Газета Завтра - Газета Завтра 201 (40 1997) Страница 8

Следующий шаг был такой. Мы разобрались со всеми расходами предметно и снизили цену на хлеб в среднем на 200 рублей. Было 2700, стало 2500. В некоторых городах даже на 300 рублей снизили, а есть вот Тисульский район — так там на 1000 рублей получилось, и охватило это снижение до 80 процентов населения области. Это был серьезный и очень трудный шаг. Почему? Потому что вызывали хлебокомбинаты, считали количество зерна, муки, транспортные расходы, какая где рентабельность, что можно сделать — и шли на все с этой целью. Допустим, я пример приведу: кто-то сушит зерно на дизельном топливе. Мы говорим: меняй на уголь, дешевле будет. Спрашиваем: “Откуда возишь зерно?” “Оттуда”. “Давай, с Алтая вези — дешевле будет на 50 рублей!” И это людей сдвинуло психологически. Все время был рост цен, а тут — снижение! И на самое главное — на хлеб. После этого сейчас решили открыть сеть магазинов и предупредили всех мэров: вот это магазин селян, здесь не бери аренду, не задирай ничего — ни на свет бешеный, ни на воду. За счет этого тоже сбиваем цену. И сейчас хотим, чтобы за неделю две ярмарки прошли в районе: суббота и воскресенье. Селяне напрямую, без посредников, торгуют с городом, цены снизили на 20 процентов. Ведь за аренду платить не надо, за воздух — не надо, за свет — не надо, за газ — не надо. Вышел, борта открыл — и пошел! А тут же рядом -промышленная выставка, то есть ты продукты продал, деньги собрал — и бери, что тебе нужно для села.

Но самое главное, надо было найти объединительную идею. Работать же надо, а работать не дают. Вышли с предложением таким: “Хватит!” — помнишь, как в Испании, когда мир там начинали, то во главу угла поставили детей, которые в гражданской войне виноваты не были, и назвали движение “Возрождение”. У нас самая высокая детская смертность, самое плохое обеспечение, три тысячи детей бездомных болтаются — как же можно делить их на “мой” и “не мой”. Да, у твоего ребенка все нормально, а этот растет бандитом, но они растут рядом. И неясно еще: даст бандит твоему жить спокойно или не даст. Или что другое в жизни с тобой случится… И ты не представляешь, как мы всколыхнули всех! После этого мы набрали 7 миллиардов рублей за месяц. Были такие случаи, что приходит женщина и говорит: “Я принесла вам всего 200 рублей. Вы извините, принесла бы больше, но меня вчера обокрали”. Приходили ребятишки: седьмой класс, шестой — им родители давали на мороженое. А они складывались классом и приносили. То есть удалась эта объединительная идея. Я говорю: “Какая вам разница, ты в политике синий, зеленый, красный или в полосочку? Вот есть дети, наше будущее. Мы ради кого живем? Ради детей! Вот давайте на этом направлении сплотимся”. Так сейчас на собранные деньги выкупаем санаторий “Шахтер”, подремонтируем его, соберем этих детей, как Дзержинский собирал,- и это будет своего рода суворовское училище. Дети там проучатся, потом без экзаменов поступят в Кемеровское военное училище связи — договорились. Договорились и с нахимовским училищем в Санкт-Петербурге, что по 20 человек мы ежегодно будем отправлять туда. И сейчас у нас идет договорный процесс со всеми суворовскими училищами страны.

А. П. Скажи, ты пришел в растерзанный противоречиями социальный край, где до тебя существовала власть, представленная Кислюком и его командой. Там есть директора промышленных предприятий. И есть народ, который и тех, и других терпеть не мог. И есть, грубо говоря, бандиты. Как могла твоя объединительная идея сложить усилия этих групп, между которыми тотальные противоречия? И как она себя проявляет, вся эта полифония интересов и сил?

А. Т. Насколько могла, настолько и сплотила. У людей же денег нет на руках, я рассказывал. Но шли все: от ветеранов, которых мы специально просили ничего не сдавать, до бизнесменов и бандитов. Как еще понять ситуацию, когда человек приносит 10 миллионов рублей, а на вопрос о фамилии отвечает: “Не надо”? Но мы-то сделали единый областной фонд, а сколько их сделали в городах, в районах? Там начали одежду сдавать, обувь. То есть глубинные чувства нравственности, доброты, взаимовыручки народной — они остались вне всяких “новых сословий” — я в этом убедился.

Да, мы обратились и к сверхбогачам, которым сказали, что им не дадут ни жить, ни делами заниматься, пока мы не наведем порядок. И эту мысль они в целом восприняли, хотя все равно противодействие еще очень мощное. Вот, допустим, все замы Кислюка заявляли: “Если приходит Тулеев — мы все подаем в отставку и уходим”. Пришел Тулеев — а они все сидят на своих местах, ждут чего-то. Я им говорю: “Теперь вы чего сидите? Вы же заявили об отставке — как теперь будете людям в глаза смотреть?” Нет, профессионалов я уговорил остаться, а остальные замы и помощники, из оголтелых демократов — они перешли в фонд так называемого первого президента.С этим фондом странные вещи происходят: в областной бюджет деньги идут с трудом, а в фонд первого президента — без труда.

