Эксперт Эксперт - Эксперт № 25 (2014) Страница 9

— У технологий когенерации или теплофикации (одновременной выработки тепла и электричества на ТЭЦ), которые используются в СЦТ, высокий КПД. В предлагаемой модели реформирования рынка тепла ставка по-прежнему делается на поддержку когенерации?

— Безусловно. Ведь известно, что один человек, который пользуется теплом и горячей водой ТЭЦ, способствует экономному производству электроэнергии для себя и еще трех-семи человек — это число зависит от типа оборудования, — и для 18 человек, если работа этой ТЭЦ базируется на парогазовых установках (ПГУ). При раздельном производстве тепла в котельной и электричества на конденсационной электростанции, даже на ПГУ, их совокупный КПД редко превышает 70 процентов, а на современных ТЭЦ этот показатель достигает 90 процентов. Причем эффективность когенерации зависит от масштаба использования. Поэтому Скандинавские страны, которые мы любим ставить себе в пример, после нефтяных кризисов 70-х годов, оглядываясь на опыт нашей страны, двинулись в сторону развития СЦТ с безусловной поддержкой когенерации. И если в Дании в 1977 году доля централизованного теплоснабжения составляла всего 16 процентов, то сейчас — 99 процентов, похожая картина в Швеции и Финляндии. В Швеции этот процесс происходил большей частью за счет частной и муниципальной инициатив. А вот в Дании действовала жесткая государственная установка: там, в частности, вообще введен запрет на строительство отдельных котельных и подключение к ним, даже если бы они обходились дешевле, но ставилась главная цель — системное энергосбережение, и ради ее достижения на первоначальные расходы не скупились. В пользу централизованного теплоснабжения и когенерации говорит еще один важный аргумент — экология. На снимках Стокгольма 70-х годов прошлого века, как и наших городов 50–60-х годов — сплошные дымящиеся трубы работающих на мазуте и угле котельных. Сейчас этого нет. Да и самих котельных мало осталось.

— Получается, что наша страна отстала от своих учеников.  

— Даже сейчас мы пытаемся поддерживать централизованное теплоснабжение в том виде, в каком оно было в СССР, — я говорю о системных вещах, а не о технических новациях. Технически, конечно, система сильно изменилась. Первых потребителей тепла снабжали паром. Потом перешли на носитель, нагретый до 150 градусов, когда за счет высокой температуры можно передать больше тепла в дома с высокими энергопотерями — это как раз то, во что мы до сих пор упираемся. Здания становились все более энергоэффективными, появились сети до 120 градусов, с таких сразу начинались CЦТ в Копенгагене, Хельсинки и Стокгольме. При таком температурном режиме многие материалы, используемые в теплоснабжении, ведут себя совершенно по-другому: металл легче защищать от коррозии, освоены пластиковые трубы диаметром до 200 миллиметров и так далее. По трубам следующего поколения сетей течет вода уже в 90 градусов. А температура в самых современных сетях теплоснабжения вообще всего 60 градусов.

— Понятно, что сами сети лучше сохраняются при более низкой температуре идущего по ним теплоносителя, соответственно, меньше и потери.

— Причем не только за счет сохранности труб, ведь потери в сетях напрямую зависят от градиента температур и площади поверхности. Одно дело, когда на улице минус десять градусов, а внутри труб — плюс сто пятьдесят. И совсем другое, если у вас минус десять и плюс шестьдесят при площади поверхности труб в тысячи квадратных метров. При той же теплоизоляции можно добиваться минимальных потерь, а сама изоляция обходится гораздо дешевле. В чем еще прелесть низкотемпературных сетей — они намного безопаснее. Помимо высокотемпературных сетей нам от СССР осталось в наследство еще и несколько технологически связанных с ними анахронизмов. Строились СЦТ в советское время быстро и дешево. Соответственно, использовались очень простые методы обустройства систем теплоснабжения, в частности так называемый качественный метод регулирования по зависимой схеме, когда температуру в любой квартирной батарее фактически напрямую регулируют на ТЭЦ. То есть станция продает не только энергию, но еще и циркуляцию теплоносителя в каждой батарее. Дешево, никаких дополнительных устройств у потребителя ни в доме, ни в квартире нет. В придачу к этому придумали еще и открытый водоразбор — это когда воду для горячего водоснабжения тоже готовят на ТЭЦ. Нигде в мире этого больше вообще нет. Но в свое время данная технология казалась уж больно заманчивой — настолько все дешево, просто и доступно. Ленинградские ученые за ее разработку даже госпремию получили. В 50–60-е годы то, как быстро миллионы советских граждан получили очень высокую степень комфорта, прощало любые издержки, связанные с такой технологической «простотой»: и грязную горячую воду, и неравномерность отопления квартир, и отключения. Те страны, которые стали развивать централизованное теплоснабжение, учась у нас, тем не менее сразу же пошли иным путем, развивая только так называемые независимые схемы СЦТ, когда теплоноситель контура у потребителя отделен от контура той же ТЭЦ.

