Сергей Караганов - США — диктатор НАТО Страница 9

Дело в том, что США располагали единоличным контролем над американским ядерным оружием — «мечом» блока, поскольку отдавать приказ о применении такого оружия может лишь американский президент. Спуск курка в Вашингтоне автоматически означал бы втягивание европейских членов пакта в войну. В то же время та или иная военная акция, предпринятая кем-либо из союзников США в районе действия НАТО (а в этот район были включены Западная Европа, Северная Атлантика, Средиземноморье и даже Северная Африка), не влекла бы автоматического обязательства поддержки этой акции вооруженными силами США. В этих сугубо неравноправных отношениях между США и остальными членами блока заключается одно из его глубочайших внутренних противоречий, которое начало выходить на поверхность после англо-франко-израильской авантюры 1956 года в Египте, не поддержанной США по причинам, которые будут рассмотрены ниже.

Кроме того, определение агрессии в тексте договора было столь двусмысленным, что под ней можно было понимать все, что угодно. Мельчайший инцидент мог бы быть использован Вашингтоном для развязывания войны. Логику, стоящую за этим определением, несколько прояснил один из руководителей американских ВВС генерал-лейтенант Дулиттл, знавший, надо думать, о действительных военных планах США. «Мы должны быть готовы, — твердо отчеканил генерал, — физически, умственно и морально — сбросить атомные бомбы на русские индустриальные центры при первом признаке агрессии». «Первый признак агрессии» — это индульгенция на первый удар, на ядерную агрессию.

Статья четвертая договора была сформулирована также достаточно двусмысленно. В ней говорилось о сотрудничестве между участниками НАТО в случае, если, по мнению кого-либо из них, под угрозой окажется «политическая независимость или безопасность любой из сторон». Но уже современники увидели под псевдооборонительной фразеологией разрешение на интервенцию в любую из стран — членов блока для подавления восстаний или революций. Член палаты общин от лейбористской партии Зиллиакус, выступая в британском парламенте во время обсуждения там Североатлантического договора, констатировал: «Статья 4 договора широко распахивает двери перед интервенцией во имя обороны… Оборона, согласно статье 4 договора, означает вооруженные интервенции в те страны, где рабочие действительно серьезно возьмутся за капиталистические общественные порядки».

Поскольку эти порядки держались неустойчиво и ставились под вопрос прежде всего в странах Западной Европы, США становились и защитником интересов власть и частную собственность имущих, гарантом социального статус-кво не только в Греции и Турции, как это было после провозглашения «доктрины Трумэна», но и всей Западной Европе. С правом, разумеется, ожидать соответствующей благодарности и дополнительных уступок со стороны правящих классов стран НАТО.

На то, что НАТО замысливалась в том числе и как «Священный союз» для борьбы с революционными движениями и левыми силами, прямо указывал за две недели до 4 апреля Ачесон, заявивший, что революция в любой стране, вступившей в Североатлантический союз, будет рассматриваться как вооруженное нападение. В 1950 году участники НАТО, заключив секретное соглашение, известное как «ОПЛАН № 100–1», взяли обязательство применять вооруженную силу в случае выступлений против существующих порядков в своих странах. Вырабатывались и другие подобные планы. Они девали зеленый свет не только для интервенций во имя сохранения капиталистического статус-кво, но и для более скрытого вмешательства США во внутренние дела стран Западной Европы. Акции, предпринимавшиеся Центральным разведывательным управлением США, фактически легализовали такое вмешательство. Ныне широко известно, что все послевоенные годы ЦРУ проводило колоссальную закулисную работу в Италии с целью недопущения прихода коммунистов к власти, помогло «черным полковникам» осуществить переворот в 1967 году в Греции.

Но НАТО выступает гарантом социального статус-кво и этим ценна до сих пор правящим кругам стран, в нее входящих. Сам факт вхождения страны в блок, обладающий и внутренними жандармскими функциями, с самого начала был призван оказывать психологическое воздействие на левые силы, сдерживать их требования об изменении существующих порядков. Протесты же против милитаристской агрессивной политики этого блока выставляются как антипатриотичные. Правящие классы атлантических государств получили с созданием НАТО возможность прибегать к «круговой поруке», опираться друг на друга в противостоянии своим народам.

