Александр Рубашкин - Ждановщина Страница 9

Нельзя согласиться с критиком Б. Платоновым, считающим, что эти персонажи созданы по горьковской формуле: «Безумству храбрых поем мы славу!» Как известно, с этими словами шли в бой, на смерть и победу борцы за революцию. Немного общего с ними у Лопаткина, а уж тем более у Бусько.

Всякая неудача писателя, в данном случае неудача большой писательской работы, – явление огорчительное. Но скрывать неудачу не следует. Как это ни горько, ее надо признать. В связи с романом В. Дудинцева о ней надо говорить еще и потому, что она носит поучительный характер. В. Дудинцев хотел написать социально-критическое произведение. Разумеется, критика нужна. Нельзя скрывать недостатки в нашей жизни. Надо выводить их на позорище, чтобы улучшать жизнь народа. Но критика в произведениях литературы не должна перерастать в умаление достижения нашего общества и строя. За критикой наших недостатков всегда должна чувствоваться твердая вера в силы партии, патриотическая гордость успехами нашей отчизны. Только с таких позиций может быть дана плодотворная критика всего того, что мешает дальнейшему развитию и росту нашего общества. <…> Тот, кто хочет познать картину современной советской жизни по роману «Не хлебом единым», получит ложное понятие и выводы о нашем обществе и наших людях.

Провокационная вылазка международной реакции («Литературная газета», 25 октября 1958 г.):

Шведская академия словесности и языкознания присудила Нобелевскую премию по литературе за 1958 год поэту-декаденту Б. Пастернаку за его, как говорится в постановлении, «значительный вклад как в современную лирику, так и в область великих традиций русских прозаиков». Это сенсационное, пропитанное ложью и лицемерием решение встречено восторженным ревом реакционной буржуазной прессы. <…>

Присуждение награды за художественно убогое, злобное, исполненное ненависти к социализму произведение – это враждебный политический акт, направленный против Советского государства. Не «изысканная», заумная лирика Б. Пастернака, не глубоко чуждые этому писателю действительно великие традиции русских прозаиков вдохновляли инициаторов этого акта. Буржуазные «знатоки» и «ценители» литературы выступили в данном случае как орудие международной реакции. Их решение направлено на разжигание «холодной войны» против СССР, против советского строя, против идей всепобеждающего социализма. <…>

Мы не можем быть равнодушны к тому, что просходит вокруг романа.

Б. Пастернака на Западе. Мы не можем быть безразличны к произведению, содержащему клевету на самое дорогое сердцу каждого советского человека – нашу революцию, завоеванную кровью лучших сынов и дочерей народа. Внутренний эмигрант Живаго, малодушный и подленький по своей обывательской натуре, чужд советским людям, как чужд им злобствующий литературный сноб Пастернак. Он их противник, он союзник тех, кто ненавидит нашу страну, наш строй. И «овация», устроенная ему на Западе, – явное подтверждение этому. «Нобелевская премия против коммунизма» – гласит жирная подпись под портретом Пастернака в венской газете «Нейе курир». Яснее не скажешь!

Провокационная возня с романом Пастернака, цель которой опорочить завоевания Октябрьской социалистической революции, вызовет возмущение каждого советского человека. Наши люди привыкли с уважением относиться к высокому званию советского писателя, привыкли видеть в его лице борца за передовые идеалы эпохи, за интересы народа, видеть его участником самых ожесточенных идеологических схваток нашего времени на стороне сил мира и социализма. <…>

Б. Пастернак получил ныне «мировую известность» в среде тех, кто пользуется любой возможностью, чтобы оболгать Советский Союз, его общественный и государственный строй. <…> Пастернак сделал выбор. Он выбрал путь позора и бесчестия. <…>

Невысокая честь выпала Пастернаку. Он награжден за то, что добровольно согласился исполнить роль наживки на ржавом крючке антисоветской пропаганды. Долго в этой позиции удержаться трудно. Наживку заменят, как только она протухнет. История свидетельствует, что подобное происходит очень быстро. Бесславный конец ждет и воскресшего Иуду, доктора Живаго и его автора, уделом которого будет народное презрение.

И в заключение – еще один образчик «коллективного творчества». «Открытое письмо односельчан писателю Ф. Абрамову» называлось «К чему зовешь нас, земляк?». Написали его, как водилось, послушные журналисты, а напечатала 11 июня 1963 года газета «Правда Севера» и затем «Известия» (2 июля 1963).

