Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6534 ( № 48 2015) Страница 8

Приморье – это означает

При море.

Морем и живём.

И где бы ни стоял мой дом –

воды полосочка живая

горит и гаснет за окном.

Оно всегда при мне, во мне.

Живу я будто на волне:

то вверх несёт меня движеньем,

то вдруг собьёт – я в пропасть рухну…

И место моего рожденья –

не город, не село,

а бухта.

С приходом Раисы Мороз на капитанский мостик альманаха «Литературный Владивосток» это издание совершенно преобразилось, из него была решительно удалена процветавшая там тема местных «литразборок»; к сотрудничеству при новом редакторе приглашены (за некоторым всё же исключением) лучшие местные авторы, в том числе дебютанты. Альманах стал гораздо более качественным изданием.

В прозе, в отличие от поэзии, общепризнанных (хотя бы на местном уровне) достижений в современной литературе Приморья поменьше. Иногда она опускается до уровня графомании. (Так же, впрочем, как и в местном «море литературы» о тайге – как вам шедевр стиля: «Окружающая природа радует глаз» из повести Ю. Меринова?) В рассказе «По морским законам», принадлежащем перу Александра Ткачука, находим скорее бюрократический отчёт о дозаправке корабля в море с соответствующими языковыми перлами: «…это зрелище оправдывалось знаниями, высоким профессионализмом наших капитанов».

Но говорить, что достижений в морской теме в последние годы вовсе нет, несправедливо. Взять, к примеру, повесть Владимира Щербака «Похождения бравого солдаматроса» («ЛВ», 2013). В ней и юмор, и неповторимый колорит морского похода, диалоги, настоянные на морской соли («Молчать, когда тебя спрашивают!», «А вдруг война или какое другое мероприятие?»), и матросские частушки. Стоит большого уважения книга В. Гамаюнова, Д. Смирнова и В. Тыцких «Поклон адмиралу», изданная в городе Арсеньеве (2014). Назовём также рассказ Александра Романова «К вопросу о жвака-галсе».

Впечатляет, например, развёрнутая метафора: жвака-галс – это небольшая цепь, которая служит для крепления большой якорной цепи к судну. Оказывается, нечто малое может удерживать нечто гораздо большее, прикрепляться к нему. А отсюда ещё один соответствующий образ, берущий исток из вышеупомянутого рассказа: в своё время в Приморской писательской организации служили Пушкин и Чехов (правда, не А.С. и А.П.). Звонят, бывало, из Москвы: «С кем я говорю? – С Пушкиным. – Издеваетесь?! Кто у вас ответственный секретарь? – Чехов».

Сегодняшний Пушкин, как наше всё, оказывается в русле главных тенденций, а стало быть, без тени сомнений едет на Восток. Из Приморья в Китай. И дальше. Пушкин не мог не предвидеть экономического взлёта Китая, а равно и нынешнего противостояния России и Запада. По крайней мере, по мнению Вячеслава Протасова (профессора Университета Тояма, что в Японии, в прошлом печатавшегося в нашем «Рубеже», – кстати, писали о нём и Кабанков, и Лобычев – стало быть, нашего!):

Едет Пушкин в Китай,

встала пыль над верстой полосатой.

Лопухи, иван-чай

за каретой несутся хвостатой...

Олег КОПЫТОВ, доктор филологических наук, остров Русский, ВЛАДИВОСТОК

Новые минские соглашения

Новые минские соглашения

Литература / Литература / Событие

Теги: литературный процесс

Очередная Международная конференция «Сохранение, поддержка и продвижение русской культуры и языка за рубежом», как всегда, затронула самые острые вопросы Русского мира. Приятно, что организаторы мероприятия, коими традиционно были Департамент внешнеэкономических и международных связей Москвы и Московский центр международного сотрудничества, построили работу так, что в ней не было излишних формальностей и официоза, а с первых же минут начался серьёзный и заинтересованный разговор. На пленарном заседании и на последующих секциях, проходивших в Доме Москвы в Минске, обсуждались многие темы, среди которых выделялись диспуты о необходимости создания положительного имиджа России за рубежом, гуманитарная борьба за русский язык как язык мирового общения, вопросы преподавания и существования русского языка в условиях зарубежья. Отрадно, что много времени уделили писателям, без голоса которых невозможно говорить всерьёз о русском языке, равно как и невозможно сделать надлежащие культурологические выводы. Во время конференции перед аудиторией выступили Валерий Поволяев, Сергей Белорусец, Максим Замшев, Константин Кедров, Елена Коцюба.