Роль гаранта существующего статус-кво играют и американские войска, присутствующие на территории стран — членов НАТО. По официальной версии, они находятся там для придания надежности военным гарантиям США. Но очевидна и другая их функция — служить сдерживанию сил, выступающих как против существующих внутренних порядков, так и внешнеполитической ориентации той или иной страны.

После создания НАТО Вашингтон буквально бурлил от энтузиазма и не считал нужным скрывать это. Североатлантический пакт становился мощным подспорьем США в их стратегии силового давления на СССР и подготовки войны против него. «Союзники, — говорил Ачесон, выступая в американском сенате в 1951 году, — это 200 миллионов свободных людей, которые смогут отдать свои способности, свои резервы и свое мужество делу нашей совместной обороны». То, что «свободные люди» хотят отдавать свои жизни, считалось само собой разумеющимся, их не спрашивали. Между тем народы стран Западной Европы были, отнюдь не в восторге от открывавшейся им Вашингтоном перспективы, многие понимали, что она для них означает. «Европейские страны, — бил в набат уже цитировавшийся нами один из видных британских парламентариев Зиллиакус, — видятся Вашингтону бастионами и поставщиками пушечного мяса для силовой политики «Американского века» и для контрреволюционных интервенций, маскирующихся под защиту демократии».

Особый энтузиазм вызывало создание Североатлантического союза в Пентагоне и у политиков, взявших курс на войну. 25 августа 1948 года был принят меморандум Совета национальной безопасности № 20/2 о том, чтобы США перешли к состоянию постоянной готовности к войне. Началось резкое наращивание военно-промышленной машины США, несколько сбавившей обороты в первые два года после второй мировой войны. За несколько дней до меморандума № 20/2 был принят меморандум № 20/1, названный «Цели США в отношении СССР». Среди них главными числились, во-первых, «уменьшение мощи и влияния СССР до такого уровня, когда бы они больше не представляли собой угрозу миру и стабильности международного сообщества»; во-вторых, «коренное изменение теории и практики внешней политики, которую проводило бы правительство, находящееся у власти в России», а также «декоммунизация» Советского Союза. Если отбросить шелуху утверждений об «угрозе» со стороны СССР, оставалось, что уже не только высшее военное, но и высшее политическое руководство США брало курс на подготовку войны против СССР с целью его полного разгрома и оккупации значительной части его территории. Другим способом добиться поставленных целей было бы невозможно. В меморандуме № 20/4, принятом 23 ноября 1948 года, уже прямо говорилось: США должны вести дело к тому, чтобы заставить противника пойти на «безоговорочную капитуляцию».

Но для того, чтобы вести или угрожать развязыванием такого рода войны, у США не было достаточных сил.

Для атомной бомбардировки СССР им нужны были базы вблизи его границ. В докладе Комитета начальников штабов, выпущенном еще 1 мая 1947 года под исходящим номером 1725/1 и позже рассекреченном, указывалось, что стратегическая авиация США нуждается в базах на британских островах, в районе Каир — Суэц и в Индии.

Образование Североатлантического договора расчищало Пентагону путь для получения баз в Старом свете и в колониальных империях, все еще контролировавшихся европейскими державами. Последним ныне вменялось в обязанность не только предоставлять базы, с которых наносились бы атомные удары по СССР, но и солдат для армий вторжения. О чем помалкивали лидеры внешнеполитического крыла вашингтонской бюрократии, прямо говорили менее искушенные в дипломатических тонкостях лидеры провинциальной Америки. Председатель финансового комитета палаты представителей конгресса США Кларенс Кэннон заявлял в апреле 1949 года, что теперь, после получения баз, США должны вооружить другие народы, чтобы они посылали сражаться своих сыновей, а Америка сохраняла собственных детей.

Так началась история НАТО. США вырабатывали планы, союзникам неизменно отводилась в них роль пешек. Через тридцать пять лет после создания Североатлантического блока западногерманский журнал «Штерн» в апреле 1984 года с горечью признал: «История НАТО — это история американской военной политики, и она представляет собой дело европейских союзников лишь в той степени, в какой они были и будут готовы подчинять интересы своей безопасности американским интересам». Западноевропейцы платили, и не только поставками пушечного мяса для американской стратегии тотальной конфронтации, но и полным подчинением своей политики в области национальной безопасности.