Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6404 ( № 7 2013) Страница 9

Но мир не без добрых и чутких людей. Премия "НОС", учреждённая благотворительным фондом Михаила Прохорова "для выявления и поддержки новых трендов в современной художественной словесности на русском языке", недавно объявила Рубинштейна своим победителем за книгу статей "Знаки внимания". Старый конь, известное дело, борозды не портит. Если подать заплесневелую тушку под правильным соусом, то неискушённые люди вполне могут принять её за осетрину первой свежести. А искушённые, поморщившись, сделают скидку на "новые тренды" в кулинарии. Но в целом все останутся довольны.

Координатор премии Ирина Прохорова подчёркивает, что "НОС" восходит непосредственно к Гоголю, к его манере изображения действительности. И как ей не поверить? В 2012 году на премию претендовали, к примеру, Михаил Гиголашвили ("Захват Московии"), Эдуард Лимонов ("В Сырах"), Юрий Мамлеев ("После конца"), Александр Терехов ("Немцы"). И можно было долго спорить, кто из них достоин первого места, но[?] Выбирай не выбирай - побеждает Рубинштейн со сборником статей, публиковавшихся на рукопожатных ресурсах. Ну это же прямо по Гоголю, дорогие мои, хорошие. Только великий русский писатель мог выдумать подобный сюжет. И насколько же права Ирина Прохорова. И как же дальновиден Михаил Прохоров, разбирающийся не только в политике, биатлоне и дорогих французских курортах, но и в литературе.

Отдельно всё же поговорим о "Знаках внимания". Я, знаете, прямо очарован Рубинштейном. Такой глубины размышления, такая смелость в суждениях; надо было назвать эту книгу "Невыбранные места из посланий к единомышленникам" - Гоголь на том свете обзавидовался бы. Ведь темы, поднимаемые Львом Семёновичем, постоянно будоражат наше неокрепшее гражданское общество. Вот он вспоминает, как в детстве мальчик из соседнего двора Витька Леонов обозвал его жидом. Сколько лет прошло, а Рубинштейн помнит. А вот учительницa Мaрья Вaсильевнa, которaя не рaзрешилa маленькому Лёве выйти из класса, и он обмочился. Тоже, видать, антисемитка была со стажем. Представляю, как рыдали члены жюри Дмитрий Кузьмин и Линор Горалик, читая эти проникновенные страницы. "Хотелось бы забыть, но не получается", - всхлипывает и сам Рубинштейн.

Боже, как грустна наша Россия! Спасибо Рубинштейну, прорубающему окно в незнамое. Как истинный европеец, он указывает на наши недостатки и нещадно бичует пороки. "Bistro, sputnik, glasnost, samovar, kazak и dacha - это ничего ещё. А вот с широко известным в мире словом pogrom дело обстоит кудa грустнее", - сокрушается Лев Семёнович. Сам он, разумеется, тоже не избежал погромов, вспоминая завуча Юлию Михайловну, дёрнувшую его за ухо "так, что пошла кровь". Видимо, все эти ужасные репрессии, пережитые в детстве, и наложили неизгладимый отпечаток на характер будущего правозащитника и великого русского писателя, отстаивающего ныне нашу свободу.

Носить ли крест, будучи обрезанным, записываться ли русским в документах, считая себя евреем, - эти глобальные вопросы не дают покоя автору, заслоняя всё остальное - мелкое, суетное. Даже рассуждая о традиционных славянских орнаментах, Рубинштейн не может избавиться от беспокойства: "Слaвянскую вязь, причём золочёную, я увидел прошедшим летом нa груди крупного белобрысого мужикa, сидевшего нaпротив меня в пригородной электричке. Этой вязью нa его чёрной футболке было выведено: "Я русский". Ну, если русский, то, значит, беда, скрытая угроза и неприятные последствия. Призраки Витьки Леонова, Марьи Васильевны и Юлии Михайловны бродят по вагону. К счастью для писателя, на сей раз никто его не обзывал, не дёргал за ухо и не доводил до публичного позора с мокрыми штанами. А ведь могли бы!