Откуда, спрашивается? Это же саботаж в чистом виде. А правоохранительные органы настроены против меня, прокурор области практически напрямую работает против. Вот я его пригласил к себе, говорю: “Давай разбираться, налоги нужны! Из Москвы ничего не дадут. Помоги собрать”,- он ничего не делает и делать не хочет. У нас ведь какая картина получается? Вот шахта, и вот, допустим, потребитель на Урале или в Москве. Между шахтой и потребителем — 15-16 посредников, я не преувеличиваю. И никто из них налогов не платит, хотя каждый что-то на угле “варит”. В результате и цены для потребителя завышаются в 2-3 раза.

Второе. Вот шахта, на шахте три цены. Первая — расчетная, вторая — прейскурантная, а третья — реальная. Потому что приходит посредник: “Слушай, чего ты выпендриваешься, у тебя же денег нет! Ты за сколько отдаешь уголь? За двести? Давай за сто — вот деньги!” И так выходит, что реальная цена пусть не сто, а сто пятьдесят, но мы-то в отчетах везде — в неплатежах друг другу, в штрафах, в пенях — берем за основу двести тысяч, а соответственно, завышаем тарифы на электроэнергию — и дальше по цепочке. Все данные по российской экономике основаны на таких дутых цифрах. Почему я говорю о российской экономике, а не о кузбасской? Потому что 80 процентов этих углей — металлургических, коксовых — идут из Кузбасса. Давайте наведем порядок — и мы уже завтра на 15 процентов сможем уменьшить цены на электроэнергию, а это самое главное для экономики. Доложил об этом, в том числе на Сибирском соглашении, которое Немцов проводил. Попросил Генерального прокурора: “Давай проследим всю цепочку накруток, это же дело святое”. Палец о палец никто не ударил! Почему? Зато создали хитрый фонд “Правопорядок” — вроде бы на благое дело, на борьбу с коррупцией. А получилось, что из этого фонда прокурор все деньги взял себе и слепил здание не хуже Газпрома в Москве. Я ему говорю: “Что же ты делаешь? Смотри, эти предприятия не платят в бюджет, но платят твоему фонду, а ты оттуда шарахнул себе десятки миллиардов рублей! Мы по два года не платим детские пособия — так что, офис важнее?” На этой почве, конечно, начались столкновения. Но при всем бардаке правовом, в том числе по Ленинск-Кузнецку, ему присвоили очередное звание — генеральское. Так что противодействие серьезное, а если бы они могли стать на мою сторону, то мы бы налогов не 6 миллиардов рублей собирали, а раза в два больше за день.

А. П. Вот скажи, теперь ты все-таки не раскаиваешься, что принял это предложение идти в назначенные губернаторы до выборов? Ведь тогда это была большая область твоих раздумий, переживаний, у тебя были сильные доводы “за” и внутренние сомнения. Вот сейчас ты считаешь, что правильно поступил, получив все эти оплеухи до начала твоей новой кампании?

А. Т. Видишь ли, с точки зрения государственной, с точки зрения народно-патриотического союза, с точки зрения наших принципов, я поступил правильно. Почему? Потому что я выиграл время. Выбрали бы меня — и я начал бы говорить: “сложности, мафия, воруют…” Легче бы было, спокойнее? Да. Но я, заняв эту должность, все ошибки прежней администрации взял, можно сказать, на себя автоматически, так что теперь не могу говорить, будто кто другой здесь виноват. Что ты только-только пришел, народ помнит всего дня три. Через неделю он уже орет: “Чего сидишь? Давай деньги, давай детские пособия, давай зарплату!” То есть я все это прекрасно понимал. Но с другой стороны: вот был бы Кислюк, а я шел на выборы 19 октября. Разве область подготовилась бы к зиме? Уборка урожая прошла бы? Нет! В администрации Кислюка так готовились к выборам: детские пособия не выплачивались, зато в Израиле купили типографию за шесть миллиардов рублей, которая делает плакаты — не падай — 6 метров на 9 метров, фотографические. Что бы сейчас было? Кислюк ездил бы по предприятиям, отрывал людей, орал бы, запугивал суды. А что после октября? После октября уже хлеб не уберешь, он уйдет под снег, а батареи будут холодные — что тогда? Сколько бы людей потеряло здоровье, сколько бы людей умерло раньше времени, сколько бы над ними поиздевались! Я тебе как на духу говорю: вот этот период, который сделан (а мы прилично поработали: с 800 миллионов до 6 миллиардов поднять ежедневные поступления в бюджет,- я хочу посмотреть, кто за четыре месяца такое осилит),- правильный период.