Татьяна Москвина - Ничего себе Россия! (сборник) Страница 9

Но другой Север мы находим в знаменитом фильме Андрея Звягинцева «Возвращение» («Золотой лев» Венецианского фестиваля, 2003 год). Отец и двое сыновей едут на Север через абсолютно пустые пространства, где никто не живет. Прекрасная северная природа, как роковая женщина, смотрит на героев дивными злыми очами и подстерегает, чтобы наказать за своеволие. Это тоже сказка, но не милая, а страшная. Таким образом, русский кино-Север, практически лишенный людей – сюда являются, приходят, а не живут постоянно, – что-то таит в себе, какой-то ресурс загадки и сказки. Герой может отправиться туда за испытанием себя и обрести жизнь или смерть. Но о существовании реальных мест вроде Архангельска и Вологды, Мурманска и Новгорода надо забыть – из нашего кинематографа не узнаем о них ничего.

Центральная Россия. Образ Центральной России в кино последних лет достаточно стабилен. Это деревня, где живет старуха. Старух может быть много, и они могут быть душевными, славными и покорно тянуть воз бытия, как в картине «Старухи» Геннадия Сидорова (главный приз «Кинотавра» 2003 года). Старухи могут быть кровожадно-демоническими, как в опусе Ильи Хржановского «4». Есть еще вариация – старуха прикосновенна к тайнам врачевания и несет древнее знание о мире и земле, как это происходит в «Бумере» Петра Буслова. Когда притворяющиеся героями мерзкие твари из черного «бумера» приволокут в избу своего раненого подельника, их встретит статная старуха (Людмила Полякова), которая умеет спать мертвым сном и оживлять травами. В русской кино-деревне еще есть непременно: веселый спившийся старичок, девушка-красавица и пара дураков с ружьями. Этот набор кочует из фильма в фильм – но, не буду спорить, у него есть реальные корни. Сельхозработ нет. Скотины нет. Никто не сеет, не пашет, не доит коров – кроме, конечно, как у Рогожкина. Да, сильно изменилась деревня со времен советских богатырских эпосов вроде «Тени исчезают в полдень»! Даже со времен «Калины красной» изменилась заметно. Видно, Василий Шукшин, уходя из жизни, увел с собой и образ русского мужика, крутого, хитрого, умного, бесконечно обаятельного. Одни старухи, сплошные старухи! И летящая мимо них на ворованных машинах паскудная, дебильная молодежь с повадками горилл и ублюдочным жаргоном вместо русской речи…

Часть 2

Итак, из чего состоит Россия, если внимательно смотреть отечественное кино? Мы уже выяснили, что Москва с 1935 года, с визита Воланда в «Мастере и Маргарите», оккупирована какими-то демонами, русский Север – это сказочное место, где не живут, а испытывают себя, что касается русской глубинки в центре державы, то это стабильно: деревня, где либо дед помирает, либо старуха лютует.

А русский провинциальный городок? Со времен «Ревизора» Гоголя русскому городку везет на сатириков и не везет на лириков. Герметичная, застывшая жизнь провинции у динамичных кинематографистов, видимо, вызывает отторжение. Разве что Николай Досталь в картине «Коля-перекати поле» (2005), продолжающей трагикомедию «Облако-рай», нашел, что за тринадцать лет в русской провинции не изменилось ничего, и, значит, это и есть подобие рая на земле. Все эти «Промтовары» и «Продтовары», ржавые сараи и бараки, населенные душевными и лукавыми обитателями, таят в себе что-то непостижимое, притягательное. Никаких примет «новой жизни» вообще! Вот это сопротивление, вот это силища инерции – а может, так и надо? Нахлебались мы в России уже обновлений, не пора ли отдохнуть? Довольно забавный образ провинции мы находим и в фильме талантливой Ларисы Садиловой «С любовью, Лиля!». Ее героиня в исполнении превосходной актрисы Марины Зубановой работает на птицеферме и всеми силами желает вырваться из мира мертвых куриц к миру живых мужчин. И у нее, после разных мытарств, все получается: в стареньком провинциальном мире, среди притихшей природы и поношенных вещей и людей, все-таки есть счастье – такое же старенькое и притихшее, но счастье!

Поволжье. Из всего Поволжья мы пока имеем только Нижний Новгород – место, где происходит действие фильма Алексея Балабанова «Жмурки». Среди крутых разборок нескольких банд уродов, мелькнет церковь, но Волги как-то незаметно, не до Волги тут – рассекая на убитых тачках по разбитым улицам, уроды куражатся в лихорадке своей мнимой жизни, показанной с очевидной насмешкой. Что до остальных волжских городов, то Кострома традиционно участвует в картинах по пьесам Островского, любят кинематографисты, снимающие «из прошлой жизни», и дивное Щелыково, имение драматурга – вот там и будет вам и природа, и любовь, и человекоразмерная жизнь. Если отойти от действительности на сто пятьдесят лет назад.

