Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6279 ( № 24 2010) Страница 8

Для российского читателя большую ценность представляет то, как Шмидту видятся Россия, её внешняя политика и германо-российские отношения. Шмидт убеждён, что политика коммунистического мессианства, на которую тратились громадные ресурсы, была совершенно бесперспективной и ненужной для России. Ущербность её для национальных интересов страны была, к сожалению, слишком поздно осознана в советских руководящих кругах.

Без восторга Шмидт воспринимает ориентацию нынешнего российского руководства на использование природных богатств в ущерб подъёму промышленного производства и производительности труда, ставку на «раннекапиталистическое самообогащение», сопровождаемое разгулом коррупции. Опора на «аппарат Кремля», бюрократию и армию, возникновение «идеологического вакуума», принципиальная нерешённость вопроса о преемственности верховной власти Шмидт считает главными проблемами нынешней политической системы.

Но у него вызывает озабоченность непонимание со стороны Запада трудностей развития, с которыми столкнулась Россия. Запад, в первую очередь политический класс США, зачастую «подходят к ней с позиций холодной войны, хотя Москва не даёт для этого никакого повода». «Даже некоторые немецкие политики и их журналистский придаток склонны давать русским непрошенные советы и публично критиковать русскую политику».

Американские политики, даже более умеренные по сравнению с Бушем-младшим, изображают Россию вторым после Ближнего и Среднего Востока вызовом для глобальной безопасности. «В действительности, пишет он, не Россия расширила после 1990 г. сферу своей военной мощи, а Запад продвинул НАТО к русским границам. Американское правительство взяло на себя в 1990 г. обязательства в отношении Советского Союза. Но оно не выполнило их даже в отношении ослабленной России».

Стратегический интерес Германии, по мнению Шмидта, состоит в том, чтобы установить хорошее взаимопонимание с Россией. «Нам не подобает испытывать антирусские чувства. Если кто-нибудь захочет побудить нас к этому, мы должны повернуться к нему спиной». При этом Шмидт, разумеется, остаётся сторонником ориентации Германии на евро-атлантическое сообщество.

Читая исповедь умудрённого громадным политическим опытом государственного деятеля, невольно задумываешься: а кто же пришёл на смену?

Вячеслав ДАШИЧЕВ, доктор исторических наук, главный научный сотрудник Отделения международных экономических и политических исследований Института экономики РАН

Прокомментировать>>>

Общая оценка: Оценить: 4,0 Проголосовало: 1 чел. 12345

Комментарии:

Основатель первого негосударственного вуза

Новейшая история

Основатель первого негосударственного вуза

ОТ ВСЕЙ ДУШИ

В эти дни принимает поздравления с днём рождения академик, доктор экономических наук, профессор Александр Григорьевич Лобко – ректор Международной академии маркетинга и менеджмента.

«ЛГ» присоединяется к добрым словам позд­равлений и желает своему давнему другу успехов на ниве российского образования, воспитания достойных студентов в МАМАРМЕНе, а также крепкого здоровья и семейного благополучия.

Прокомментировать>>>

Общая оценка: Оценить: 0,0 Проголосовало: 0 чел. 12345

Комментарии:

Приближение к истине

Литература

Приближение к истине

РАКУРС С ДИСКУРСОМ

Юрий Бондарев считает, что смысл искусства – открывать извечную тайну Бытия и человека

Год назад отметил 85-летний юбилей замечательный русский писатель, классик военной прозы Юрий Васильевич Бондарев, перу которого принадлежат такие шедевры, как «Батальоны просят огня», «Горячий снег», «Последние залпы», и многие другие. На исходе века автор создал произведения, посвящённые осмыслению нравственных проблем отечественной интеллигенции, – романы «Искушение», «Непротивление», «Бермудский треугольник». В настоящее время, несмотря на солидный возраст, писатель активно участвует в жизни общества, пишет и размышляет о судьбе России. В 2009 году вышло полное собрание литературно-философских эссе «Мгновения», которые Бондарев создаёт не одно десятилетие. В канун Дня памяти и скорби Юрий Васильевич поделился с «ЛГ» своими взглядами на современную литературу, искусство и политику.

– Юрий Васильевич, во время Великой Отечественной войны многие национальности Европы и России сплотились, чтобы победить фашизм. Что вы сегодня думаете о национальном самосознании в России и в мире?

