Стефан Кларк - Англия и Франция: мы любим ненавидеть друг друга Страница 77

Конференция проходила в том же ключе, что и предварительные переговоры. Генерал выступил с декларацией, назвав себя Жанной д’Арк современности, и, должно быть, удивился смешкам в зале. Он отказался от каких-либо переговоров по распределению ролей в Африке и потребовал, чтобы его отправили назад в Европу. С поразительной дипломатической бестактностью он отказался лететь на американском самолете — на том основании, что американский пилот новичок в этой войне и он может по ошибке приземлиться на оккупированной территории Франции.

Своей неуступчивостью де Голль лишь добился того, что его еще раз наказали, как капризного мальчишку. Ему не только продлили запрет на путешествия, но и нашпиговали его кабинет «жучками» британской разведки, которая пришла к выводу, что генерал не заинтересован в широкой военной коалиции и его волнует лишь собственная политическая власть над Францией и своей империей. Черчилль дошел до того, что охарактеризовал де Голля как «фашиста, оппортуниста, беспринципного и амбициозного до крайности» и добавил: «Его приход к власти в новой Франции приведет к заметному охлаждению в отношениях между Францией и западными демократиями».

Только вот он не знал, что его предсказание сбудется раньше, чем закончится война.

Глава 20

Вторая мировая война, часть вторая 

Еще со времен фиаско в Дакаре бритты предупреждали де Голля об утечке информации, но его люди в Лондоне упорно отрицали возможность расшифровки их кодов. Вот почему практически с самого начала войны службы безопасности союзников приняли решение не делиться со «Свободной Францией» никакими секретами, даже если они касались самой Франции. Французов держали в неведении обо всех действиях союзников во Франции, и такая ситуация могла, конечно, разозлить кого угодно.

В 1941 году британская разведывательно-диверсионная служба УСО (Управление специальных операций) приступила к созданию на территории Франции ячеек Сопротивления, с использованием французских агентов, но отказалась сообщать де Голлю, где эти ячейки находятся и кто в них входит. Де Голль выступил с типично французской идеей централизации управления группами Сопротивления под эгидой так называемого Национального совета Сопротивления; да, это обеспечивало бы общее руководство работой групп, но в то же время подвергало всех смертельной опасности в случае провала хотя бы одного звена этой цепочки. В результате УСО решило проигнорировать предложение де Голля и продолжило создавать маленькие и независимые ячейки, которые даже не знали бы о существовании других групп.

В первые годы войны роль Сопротивления видели скорее не в подрыве железных дорог и убийстве немцев — такие акции неизбежно провоцировали репрессии, жертвами которых становились невинные мирные жители, — а в тайной переправке летчиков союзных ВВС на родину. Слова Черчилля о важности превосходства в воздухе быстро стали пророческими, и было жизненно важно, чтобы экипажи союзных бомбардировщиков и истребителей, сбитых над вражеским берегом Ла-Манша, возвращались домой живыми.

Так что активное Сопротивление началось с горстки нескольких храбрецов французов, которые, рискуя жизнями, прятали у себя сбитых летчиков, пока не появлялась возможность переправить их через пролив. Это были не профессиональные подпольщики, а обычные люди, хозяева безопасных домов, адреса которых пилотам сообщали непосредственно перед вылетами. Укрывая людей на чердаках, в погребах и амбарах, эти простые граждане за годы войны помогли более шести тысячам летчиков, беглых военнопленных и попавшим в окружение солдатам выбраться из Франции и вернуться домой.

И как ни грустно это признавать, самую большую опасность для беглецов и их спасителей представляли не расшифрованные коды, а другие, такие же обычные, французские граждане. Потому что не только Петен и его приятели осознанно, добровольно и умышленно сотрудничали с нацистами.

Есть один беспроигрышный способ вывести из равновесия любого француза — достаточно произнести слово «коллаборационизм». Он либо проворчит: «Oui, oui [114], столько уже говорено об этом», — либо скажет, что Британии и Америке повезло не пережить того, что выпало на долю Франции. Но все равно никуда не уйти от прискорбной правды о размахе сотрудничества между французскими гражданами и немецкими оккупантами.

Франции трудно смириться с тем, что во время оккупации обычные французы — мужчины и женщины — предавали соотечественников, которые укрывали у себя солдат или участников Сопротивления, доносили на евреев, на тех, кто слушает Би-би-си или просто нелестно высказывается о Петене. И первыми бралась за наказание таких «преступников» французская полиция или, чаще всего, пронацистская военизированная милиция.

