Жан Бодрийяр - Дух терроризма. Войны в заливе не было (сборник) Страница 8

Мы далеки от всеобщего уничтожения, холокоста или атомного апокалипсиса; тотальная война существует лишь в качестве архаичной воображаемой медиаистерии. Напротив, война такого вида, как эта – превентивная, устрашающая, карательная, – предупреждение всем: не впадайте в крайности и мерьте себя той же мерой, что и других (комплекс миссионера); по правилам этой игры каждый должен не показывать всей своей силы и не вести войну всеми имеющимися средствами. Сила должна оставаться виртуальной и назидательной, добродетельной, так сказать. Первый опыт такого рода регулирования в планетарном масштабе является очень важным тестом. Так же как богатство измеряется не показной роскошью, а тайной циркуляцией спекулятивного капитала, так и война измеряется не степенью накала, а ее спекулятивным развертыванием в абстрактном, электронном информационном пространстве, том самом, где происходит и движение капитала.

Хотя подобная конъюнктура и не исключает всякую случайность (дерегуляция виртуального), однако вероятность прорыва, доведения до крайности, накала ожесточенности с обеих сторон, называемого войной, становится все слабее.

Саддам – истерик. Мастер постоянно всем гадить. Истерик неистребим: он возрождается из своих симптомов, как из пепла. Столкнувшись с истериком, другой становится параноиком, он развертывает мощный механизм защиты и недоверия. Он подозревает истерика в недобросовестности, хитрости и лицемерии. Он хочет принудить его к правде и транспарентности. Истерик неисправим. Использование уловок и несоблюдение договоренностей – в этом его сущность. Столкнувшись с такого рода распутством и двуличием, непреклонность и маниакальность параноика могут лишь только усилиться. Самым жестоким упреком Буша в адрес Саддама Хуссейна было обвинение того в том, что он лгун, предатель, плохой игрок и мошенник. Lying son of a bitch! [Лживый сукин сын!] Саддам, как настоящая истеричка, никогда не собирался рожать свою войну, для него это была всего лишь ложная беременность. Напротив, ему до сих пор удавалось мешать Бушу родить свою. А с помощью Горбачева ему почти удалось основательно надуть[51] американцев. Но истерик не склонен к суициду, это выгодная сторона Саддама. Он не есть ни безумец, ни самоубийца. А может попытаться его вылечить с помощью гипноза?

Иракцев и американцев объединяет, по крайней мере, одно: преступление, которое они совершили сообща (а с ними и весь Запад). Многое в этой войне объясняется предыдущим злодеянием, относительно которого каждый считал, что останется безнаказанным, но в итоге тайное желание искупления которого питает войну в Заливе со всей ее неразберихой и жаждой сведения счетов. Об этом предыдущем эпизоде предпочитают не говорить – настолько все (даже иранцы) согласились о нем забыть: о войне против Ирана. Саддам должен был отомстить за то, что он не смог победить, даже будучи агрессором, уверенным в своей безнаказанности. Он должен был отомстить Западу, который его в это вовлек, а американцы, со своей стороны, должны были устранить неудобного соучастника этого вероломства.

Для любого правителя или деспота власть над своим собственным народом – превыше всего. В случае войны в Заливе это единственный шанс на разрешение или деэскалацию конфликта. Саддам предпочтет скорее уступить, чем уничтожить свою внутреннюю гегемонию, пожертвовать своей армией и т. д. В этом смысле перелет его авиации в Иран[52] является скорее хорошим знаком: это не признак агрессии, а уловка налетчика, который прячет свою добычу, чтобы вернуть, когда выйдет из тюрьмы, а следовательно, это довод против каких-либо героических или самоубийственных намерений.

Тогда как одна часть интеллектуалов и политиков, специалистов в области мысленных оговорок[53] за войну, хоть и скрепя сердце, а другая часть от всего сердца против, но также по причинам весьма смутным, все сходятся в одном: эта война существует, мы с ней столкнулись. И ни у кого не возникает вопросов относительно самого события и его реальности, относительно жульнического характера этой войны, запрограммированной иллюзии вечно откладывающейся битвы, вопросов об интриге этой войны, искусственно раздутой благодаря информации, не говоря уже о невероятной вакханалии средств, систематической манипуляции данными, искусственной драматизации… Если у нас нет практического понимания войны (а его нет ни у кого), давайте будем иметь хотя бы скептическое, не отказываясь при этом от патетического ощущения ее абсурдности.