– Социалистическая цивилизация уже целое столетие занимает всемирное историческое место. Культура России не прошла мимо прошлых эпох, острых политических катаклизмов, бед и обретений. Наоборот, она усвоила, использовала неизменные закономерности моральных истоков, общечеловеческие аксиомы в движении к высшей истине, к справедливости, доверчивее всего приближаясь к мысли, что над каждым из нас звёздное небо, а в груди – нравственный закон.

И наверное, не один я часто думаю: «соотечественник» – «соевропеец»? Нет ли в этом вопросе иррационального противоречия между Востоком и Западом? И тут же начинаю вспоминать мысли замечательного немецкого писателя Томаса Манна, который признавался, что чувствует себя чем-то очень немецким, хотя в литературном отношении находится под интернациональным влиянием, в плане же личном – неинтернациональным донельзя. Другой немецкий писатель утверждал, что в культуре немца четыре пятых – это европейское достояние, что единство европейского мира легко почувствовать в Азии или в Африке.

И наконец, приходит на память высказывание англо-канадского писателя Хью Гарнера о том, что Канада всегда была адом для литераторов; ему постоянно приходилось и приходится боязливо отступать перед рекламной популярностью английских и американских авторов. Канадские редакторы и издатели убеждены в превосходстве англичан и американцев в настоящем и в будущем. Да, у такого национализма действительно глубокие корни.

– Как вы определяете жизнь в её взаимосвязи с литературой?

– Сумма непредвиденных случайностей, важных и мелких событий, общественных явлений, внезапных природных стихий, ожидаемых и миновавших нас катастроф, затем как бы короткая радостная облегчённость и успокоение составляют загадочную, никем до конца не познанную человеческую жизнь. Память и воображение рождают литературу, рискую сказать – вторую действительность.

Как в жизни, так и в душе литературы бывает солнечное утро, но почасту её (душу) терзает ненастье. Не горит ли в ней мрачный огонь? Не злонамеренно ли его пламя, если оно пожирает совесть? Не свернул ли Сатана грешникам и завистникам шею, и они будто бы идут вперёд, а смотрят вкось и назад, видя мир в злобном, лживом перекосе? И всё-таки как бы ни была оболгана культура, надобно здраво верить, что «будет свет, и бысть свет».

– Что вы думаете о национальной принадлежности в литературе?

– В годину смуты и недоброго хаоса в искусстве следует брать в советники мужество и волю, чтобы сохранить святую чистоту и достоинство своей культуры. В Российской Федерации пишут на 42 языках, в Советском Союзе было 300 народностей, и каждая являла собой самоценность. Рядом с крупными именами русских авторов равно стояли писатели из национальных республик, объединённые талантом. За короткий исторический срок возникла единая, неделимая, многонациональная и многообразная литература, способная украсить любую художественную словесность мира независимо от того, в какой ряд сообразят поставить её риторико-прагматические теоретики – в национальный либо интернациональный.

В нашем сознании – мы это хорошо знаем – неповторимый Гомер неотделим от Древней Эллады; Стендаль, Флобер и Мопассан – от Франции; Бернард Шоу – от Англии; Марк Твен, Драйзер, Хемингуэй – от Америки; Толстой, Чехов, Шолохов, Бунин – от России; Шевченко – от Украины; Янка Купала – от Белоруссии; Туманян – от Армении; Шота Руставели – от Грузии; Ян Райнис – от Латвии… Эти художники, верные глубинному философскому осмыслению жизни, выразили время и национально-интернациональные качества собственного народа.

– В чём для вас смысл искусства?

– Всё прочнее убеждаюсь, что смысл искусства в том, что оно пытается открыть извечную тайну Бытия и человека. Как инструмент в серьёзном произведении должны присутствовать две вещи, несущие мысли и чувства, – интрига и интерес. Если данным ему талантом художник приоткрывает занавес хотя бы маленькой тайны, – это знак интриги. Если он погружается в жизнь решительнее, резче, глубже, вот тут уже появляется интерес. Стало быть, интрига должна перерастать в интерес самого автора и читателя. Это неразделимо. И возникает страстное желание раздвинуть занавес шире – и узнать, и познать. Вы помните тайну улыбки Моны Лизы? Или взгляд матери на ребёнка в прекрасной картине русского классика живописи Аркадия Пластова «Мама»?