поэт, — когда она у меня под кожей. Наше сердце — это тоже территория нашей родины. «Мертвые души» написаны в Риме, лучшие стихи Тютчева — в Германии…»

В июле 1998 года Евтушенко исполнилось 65 лет. Его спросили:

— Чего вам больше всего не хватает в США?

Он ответил:

— Антоновских яблок…

Другой наш корифей. Скоростной локомотив русской поэзии — Андрей Вознесенский доказывает, глотая архивную пыль, что он потомок грузина, но при этом оговаривается:

«У меня хватает юмора понимать, что по прошествии стольких поколений грузинская крупица во мне вряд ли значительна. Да и вообще не очень-то симпатичны мне любители высчитывать процентное содержание крови. Однако история эта привела меня к личности необычной, к человеку во времени. За это я судьбе благодарен».

Необычный человек — дальний предок Андрея Вознесенского Андрей Полисадов.

Стихов Вознесенского о России не привожу, и так уже меня упрекают в том, что я — горячий поклонник Андрея Андреевича, особенно раннего — Андрюши (все-таки учились в одной школе).

Неважно — русский или еврей,быстрей, миленький, быстрей!..

Это уже поздний Вознесенский. Осенний. Но как удивительно по-весеннему прыток и быстр — завидую ему по-хорошему. Вознесенский старается не шагать, а бежать со временем. Быть суперсовременным. Архи-модным. В подтверждение этого тезиса все же приведу одно стихотворение из сборника поэта «Casino «Россия» (1997) — «Русская playmate»:

Жрите, русские пельмени, соплеменников!Но по сердцу страшно, если рашпилем.Пой мне, Маша, первая плеймейт,made in Russia!

Над страной, бронежилетной и ножовой,как одежду и надежду, сбросив тело,плачет голос, абсолютно обнаженный —голый голос, чистый голос, голос белый!

Здравствуй, пламя молодое, незнакомое!«Абсолюта» дети, телки и плейбои.Я такой не видел обнаженнойрусской боли!

Боль за наши годы беззакония и за ноту абсолютной боли, что ли…Заоконное, слезою самогонноюплачет небо. Плачет ангел. Плачет поле.

Ты живешь безоблачней небес.Одеваешься от Кензо. Бесишь скептиков.Но душа предпочитаетбез контрасептиков.

Ну что, ставим наконец-то точку? А Андрей Битов? А Георгий Гачев?! Тоже ведь мои любимцы. Сначала — Андрей Битов:

«Недавно приезжал из Израиля замечательный еврейский писатель Арон Апельфильд, встретились мы на приеме израильского посла, ощутили симпатию друг к другу, разговорились. И он, конечно, задает извечный вопрос — не еврей ли я? Я был вынужден ответить, что нет, поскольку по всем дознаниям не получал никаких соответствующих свидетельств… Хотя с возрастом, к 60-ти годам начинаешь понимать, что генеалогия — такая великая вещь, туманная даже там, где она прослеживалась, допустим, в царских родах… Потому что кто, и с кем, и когда, и при каких обстоятельствах — это такая темнота, и биологически так оправданно… Я, прожив всю жизнь без сомнения, что я русский человек с примесью немецких кровей, могу за собой заподозрить кого угодно — татар, монголов, евреев, кыпчаков… И я говорю Арону Апельфильду: либо «били», либо — редуцированное восточное. А он: так у нас, говорит, очень много Битовых!.. А недавно я увидел на витринах одно библиографическое издание и купил ею, потому что там был — Юлий Битовт! А уж этот-то точно еврей. Так что, может быть, у меня редуцирование и не от восточной фамилии. Но, в общем, эта непривычность ее звучания, она явно куда-то указывает. Но куда?..» («Литературная газета», 1996, 18 декабря).