Безусловно, не все жандармы соглашались работать на нацистов: за годы войны 338 полицейских были казнены, а 800 отправлены в нацистские концлагеря. Но многие их сослуживцы охраняли пересыльные пункты для пленных, сдавали борцов Сопротивления и «подозрительных» граждан нацистам для дальнейшей расправы.

Вверх по реке на веслах

Одна история прекрасно иллюстрирует сложные отношения между этими группами населения. Речь пойдет о британской рейдовой операции «Франктон», ставшей широко известной после выхода на экраны фильма 1955 года «Герои Коклшелл».

Седьмого декабря 1942 года шесть двухместных байдарок отошли от британской субмарины, стоявшей примерно в 15 километрах от западного побережья Франции. Команду из двенадцати морских пехотинцев возглавлял двадцативосьмилетний майор Герби Хаслер, награжденный в свое время французским Военным крестом за мужество, проявленное в ходе рейда Иностранного легиона в Норвегию. Хаслер в одиночку разработал план почти самоубийственной операции «Франктон». Идея состояла в том, чтобы на байдарках подняться вверх по реке Жиронда (труднопроходимой летом и практически непроходимой зимой во время приливов, тем более на лодках, прозванных из-за маленького размера «скорлупками») и организовать диверсию против нацистских судов, стоявших на якоре в Бордо в ожидании погрузки радаров для отправки в Японию, откуда они возвращались с сырьем. Уничтожение кораблей к тому же заблокировало бы гавань и парализовало бы работу порта.

Между тем субмарина не собиралась дожидаться возвращения двенадцати смельчаков. Им предстояло пройти более 100 километров на веслах, и никто не ждал их обратно — единственным возможным спасением для них был обходной путь по суше в Испанию. Ребятам сказали идти в деревню Руффек, в 160 километрах к северо-востоку от Бордо, где они могли рассчитывать на помощь. Из соображений безопасности никаких имен и адресов не называли, подразумевая, что выжившим придется уповать на удачу. И в довершение столь мрачной картины Гитлер как раз недавно издал указ, согласно которому все захваченные в плен британские коммандос подлежали расстрелу сразу после допроса. Они были слишком опасны, чтобы оставлять их в живых.

Короче говоря, двенадцать добровольцев вызвались, рискуя жизнью, нанести удар по немецким судам.

Операция началась с катастрофы. Одна байдарка вышла из строя сразу после спуска на воду, и ее экипаж не смог принять участие в рейде. Еще две лодки перевернулись в устье Жиронды, и два человека (Джордж Шиард и Дэвид Моффат) утонули, а двух других (Сэмюэля Уоллеса и Роберта Эварта) схватили фашисты, как только они с трудом выбрались на берег. Команда уже потеряла половину состава, а пройдена была всего лишь десятая часть пути.

На веслах, вверх по течению, ночью, без фонарей — уцелевшие три лодки неизбежно должны были потерять друг друга из виду. Одна байдарка отстала и ударилась о подводное препятствие в ночь с 10-го на 11-е декабря. Ее экипаж, Джон Маккиннон и Джеймс Конвей, сумели выбраться на берег и решили идти сразу в Испанию, не сворачивая на север, к деревне Руффек. Они пешком прошли 40 километров до деревни Сессак, где французская семья Жобер прятала их в течение трех дней. Жоберы сказали, что лучше всего добираться до Испании на поезде из городка Ля Реоль, расположенного в 20 километрах от деревни. Двое коммандос отправились в Ля Реоль, но их арестовали французские жандармы и передали гестапо.

Тем временем две байдарки продолжали двигаться вверх по реке, и об их существовании по-прежнему никто не подозревал, потому что четверо взятых в плен коммандос на допросах не сказали ни слова. И в ночь с 11-го на 12-е декабря два уцелевших экипажа все-таки прикрепили магнитные мины к корпусам пяти кораблей, установили таймеры и поспешили прочь из гавани.

Теперь им предстояло спрятать байдарки и пробираться через оккупированную территорию к деревне Руффек, до которой, напомним, было 160 километров. Ситуация осложнилась, когда перед самым рассветом взорвались мины, и нацисты догадались, что взятые в плен коммандос — это часть группы. Морские пехотинцы Уоллес и Эварт были тотчас расстреляны.