Светлана Бондаренко - Неизвестные Стругацкие От «Страны багровых туч» до «Трудно быть богом»: черновики, рукописи, варианты. Страница 87

— Разрешите, — сказал Юра.

Быков и Юрковский посмотрели на него.

— Войдите, — повторил Быков.

Юра шагнул в комнату, дверь бесшумно закрылась за ним.

— Я к вам, Алексей Петрович, — сказал Юра.

Быков мельком взглянул на часы. Юрковский осведомился холеным голосом:

— Что это за мальчик, Алексей?

— Это стажер, — сказал Быков.

Юрковский отставил бокал и спросил с изумлением:

— Зачем нам стажер?

Юра стиснул зубы. Быков пожал плечами и сказал:

— Я вас слушаю, стажер.

— Совершенно не понимаю, зачем нам стажер, — сказал Юрковский. Быков глянул на него. Юрковский деликатно помахал на него рукой: — Хорошо, хорошо, Алексей. Разбирайся.

Юра металлическим голосом представился:

— Выпускник Высшей школы космогации Чибисов прибыл в ваше распоряжение.

Юрковский откинул голову на спинку кресла и со скучающим видом принялся рассматривать стерильный потолок.

— Садитесь, стажер, — сказал Быков.

Юра чинно сел. Быков глядел на него, не мигая. Юра глядел в угол поверх его рыжей головы.

— Ваше полное имя, — сказал Быков.

— Юрий Николаевич Чибисов.

— Родители?

— Мать — детский врач. Отец — электротехник.

— Братья и сестры?

— Сестра Валентина, тринадцать лет.

— Женаты?

— Нет.

— Невеста?

Юра подобрался и взглянул Быкову в глаза. У Быкова были жесткие холодные глаза. Юра снова уставился в угол.

— Невесты нет.

— Чем занимались до Школы?

— Три года работал на ремонтной станции.

— Взыскания на работе?

— Не было.

— Взыскания в Школе?

Юра помедлил.

— Два выговора. Один на третьем курсе — от начальника Школы за тренировку на перегрузки без разрешения врача, второй на четвертом — от начальника факультета. За опоздание на занятия.

Юрковский взял бокал и стал маленькими глотками прихлебывать шампанское.

— Шифр вашего радиофона, стажер, — сказал Быков.

— Семь-один-два-один, — сказал Юра.

— Возьмите записную книжку, — сказал Быков. Юра торопливо достал записную книжку. — Пишите. Шифр капитана Быкова — три нуля три. Шифр штурмана Крутикова — два нуля семь-два. Шифр борт-инженера Жилина — два нуля семь-три. Общий шифр корабля — а-эс-три.

Юра исправно записывал.

— Шифры выучить наизусть. Спрошу после старта. Сейчас отправляйтесь к борт-инженеру Жилину, тридцать третий номер, налево по коридору, восьмая дверь справа. Представитесь и узнаете свои обязанности. Борт-инженер Жилин будет вашим непосредственным начальником на весь период стажировки. По вахтенному расписанию вы будете числиться вторым борт-инженером.

Юрковский негромко сказал в бокал:

— Решительно не понимаю, зачем нам второй борт-инженер.

— Стажер Чибисов, — сказал Быков, — можете идти.

Юра встал, четко, как в гимнастическом зале, повернулся кругом и вышел. Выходя, он услыхал, как Юрковский противным томным голосом спросил Быкова:

— А что, от стажера отказаться уже нельзя? Уже поздно?

Дверь захлопнулась, и ответа Быкова Юра не услышал.

Вероятно, Стругацкие прислушались к вопросу Юрковского, а может быть, начинать второе произведение с очередного стажера им показалось неуместным, поэтому они изменяют специальность Юры, делая его «как бы стажером», а на самом деле — вакуум-сварщиком, отставшим от группы. Где-то в это время, вероятно, была написана и глава под номером 1 — «Венера. Архаизмы». Как рассказывает Б. Н. Стругацкий, эта глава была написана Аркадием Натановичем в одиночку и должна была протягивать ниточку от СБТ к «Стажерам». Глава в повесть не вошла, так как основная идея данного эпизода была высказана в главе о Бамберге. Произведение «Венера. Архаизмы» было опубликовано отдельным рассказом в 11-м томе Собрания сочинений «Сталкера» в разделе «Неопубликованное», но сохранилось и начало чернового варианта этой главы:

Памятник находился в центре города, посередине широкой квадратной площади — черные, объеденные адским огнем обломки на грубой черной глыбе базальта. С северной стороны в исхлестанном бурями базальте была вырублена надпись: «ПЕРВЫМ». По площади мела стремительная, тонкая как дым поземка, а в небе неслись вечные кровавые тучи. И слабо, но настойчиво отдавалось в шлемофонах далекое бормотание укрощенной Голконды.