Ну, а теперь очередь обнажаться Георгию Гачеву. Но все ли ею знают — вот в чем вопрос. Знатоки — да, массы — нет. Поэтому представим: доктор филологических наук, ученый-культуролог и писатель. Вот что говорит сам Георгий Гачев:

«Национальная проблема для меня — проблема самопознания. Я родился в Москве, и родной мой язык — русский. Отец — болгарин, соратник Димитрова, политэмигрант, учился в Московской консерватории. Там он познакомился с моей матерью — еврейкой из Минска. Конечно, я человек русской культуры, но в моей крови — горючая смесь».

Долгое время Георгия Гачева не выпускали за границу и он путешествовал по ней, как он выразился, интеллектуально, по книгам, и писал свои, «национальные космосы». Написал Гачев и русский «космос» — книга «Русский Эрос» вышла в 1994 году.

«В России «усталая природа спит», страстность переходит в душевность, — утверждает Гачев. — Любовь у нас скорее психологическая, чем чувственная. Вектор ее в России переходит вкось — в разлуку. Жизнь разводит наших влюбленных, как мосты над Невой. «Дан приказ ему на Запад…» И вот они уже на расстоянии хорошо любят друг друга. Телесное наслаждение переключается на более духовные радости. «Не та баба опасна, которая держит за…, а которая — за душу», — сказал однажды Толстой Горькому.

Малозначителен акт физического соединения… Место объятий, метаний, страстных поз занимает у нас свистопляска духовных страстей: кто кого унизит? В поддавки играют: Ну-ка, возьми! Слабо? Любовь — как взаимное истязание. Страдание, и в этом — наслаждение…»

Это уже о характере русского человека. К нему мы еще вернемся. А сейчас вновь обратимся к национальным корням.

«Меня раздражают наши СМИ, — говорит Георгий Гачев. — Зачем они несчастную фразу Макашова тиражируют сто раз в сутки? Никакой новой волны антисемитизма в России нет. Это моя концепция. В русском народе антисемитизма нет. Просто в сравнении с русским медлительным медведем евреи необычайно юрки и активны. Благодаря своей психодинамике они, появившись в России после раздела Польши, быстро захватили журналистику, посты, деньги, банки. В ужасе перед этим был Василий Васильевич Розанов. А потом появились революционеры, социал-демократы, террористы. Все наши главные идеологи были евреи. ЧК — тоже…» («Книжное обозрение», 1999, № 23).

Так считает Гачев. Конечно, можно с ним спорить, но лично мне недосуг. Надо довести затянувшуюся главу до конца. И приведу весьма любопытный взгляд Георгия Гачева на проблему русские — иностранцы из его книги «Русский Эрос»:

«…Щедрин в «Приключении с Крамольниковым» писал о России как стране волшебств, а ныне и рационалистические немцы ублажают это наше самочувствие кинофильмом «Русское чудо».

Таким образом, русский мужчина в отношении к своей родной земле оказывается нерадивым — т. е. полуимпотентом, недостаточным, полуженщиной, пассивным, несамостоятельным, а вечно чего-то ожидающим, безответственным иждивенцем, ребенком, пьяненьким сосунком водочки на лоне матери-сырой земли: т. е. святым и блаженным, которого можно жалеть, но который уж совершенно реализует и развивает лишь материнскую сторону в русской женщине. А надо же ей когда-то хоть раз в кои-то веки почувствовать себя вожделенной супругой! И вот для этого является время от времени Чужеземец — алчущий, облизывающийся на огромные просторы и габариты распростершейся женщины — Руси, России, Советской России. То варяг, то печенег и половец, то татаро-монгол, то поляк, то турок, то француз, то немец: всасывает их всех в себя, соблазняет, искушает русская Ева — видимо, легкой, кажущейся доступностью и сладостью обладания: «Земля наша велика и обильна. Приидите и володейте нами», — просят русские послы-полуженщины самцов-варягов от имени России. «Земля наша богата,/Порядку только нет», — то же слово и в XIX веке Россией возвещено через поэта Алексея К. Толстого.