Уважаемый Федор Александрович!

В первом номере журнала «Нева» за этот год напечатан Ваш очерк «Вокруг да около»… мы не можем не написать Вам, не сказать своего мнения о Вашем очерке. Считаем, что мы, Ваши земляки, не вправе молчать. Вы бывали в родной деревне в военные и послевоенные годы, несколько раз приезжали и в последнее время. И материал для первых своих произведений – «Братья и сестры», «Безотцовщина» и другие – Вы брали из жизни нашего колхоза. Последний раз были Вы в своей деревне меньше года назад. После этой поездки и появился очерк. Не скроем, что некоторые колхозники узнали себя в Ваших героях.

Прямо скажем: не понравилось Ваше последнее произведение. И было бы полбеды, если бы указали адрес колхоза, подлинные имена героев – это право писателя. Тогда речь шла бы об одном колхозе. А раз Вы написали «безадресный» очерк, значит, он претендует на какое-то обобщение, на показ типичных явлений колхозной действительности. Выходит, то, что Вами якобы увидено, в какой-то мере характерно для северной колхозной деревни вообще.

Полноте, Федор Александрович! Видите ли Вы теперешнюю деревню в ее развитии, в трудностях роста и подъема?

Вы выбрали удачное построение своего очерка: ведете героя – председателя колхоза – по деревне, по домам колхозников. Это давало Вам возможность широко и всесторонне показать село, увидеть хорошее и плохое. <…> А что получилось у Вас? Как Вы показываете родную деревню и земляков читателю? <…>

Вот вторая глава – «Помочь бы надо, а чем помочь?». Пишете Вы о старушке Авдотье Моисеевне. Она представлена нищей, собирающей милостыню… Да ведь колхозники забыли уже, когда по деревне ходили с коробкой на руке. Уверены, что Вы не увидите такой картины нигде. А о доме старушки читаем: «Ветхая избушка. Околенки кривые, заплаканные, возле избушки полоска белого житца с вороньим пугалом – ни дать ни взять живая иллюстрация из дореволюционного журнала. <…>

Вы, Федор Александрович, собрали и привели в очерке недостатки, теневые стороны, которые наблюдали в течение нескольких лет. Но почему только их Вы замечали? Все плохо, везде застой – к такому выводу приводите читателя. А что нужно сделать, какие пути выхода из такого положения – не указываете. Не видит этого и главный герой очерка Ананий Егорович. И писатель благословляет председателя в чайную, где он и напивается. Лишь в пьяном виде руководителя осеняет мысль – выдавать колхозникам на заготовке кормов в виде дополнительной оплаты тридцать процентов сена и силоса. Вот в этих тридцати процентах писатель и видит выход, путь к подъему общественного сознания, трудовой активности колхозников. Правильно одно: надо создавать матеральную заинтересованность людям. <…>

Дорогой земляк! Если Вы заметили, у нас и так большая активность на сеноуборке и силосовании. А 30 процентов, которые мы применили однажды поздней осенью, чтобы спасти как-то корма из-за непрерывных дождей, была временная, вынужденная мера. Советуем Вам глубже самому вникнуть в экономику, а не делать выводы из слов отсталых людей, стяжателей. Вас ведь, собственно, это и подвело.

Не туда нас зовете, земляк. Путь к дальнейшему подъему колхоза, материального благосостояния тружеников нам ясен: механизация трудоемких работ, распространение опыта передовиков… Советуем Вам побывать в передовых хозяйствах, изучить их хорошо и написать такое произведение, которое бы помогало нам, воодушевляло. А «вокруг да около» не советуем ходить…

Если хотите приехать к нам еще – пожалуйста. Но мы заранее говорим: расскажите нам, каким путем думаете устранять свои ошибки и чем порадуете нас. Ведь от такого произведения, как очерк «Вокруг да около», горько и обидно за Вас, Федор Александрович!

Н. Минин – бригадир строительной бригады, В. Семьин – кузнец, Н. Фролов – овощевод, И. Абрамов – бригадир второй бригады… всего 21 подпись

Очерковая повесть Ф. Абрамова была осуждена ЦК партии. Последовали санкции против журнала и его автора. Был снят с работы главный редактор. Крамольного автора отлучили от печати более чем на четыре года. Во второй половине сороковых студент и аспирант Ф. Абрамов был среди «проработчиков». Позже он – критик, публицист, прозаик – оказался уже «прорабатываемым», и тут – ни убавить, ни прибавить…