Быков первым пошевелился, поднял руку, стряхнул черно-серый пепел с плеча. За ним зашевелились остальные. Юрковский, молча, на негнущихся ногах пошел к своему вездеходу. Жилин, помахав рукой Юре, отправился за ним. Юра остался стоять на месте, в нерешительности переводя взгляд с бесформенной груды на вершине памятника на двух людей, оставшихся перед ним. У него было странное чувство, словно он участвует в каком-то фильме. И не в каком-то, а в фильме о завоевании Венеры. Все здесь было — и люди, которые первыми высадились здесь, и их легендарный вездеход-транспортер, погибший в атомном взрыве, и грохот Голконды, и багровое небо, и вечный ветер, несущий вечный песок.

— Пойдем, Михаил, — сказал негромко Быков.

В красноватых сумерках Юра увидел, как под прозрачным колпаком спецкостюма тряслась лысая голова Михаила Антоновича.

— Сейчас, сейчас, Алешенька, — сдавленно пробормотал Михаил Антонович. — Минуточку только…

Быков промолчал. Он стал глядеть в сторону, где Жилин и Юрковский упаковывались в ракетомобиль.

— Мы поехали, Алексей, — сухо сообщил Юрковский.

— Поезжайте, — сказал Быков и добавил, когда ракетомобиль медленно задвигался: — Не забывайте, жду вас к девятнадцати. Жилин!

— Слушаю вас, Алексей Петрович…

— Помните… — Юра увидел, как лицо Быкова искривилось в безрадостной усмешке, — помните, что вы сопровождаете Генерального инспектора.

— Я бы попросил, Алексей… — сказал Юрковский.

Из-под ракетомобиля взвилось облако черной пыли. Блеснул язык пламени. Блестящая тонкая машина подпрыгнула, на мгновение повисла в серых потоках поземки и вдруг, развернув крылья, взлетела в красное небо. Затем она четкой тенью ринулась к куполам зданий на другом конце площади и исчезла.

— Пойдем, Михаил, — снова позвал Быков.

Михаил Антонович всхлипнул, повернулся и побрел к вездеходу, загребая носками пыль.

— Пойдемте, стажер, — сказал Быков и пошел вслед за ним. Юра двинулся за Быковым.

Им выделили первоклассный пятиосный вездеход и прикомандировали водителя — честь неслыханная на Венере, как узнал краем уха Юра, потому что здесь постоянно не хватало транспорта, людей и много чего еще. Но то ли потому, что Быков привез генерального инспектора МУКСа, то ли потому, что Быков представлял объект уважения сам по себе, ему ни в чем не отказывали.

От города на север, к берегам Урановой Голконды, пролегало широкое стеклянное шоссе. Юра уселся рядом с водителем, а Быков и Михаил Антонович сели позади. Пока все усаживались, водитель держал руки на пульте управления и, полуобернувшись, ждал.

— Поехали, — кряхтя, сказал Быков.

Водитель нажал на клавиши. Вездеход мягко взял с места и покатил по шоссе почти без толчков. Некоторое время водитель молчал. Молчал и Юра, глядя вперед на блестящую красноватым светом дорогу, на черную пустыню по сторонам, на черную мглу, пронизанную голубоватыми вспышками далеко впереди. Затем водитель спросил:

— Тебя как зовут?

Юра поглядел на него сбоку. Водителю было лет двадцать, не больше. Юра ответил обдуманно:

— Юрий. А тебя?

— Василий, — сказал водитель, нисколько не обидевшись. — Ты пилот?

— Нет. Я рабочий. Сварщик. А ты?

— Метеоролог.

Что-то широкое и темное соскользнуло с низкого красного неба, пересекло дорогу и мгновенно скрылось в пустыне,

— Что это? — спросил Юра.

Василий ответил не сразу. Он что-то тронул на пульте, сейчас же приглушенно завыла сирена и вспыхнули яркие фары.

— Не знаю, — сказал Василий. — Никто не знает. Здесь много такого, чего никто не знает. Черным черно, как черна ворона.

— Птица?

— Почему птица? Я говорю — никто не знает. Да нужды нет, и так справляемся.

Юра презрительно сказал:

— Тоже мне… местные жители.

Василий спокойно заметил:

— Ты это брось, молодший. А то я тебя того… выше дерева стоячего.

— Любопытно посмотреть.

Некоторое время водитель молчал. Затем сказал в своей странной былинной манере:

— Наказать бы тебя, добер молодец, по нагому телу за нахальны речи.

— Ладно, не сердись, — примирительно сказал Юра. — Я только удивился, что вы здесь живете и не знаете, что здесь водится.

— Только нам здесь и дела, что этим барахлом заниматься!

Следующим этапом разработки сюжета повести идет так называемый «обратный план действия», написанный как бы с конца повествования. В плане появляется глава о Бамберге (правда, еще не на окончательном месте) и впервые высказывается главная идея повести.