— То есть передача энергии в здания из сети осуществляется через теплообменники индивидуальных тепловых пунктов, ИТП?

— С ИТП можно гибко управлять подачей тепла в здание. В Скандинавии они стоят в каждом многоквартирном доме, а в Дании вообще в каждом коттедже. Температура в подходящей к дому сети постоянна, и потребитель через ИТП может снять с нее столько тепла, сколько ему нужно, и на те цели, которые важны в данный момент. Централизованная поставка тепла становится в этом случае поставкой не «качества» — температуры и циркуляции в батареях, а энергии — ресурса, аналогичного газу, который, к примеру, у нас покупают для обогрева владельцы тех же коттеджей для персональных котлов. Всем хорошо — и потребителю тепла, и сетям: температура на пути от ТЭЦ или котельной до потребителя постоянна, трубопроводы при отсутствии температурных скачков сохраняются намного дольше, потери минимальны. В Стокгольме в новых районах квартиры уже при продаже оснащаются стиральными и посудомоечными машинами, в которых нет электронагревателей, они просто подключены к отдельному контуру ИТП. Для нас такие технологии, к сожалению, пока что далеки, как космос, но начать переход к независимым схемам с ИТП мы просто обязаны. Тогда мы наконец уйдем от наших извечных проблем: двухнедельного отключения горячего водоснабжения, директивного запуска и окончания отопительного сезона, а заодно решим такую важную задачу, как повсеместный учет потребленного тепла. Переход к независимой схеме, вложения в ИТП — недешевое удовольствие, но здесь много энергетических и энергосберегающих эффектов, которые позволят позже их окупить. Для этого и нужны реформы.

— Критики программы реформ утверждают, что предлагаемая модель только усиливает позицию территориальных генерирующих компаний — те, дескать, спят и видят, как увеличить тарифы на отпуск тепла потребителю, убив при этом конкурентную среду, — и обидит владельцев котельных.

— Давайте разбираться. Доля ТГК в выработке тепла составляет 30 процентов, а в крупных городах достигает 50–70 процентов и более; в Москве, скажем, она вообще около 80 процентов. При этом как раз ТЭЦ находятся в особенно сложном положении, а вовсе не котельные, о которых беспокоятся критики программы реформ. Из-за перекрестного субсидирования между двумя рынками с разным порядком ценообразования регулируемые тарифы на тепловую энергию, 85 процентов которой в зоне СЦТ потребляет население, всегда занижаются, а нерегулируемые цены на рынке электрической энергии и мощности в силу его специфики не позволяют покрыть эти убытки. Кроме того, согласно действующему принципу ценообразования «cost плюс» максимальную прибыль от продажи тепла извлекают наименее эффективные его источники с устаревшим оборудованием. А для современных и хорошо оснащенных производителей, наоборот, устанавливают низкие тарифы. В результате возникает парадоксальная ситуация: наиболее эффективные источники тепла содержать экономически невыгодно. Те, кто производит тепло, работают себе в убыток, неся вдобавок различные риски. Естественно, мы заинтересованы в переменах.

В том, что касается предполагаемых изменений на этом рынке, то они по-разному затронут промышленных потребителей и население. В советское время основным двигателем развития СЦТ служила как раз промышленность: многие технологические процессы помимо электроэнергии требовали еще и огромного объема пара, вырабатываемого на призаводских ТЭЦ теплофикационными турбинами, а избыток тепла шел на теплоснабжение городов. Но с 1991 года теплопотребление в России в целом снизилось на 30 процентов, и такая тенденция сохраняется. Произошло это потому, что многие предприятия умерли, а те, что, слава богу, сохранились, модернизируются, повышая энергоэффективность. Наш крупный партнер «Тольяттиазот», крупнейший в мире производитель аммиака, за счет энергосбережения каждый год сокращает потребление тепла на два-пять процентов. «Тольяттиазот» мы смогли удержать, подписав с ним десятилетний контракт. Но чаще предприятия уходят — из-за высоких тарифов, ведь им приходится покрывать часть расходов на тепло для населения. Но ничто не мешает им строить собственные источники, именно перекрестное субсидирование гонит их от нас. В итоге в нашей зоне ответственности отпуск тепла в паре для промышленности упал кое-где на 75 процентов от уровня 1990 года, а тепла в сетевой воде — на 12 процентов. Это гигантское сокращение, в результате мы, да что мы — вся страна, имеем колоссальные избытки мощностей. По нашим регионам они составляют от 20 до 100 процентов от имеющихся, а ведь эти излишки так или иначе оплачивает остающийся потребитель, что опять же толкает его строить собственные котельные.