И пусть достигнутые в результате диспутов соглашения, на основе которых писалась резолюция конференции, не так широко освещались в прессе, как Минские переговоры лидеров «нормандской четвёрки», но значение их никак не меньше для развития русской культуры, для создания правильных и эффективных силовых полей внутри многообразного и подчас противоречивого русского мира.

Ведь сфера употребления русского языка во многих постсоветских республиках, как единодушно заметили участники конференции, увы, неуклонно уменьшается. И этот аспект также важно проанализировать, как и подъём интереса к русскому языку и культуре в странах Восточной Европы. Во время своеобразного «Минска-3» этот анализ начался. Дай бог, чтобы этот процесс привёл к ожидаемым результатам.

Николай СЕМЁНОВ

Не трогайте Шекспира…

Не трогайте Шекспира…

Литература / Литература / Писатель у диктофона

Теги: литературный процесс , литературоведение

«ЛГ»-досье

Игорь Олегович Шайтанов – российский критик, литературовед, доктор филологических наук (1989), профессор, заведующий кафедрой сравнительной истории литератур историко-филологического факультета РГГУ. Автор исследования по вопросам истории английской литературы, русской литературы XIX и XX вв. Главный редактор журнала «Вопросы литературы».

– Сегодня любое явление мировой культуры испытывает на себе давление со стороны – и, конечно, не может за себя постоять. Нуждается ли Шекспир в защите?

– Сегодня вся культура нуждается в защите. Но я бы назвал это не защитой, а восстановлением в правах. Когда ищут слоганы для нынешних юбилеев, то каждый юбиляр оказывается нашим современником – Шекспир прежде всех. Не нужно пытаться переводить Шекспира на современный язык. Важнее сейчас почувствовать себя его современниками, научиться понимать язык той эпохи. Но ведь не в этом основной тренд сегодняшних театров – давайте над Шекспиром поглумимся, низведём его до языка улицы. Поэтому я говорю, что нужна не защита, а восстановление в правах.

– Как вы относитесь к сокращению текстов для лучшей их доступности, восприятия?

– Есть часть населения, для которой культуры в широком смысле слова не существует. Хотя я смотрю на сегодняшнюю ситуацию с меньшим пессимизмом, чем, например, в 90-е годы, когда даже университетская молодёжь была задета осовремениванием, желанием посмеяться надо всем.

– Не возникала ли у вас мысль оградить памятники литературы законом, чтобы интерпретаторы не отходили далеко от текста?

– К таким вещам нужно подходить очень деликатно, потому что закон можно использовать по-разному. Я не очень понимаю, как защитить авторские права от интерпретаторов. Гораздо проще защитить в этом плане самого себя: к примеру, я перестал ходить в театры, где ставят современные варианты Шекспира. Меня удивляет, когда я слышу, что это авангард. На мой взгляд, это присваивание культуры. В своё время я позволил себе метафору по поводу Пелевина, которая обошла издания от New-York Times до бразильских газет, а она звучала так: «Пелевин претендует на то, что работает в пространстве культуры, но ведёт себя разрушительно, как интернетный вирус. Кому-то он кажется авангардом, хотя настоящий авангард – нечто другое. Но авангард или просто эксперимент в начале будет маргинальным явлением. Пусть утвердит себя, предъявит результат. А пока я против того, чтобы он получал государственную поддержку, да и не очень понимаю, как при таком стремлении к свободе можно отягощать себя гособязательствами. Пусть такой «авангардист» останется энтузиастом, бескорыстным творцом, способным найти или создать свою аудиторию».

– То есть нужно разделить понятия? Культуру поддерживать, а антикультура пусть экспериментирует?

– Всё, конечно, сложнее. В таком обмене обвинениями трудно до чего-то договориться. Мы им скажем: вы не культура, а они нам ответят: а вы культура вчерашнего дня. Авангард – это искусство, конечно, с одной стороны, абсолютно необходимое и в живописи, и в поэзии. Но беда его состоит в том, что столь заточенные приёмы легко повторяются. Поставленный на поток авангард перестаёт быть авангардом и превращается в банальность.