Марина Сванидзе - Исторические хроники с Николаем Сванидзе. Книга 1. 1913-1933 Страница 77

Из сводки курганского ГПУ: "Поступила жалоба от крестьян-бедняков. Арестовали 16 семей, имущество разворовали, потащили в сельсовет, начали искать деньги в рубахах и штанах. Уполномоченный стал играть на гармошке, а актив пошел в пляс. Потом пошли по кулацким домам, пили водку, стряпали блины. Детей и женщин при обыске раздевали донага".

Раскулачивание. Зима 1929/30 года

Мужчин после изъятия имущества обычно загоняли в избу-читальню. Изба-читальня повсеместно использовалась для ночных допросов. Из материалов Курганского областного архива: "Кулака Осипова в избе-читальне истязали, требуя отдать золото. Председатель сельсовета бил его кулаком, секретарь комсомольской ячейки Фищенко взял ружье и угрожал его застрелить. Потом Осипову надели шнурок от креста, привязали шнурок к гвоздю на стене и убрали из-под ног стул".

В момент раскулачивания в доме была умершая жена хозяина — сняли с покойной все до последней тряпки.

Из сводки Курганского ГПУ: "Секретарь партийной ячейки пытался изнасиловать Павлову из кулацкой семьи. После Павловой Хлопотов занялся тем же самым с Езовских Верой".

Все имущество и хозяйственные постройки раскулаченных передаются в фонд колхозов в качестве взносов бедняков. При этом задолженность кулаков перед государством перекладывается отныне на ту же бедноту, которая записывается в колхоз. В азарте раскулачивания беднота легко дает расписки в будущих финансовых обязательствах. Кулацкая задолженность сто раз дутая и потому огромная. Это означает, что на момент вступления в колхоз его члены уже значатся должниками государства и в ближайшие годы будут работать в колхозе практически даром. Пока беднота об этом не задумывается и тащит из кулацких домов все подряд, выламывает, выворачивает все, что поддается. Интуитивно они считают себя в своем праве: все ведь уходит в государственную собственность, стало быть, становится ничьим.

На дворе зима. Это время года для раскулачивания было избрано специально. Раскулачивание — это мера устрашения при коллективизации. Выселение должно в основном завершиться зимой. К весне, к севу, оставшиеся должны быть готовы к работе в колхозах.

15 января 1930 года создается комиссия Политбюро ЦК ВКП(б) по выработке мер в отношении кулачества. Возглавляет комиссию секретарь ЦК, будущий председатель правительства, а потом нарком иностранных дел Вячеслав Молотов. Комиссия занимается непосредственно выселением крестьян-кулаков, то есть физическим уничтожением их самих и членов их семей. Власти допускают возможность массовых выступлений крестьянства против выселения. Сводки ГПУ фиксируют деревенские настроения: "Откуда-то взяли кулака и жмут его, а на самом деле это просто мужик". В некоторых селах кулаки категорически отказываются ехать, говорят: "Стреляйте, но мы не поедем".

Среди крестьян, подлежащих выселению, отмечаются самоубийства. Некоторые кулаки, чтобы спасти жен и детей, идут в загсы разводиться. Большинство семей сохранилось. Жены разводиться отказывались, говорили: "Хоть в могилу, но вместе". Внутри районов созданы сборные пункты, там будут формироваться колонны, которые двинутся к железнодорожным станциям. Оплатить выселение кулаки обязаны из своих средств — им оставляется сумма на дорогу из конфискованных у них средств. На остальные конфискованные кулацкие деньги из рабочих сформированы конвой и охрана. Мобилизованы силы ОГПУ.

Мальковы вместе с другими такими семьями стояли на площади у сельсовета. Приказали грузиться в сани. Появляется комсомолец Семка Ежик. Он едет в телеге. В телегу запряжена мальковская кобыла Ветка. Виктор Мальков пишет: "Как я плакал. Мы, сопливые деревенские ребятишки, стали неугодны советской власти, и она приказала стереть нас с лица земли".

В постановлении Политбюро ЦК ВКП(б) от 30 января 1930 года запланировано только с февраля по май направить в концлагеря 60 тысяч человек и подвергнуть выселению в отдаленные районы до 170 тысяч семей. Еще раз уточняем — в каждой семье минимум по пять детей. Плюс взрослые члены семьи двух поколений.