Однако есть несколько видов абсурда: абсурд кровопролития и абсурд того, чтобы поддаться иллюзии кровопролития. Это как в басне Лафонтена: когда разразится настоящая война, вы даже не заметите разницы. Истинная победа программного моделирования войны состоит в том, что всех нас удалось втянуть в эту опасную симуляцию.

Войны в заливе не было

Поскольку исход этой войны был предрешен заранее, мы никогда не узнаем, как бы она выглядела, если бы она произошла на самом деле. Мы никогда не узнаем, как выглядели бы принимающие в ней участие иракцы, если бы имели шанс победить. Мы никогда не узнаем, как выглядели бы принимающие в ней участие американцы, если бы имели шанс проиграть. Но мы узнали лишь, как выглядит сверхсовременный метод электрокуции, парализации, лоботомии, испытанный на подопытном противнике вне поля боя и без возможности реакции с его стороны. Но это не война. И даже 10 000 тонн бомб ежедневно не достаточно, чтобы сделать ее войной. И даже прямой трансляции по CNN, информации в реальном времени не достаточно, чтобы установить подлинность войны. Вспоминается фильм «Козерог один»[54], в котором полет пилотируемого корабля на Марс транслировался в прямом эфире всеми телекомпаниями мира, но на самом деле его никогда не было и все происходило на студии в глухой пустыне.

Мы говорили о хирургической войне, и действительно есть что-то общее между этим поражением противника in vitro [в пробирке] и экстракорпоральным оплодотворением – в результате последнего также возникает живое существо, но этого недостаточно, чтобы оно превратилось в ребенка. Как ребенок, кроме как при Новом Генетическом Порядке, возникает в результате половой связи, так и война, кроме как при Новом Мировом Порядке, возникает в результате антагонистической, разрушительной, но взаимной связи между двумя противниками. Эта война является асексуальной хирургической войной, это цифровая обработка войны [war-processing], где враг фигурирует только лишь в виде цели на экране компьютера, так же как сексуальные партнеры фигурируют только лишь в виде никнеймов на экране Minitel rose [прообраз сайта знакомств и видеочата]. Если подобное общение можно назвать сексом, то и войну в Заливе можно назвать войной.

Конец ознакомительного фрагмента.

Сноски

1

Прямая отсылка к известной пьесе Жана Жироду «Троянской войны не будет» (1935). «Войны в Заливе не было» представляет собой переработанные и дополненные статьи, публиковавшиеся в газетах Libération и частично в T e Guardian до, во время и сразу после Войны в Персидском заливе (17 января – 28 февраля 1991 года). Это столкновение между многонациональными силами (во главе с США, по мандату ООН) и Ираком (во главе с Саддамом Хусейном) за освобождение и восстановление независимости Кувейта прославилось не только участием большого количества стран и использованием огромного количества средств, но и тем, что транслировалось телеканалами на весь мир. Сама постановка вопроса Бодрийяром о, казалось бы, совершенно очевидном факте, о том, что все видели в прямом эфире, вызвала довольно серьезный скандал, а блестящая аргументация принесла философу мировую известность. Название книги с тех пор превратилось в поговорку, мем, даже своего рода мантру.

2

Дословно название книги звучит как «Война в Заливе не имела места», что Бодрийяр постоянно и обыгрывает, поскольку «не иметь места» означает одновременно «не быть», «не происходить», «не состояться», «не существовать».

3

Восточный блок – термин, использовавшийся на Западе для обозначения социалистических стран Центральной и Восточной Европы во главе с СССР. Часто под этим термином подразумевалась Организация Варшавского договора как противостоящая блоку НАТО.

4

Апотропия (др.-греч. (пред)отвращение, отпугивание) – термин, используемый для перевода многозначного французского слова dissuasion («разубеждение, разуверение, отговаривание» и одновременно «устрашение, отпугивание», а также «сдерживание, удержание, предотвращение»). Наиболее точное толкование: сдерживание путем разубеждения и (или) устрашения, причем угроза зачастую симулятивна.