Что ни говорите, а это действительно новое слово в отечественной литературе! "Архипелаг ГУЛАГ" наших дней, уместившийся в небольшом томике. Однако Солженицын боролся в основном с системой, а Рубинштейну противостоят не только власть, попы и комитетчики, но ещё и эти[?] которые в майках с надписью "Я русский". Льву Семёновичу надо бы молоко прописать - это ж титанический труд. Как жив-то до сих пор в этой кошмарной стране? Вот с эстонским ветераном Второй мировой, воевавшим на стороне немцев, он подружился и, как пишет в своей книге, нашёл для пожилого вояки слова оправдания. Но то Прибалтика, там люди культурные, не то что у нас в подмосковных электричках[?] Доживём ли до той поры, когда поймём всю значимость Рубинштейна для России? Я надеюсь. Брат и сестра Прохоровы тоже. Нас мало, нас, может быть, чуть больше трёх. Но мы верим, что этот гигант

мысли и отец русского либерализма займёт своё законное место на олимпе нашей словесности. А там и до "Нобеля" рукой подать. А "Шнобель" у него уже есть.

Игорь ПАНИН

Маленький против Высокого

Маленький против Высокого

Дискуссия: Родное - чужое - вселенское

Продолжаем дискуссию, начатую в № 6 статьёй А. Ивантера "Не уставая ненавидеть". На примере некогда знаковой для интеллигенции книги

Ю. Карабчиевского "Воскресение Маяковского" хорошо видно, к чему приводят поспешное развенчание и искусственное отчуждение

Во времена перестройки в плотном потоке антисоветской литературы появилась книга "Воскресение Маяковского". Её автор сразу стал героем эпохи как человек, уничтоживший один из советских символов. Маяковского отныне не существовало. Вместо великана, который покрывал площади кованым, революционным стихом, все увидели долговязого мальчика-рифмоплёта, умело торговавшего своим природным даром.

Автор книги разобрался с Маяковским тонко и беспощадно, но при этом проявил некий возвышенный гуманизм. Будучи тоже поэтом, он не просто отхлестал собрата своего по бронзовой роже, а как бы освободил его от отвратительной маски, показав всем истинное человеческое лицо. Он словно похлопал великана по мощным плечам и тихо сказал ему: "Ну, хватит, брат, орать и нагнетать ложный пафос. Уймись. Мы всё о тебе знаем и всё понимаем. Мы тебя даже не осуждаем и не собираемся гнать из литературы, подобно твоим антрепренёрам-большевикам. Ты даже чем-то нам нравишься: такой фактурный, рычащий и трагикомичный. Но с постамента, дружок, тебе придётся сойти и занять место в тенёчке, далеко позади Мандельштама, Пастернака и всех, кто действительно является великанами".

Прошли годы, и время, как это и полагается, всё прояснило. Оно расставило по законным местам как великанов, так и тех, кто ни ростом, ни духом не вышел. Свежим взглядом перечитывая "Воскресение", ты не только утверждаешься в мысли, что это однобокая спекуляция, выставляющая Маяковского жалким, болезненным существом и отказывающая ему в искренности. Ты видишь, что книга Юрия Карабчиевского - это выражение сконцентрированной ненависти, прикрытой очень тонкой вуалью.

Об этом произведении не стоило бы говорить вообще, если бы не трагедия, происшедшая с автором. Через 10 лет после шумной публикации он покончил с собой. Вот был бы жив и здоров, оставалось бы выразить презрение к этой книге как к антисоветской агитке, являющейся, по сути, просто памятником себе. Но факт самоубийства поднимает всю эту историю на некую высоту. Ты понимаешь, что речь идёт о каком-то серьёзном уроке, который не худо бы осознать.

О Карабчиевском известно немного. Но, читая опубликованное, понимаешь, что к нему самому вполне применимы те технологии, которые он применил к Маяковскому. Вот поставь другие знаки, и перед тобой никакой не правдоискатель, а расчётливый литератор, который удачно продал свою подпольную диссертацию. Причём в период, когда за это уже не наказывали. (Время, кстати, именно это и сделало - поменяло знаки. В сознании общества антисоветизм сегодня есть зло.)

Рассказы автора книги о прессинге, которому он подвергался, всерьёз воспринимать трудно: следили, проверяли документы на улице, а однажды позвонили и женским голосом произнесли слово на букву "х". Просто верх издевательств. Эссе сына, написанное с иронией и любовью, свидетельствует: Карабчиевский был мнителен. Однажды заявил, что в квартире был обыск: КГБ выкрало его записную книжку! А потом жена принесла её из другой комнаты.

В какой-то момент даже такое "давление" прекратилось. Автор "Воскресения" объяснял это тем, что чекисты признали его некой литературной величиной и отвалили. Но сегодня известно о той игре, которую вели "органы" и часть партийной элиты по разрушению СССР. Пасквиль о Маяковском (и это уже не версия, а горестный факт) пришёлся как ложка к обеду. Осмеять великого поэта и сбросить его памятник с постамента хотели не только диссиденты, но и будущие приватизаторы государства.