Кто-то из провожавших бросил в сани Мальковым мешок с сухарями. "Трогай", — скомандовал Семка Ежик. Михаил Устинович Мальков тронулся в свой последний путь. Его сын Виктор Мальков вспоминает: "Мы не знали, о чем думал наш отец в эту минуту. Я уже не говорю о бедной нашей матери. Но она вред ли могла представить то, что случилось с ее семьей на самом деле. Сейчас рядом с ней еще сидит ее муж — ее и детей опора". На самом деле ее муж, Михаил Устинович, и сотни тысяч таких, как он, были опорой и кормильцами страты. И детей своих они воспитывали в честном крестьянском труде.

Михаил Устинович Мальков умрет через год после высылки на лесоповале, в 49 лет.

Из родной деревни их повезли на станцию в райцентре. В некоторых деревнях по пути следования обоза выходили люди и встречали гонимых хлебом-солью. Население возле станций загоняли в дома. Люди все равно выходили. На станции стоял безудержный план. План был приравнен к антисоветской агитации. Всех погрузили в телячьи вагоны. После проследования поезда № 1001 (эшелон № 503) кондуктором Семакиной на путях была найдена и передана в ОГПУ записка следующего содержания: "Нас везут неизвестно куда, на воздух не выпускают, воды не дают, даже снега не дают. Позор сажать в тюрьму грудных детей. Позор Вам, культурные люди".

Виктор Мальков пишет: "На крутом повороте в щель я увидел среди телячьих вагонов один совсем другой, с окнами. Я спросил у отца, что это за вагон такой. Отец ответил: "В том вагоне с окнами — это начальники вроде нашего Семки Ежика. Где-нибудь на пустом перегоне в поле они остановят поезд, они на все способны, и начнут выгонять нас из вагонов прямо в снег. Может, детки, и такое случиться"".

Мальковы в ссылке. 1930 год

Так и случилось.

Тогда в вагоне Михаил Устинович сказал сыновьям: "Все, что с нами сделали, называется преступление против человечности".

Это выражение впервые прозвучало 24 мая 1915 года. В этот день Великобритания, Франция и Россия приняли декларацию, осуждающую трагически знаменитую резню армян в Оттоманской империи. Три державы назвали этот акт турецких властей преступлением против человечности и цивилизации. Так что Михаил Устинович Мальков был человеком политически образованным.

После высылки крестьянских семей из очередной деревни секретарь райкома шепотом сказал районному прокурору: "Ты думаешь, Россия простит нам это? Из могилы достанут. И воронам кости выбросят".

Живая память о сотнях тысяч уничтоженных русских крестьян стерлась. Хотя еще лет десять назад в одной из деревень Курганской области вспоминали: "Жил здесь кулак. У него еще мельница была. Дочка его окончила консерваторию. Играла на скрипке. А он сам на баяне. Они в сельском клубе такие концерты давали".

1930 год

Владимир Маяковский

Ночь с 13 на 14 апреля 1930 года перед самоубийством Маяковский провел в гостях у писателя Валентина Катаева. Там же были актеры МХАТа Борис Ливанов и Михаил Яншин. Маяковский пришел с женой Яншина Вероникой Полонской, актрисой Художественного театра. Катаев вспоминает: "Это была обычная московская вечеринка. Сидели в столовой. Чай, печенье, бутылки три "Рислинга"". Маяковский выламывал картонки из конфетной коробки, писал на них записки Полонской и кидал их ей через стол. Вероника Полонская — все ее звали Нора — писала ответы. Картонные квадратики летали через стол над миской с вареньем. Туда и обратно. То и дело Маяковский выводил Нору в соседнюю комнату и требовал, чтобы она немедленно ушла от Яншина.

В три часа ночи Маяковский проводил Полонскую и Яншина до их дома на Каланчовке и вернулся к себе в Гендриков переулок. Утром он заехал за Полонской. Она торопилась на репетицию. Но они заехали к Маяковскому на Лубянский проезд, где у него был кабинет. Полонская не могла опоздать на репетицию. Репетицию вел в тот день Немирович-Данченко. Он не терпел опозданий. Она была актриса второго, не основного состава. Она выбежала из комнаты Маяковского. Он застрелился. В протоколе следователя зафиксировано: возле трупа обнаружен револьвер модели "Маузер" № 312045.

У Маяковского согласно удостоверению было два пистолета — системы "Браунинг" и системы "Боярд". Маузера не было. Браунинг был подарен ему начальником Секретного отдела ОГПУ Яковом Аграновым. Маяковский, Лиля Брик и Осип Брик называли Агранова Яней. Осип Брик — официальный муж Лили Брик. Она — главная женщина в жизни Маяковского, до и после его смерти. Они живут втроем в квартире в Гендриковом переулке.

Осип Брик официально работал в ГПУ. Лиля Брик имела удостоверение секретного сотрудника за № 15073. Агранов с коллегами регулярно бывает у них в доме, то есть у Маяковского.