Самый залюбленный в кино город – это, разумеется, Петербург. То есть его исторический центр. В этом городе как будто нет никаких социальных проблем. Ни один герой фильма не будет жить на Гражданке, в Купчине или Автове – но исключительно с видом на Неву или Фонтанку, в мансарде, откуда открывается вид на чудные крыши, а не то станет и на собственном катере подъезжать к Львиному мостику, как в картине «Поцелуй бабочки». Со времен «Прогулки» Алексея Учителя в показе Петербурга образовалась целая «прогулочная эстетика», доведенная до предела, скажем, в картине «Питер FM». Сложнейшее, многосоставное пространство города здесь превратилось в уютные декорации, стильные картинки приятного дизайна, по которому бегает одноклеточная молодежь, маниакально держась за свои мобилы. Мобильники – главные действующие лица в картине, а что молодые люди в Питере много думают о жизни и имеют резко оригинальные индивидуальности, так это Ф. М. Достоевский всё придумал, попивая крепкий чай белыми ночами. Ничего такого нет и в помине – головы юношей и девушек пусты, в руках пиво, в душе смутная тоска. Любви хочется, настоящей, из русской классики – да откуда она тут возьмется, любовь, в мире хорошеньких куколок вместо людей?

Балабанов отдал немало сил мифу бывшей столицы – вспомните инфернальный жуткий город, ненавидящий людей, в фильме «Про уродов и людей» или нищий и прекрасный город-убийцу в «Брате». В новой картине, «Мне не больно», сделана попытка создания тонкой, поэтичной и печальной атмосферы жизни среди смерти, когда чистая юная энергия как бы разливается в сумрачном воздухе старого мира, и любовь и нежность сочетаются с умиранием. Балабанов – режиссер, а не дизайнер, и потому не эксплуатирует поднадоевшие «виды» Петербурга, а творит свой мир. Но совсем удивительно поступил Иван Дыховичный в недавнем фильме «Вдох-выдох». Из Петербурга и окрестностей он мощным стилизаторским ножом выкроил нечто вроде кино-Европы времен Антониони и Бергмана. Такую модель отчужденного мира, где мужчина и женщина выясняют отношения загробными голосами, где плещет холодное море, пустые дома отражаются в водах потусторонних рек, а злые деревья вздыбливаются на собственных корнях из прибрежного песка. Так странно, так не похоже на повседневность, что даже интересно…

Юг. Про Краснодарский край и город Сочи, где темные ночи, мы как зрители забыли давно. Юг – это Кавказ, это война, Чечня и прочее. Еще в «Кавказском пленнике» Сергея Бодрова-старшего, снятого покойным Павлом Лебешевым, Кавказ представал архаичным, но по-своему прекрасным миром. Нынче на фильм с «чеченской темой» идешь, трижды перекрестившись: все одно и то же. И описывать не буду – что, сами не знаете? Юг – это кровь и ужас, это смерть без покаяния, это борьба чахлого белого Иванушки с многоглавым чернобородым драконом. Но федеральные вертолеты всегда прилетают – правда, с опозданием.

Сибирь и Дальний Восток. Как замерла Свердловская киностудия, так и обмелела кинематографическая «Угрюм-река»! Только в последнее время в Екатеринбурге возрождается творческая жизнь на киностудии, а стало быть, я надеюсь, начнется освоение подзабытого кинематографом региона. А ведь был, был великий Ярополк Лапшин («Угрюм-река», «Демидовы» и многое другое), была целая «уральско-сибирская», самоцветная, самобытная эстетика. Конечно, фактура Сибири и ДВ используется и сейчас. Например, в этом году вышли два боевика – «Побег» и «Охота на пиранью», где леса, реки и озера лихо участвуют в ураганном действии. В лесах прячутся маньяки и беглые каторжники, в болотах тонут слабаки, в озера прыгают герои, чтобы непременно выплыть и отомстить. В «лесных боевиках» есть свой кайф, поскольку глаз сильно освежается разнообразной красотой природы, но, конечно, условность жанра деформирует реальность до абсурда. В «Охоте на пиранью» герой Владимира Машкова (кстати, отлично играет актер, получше даже многих в Голливуде, потому что в нем, кроме нормативных свойств героя боевика, есть еще и внутренний юмор) попадает в город Шантарск. Это просто-таки какой-то город дьявола – угрюмые вооруженные мужики, дома, как после бомбежки, даже телефона нет. Что за Шантарск такой? С кого писан? Не попасть бы туда случайно!