Газета Завтра - Газета Завтра 213 (52 1997) Страница 9

Такая вот деноминация отечественной власти получается. Чисто техническая процедура.

Владимир ВИННИКОВ

НАШ ДОРОГОЙ НИКИТА СЕРГЕЕВИЧ

Возможно, не все это помнят, но “перестройка” начиналась со съезда кинематографистов. Это уже потом, развалив кино, развалили и остальную культуру, и экономику, и армию, и всю Державу…

Кино уничтожили подчистую. На “Мосфильме” теперь — коммерческие склады электроники и джинсов, кинематографисты бедствуют, кинотеатры пустуют, даже денег на очередной третий съезд взять было неоткуда.

Кто мог — воровал, сдавал в аренду помещения, кто не мог — нищенствовал. Киношникам надоела демократия. Они ее переели…

А в это время руководство Союза кинематографистов во главе с Сергеем Соловьевым готовило свои перевыборы. Режиссер “Ста дней после детства” и “Ассы” решил продолжить свое председательство. Если не российской кинематографии, то себе и своему окружению он бы пользу принес еще на несколько лет.

Но опытный кинорежиссер не учел состояния общества. Друг Гайдара и Собчака не мог поверить, что даже в богемно-киношной среде все вопли демократов надоели.

Были предложения поставить кого-то из новой волны кинематографистов, к примеру, талантливого Владимира Хотиненко, но тот и сам не желал брать на себя такой неподъемный груз.

Все лихорадочно стали искать хозяина. А хозяин сидел в одиночестве на самых верхних рядах и игнорировал всю шумиху.

Он знал себе цену. Он помнил, как его освистали на том первом съезде за поддержку Сергея Бондарчука. Он ненавидел болтовню и дилетантство.

По сути — он ненавидел саму демократию. В своей личной студии “Тритэ” он выпускал фильмов больше, чем весь “Мосфильм”. Игнорируя Союз кинематографистов, он снимал свои шедевры, получал “Оскаров” и обеспечивал поддержку Борису Ельцину.

Талантливому цинику Союз кинематографистов был как бы и ни к чему. Возглавляемый им Российский фонд культуры вполне давал ему возможность чувствовать себя в политической элите России, а принадлежать к культурной элите ему сам Бог велел.

Он получил благословение у своего не менее знаменитого отца, энергичного и опытнейшего мудреца, 85-летнего молодожена (пишу это не с издевкой, а с восхищением — и мы, русские, не хуже горцев можем в 85 лет приводить в дом молодых красавиц!). Сергей Михалков как бы передал свою эстафету многолетнего председателя одного творческого союза сыну Никите Михалкову, ставшему новым председателем другого творческого союза.

Это была сенсация. Никита Михалков не рвался в кресло, а перед голосованием сам выставил киношникам жесточайший ультиматум.

Только в случае привода в Союз кинематографистов своей команды, проведения строжайшей аудиторской проверки былого хозяйствования демократов и наказания виновных он готов возглавить рухнувшую киноимперию. И, естественно, со всеми правами императора, в нарушение всех уставов и иных демократических святынь.

Абсолютное большинство делегатов сразу же рухнуло перед Хозяином на колени. Приди и володей…

Неудачливый соперник Сергей Соловьев панически снял свою кандидатуру и попросился в команду Михалкова.

И, поразительно, никого из конкурентов. В логове демократии прошли безальтернативные выборы!

Может, это репетиция будущих выборов президента России?!

Если Никита Михалков выведет наше кино из разрухи, станет ли он Гераклом?

Интриги до съезда могли быть любые. Но такого никто не ожидал.

Киношники заскучали по Хозяину, и Он пришел. Ура Хозяину!

Владимир БОНДАРЕНКО

ГЛОБАЛЬНАЯ НЕБЕЗОПАСНОСТЬ

Всем уже давно надоели досужие рассуждения журналистов и разного рода экспертов о том, что жизнь в России становится все более опасной. Опасной потому, что поезда чаще сходят с рельс, самолеты падают, иногда и на жилые кварталы, на улицах чаще встречаются пьяные водители и трезвые грабители. Однако за разговорами о конкретных напастях, подстерегающих нас в самых разных местах и ситуациях, мы прозевали глобальное снижение, а точнее, падение стандартов безопасности, которое стало еще одним подтверждением превращения нашей Родины из великой державы в страну третьего мира.

Недаром правительства многих “развитых” стран вроде США уже официально не рекомендуют своим гражданам пользоваться нашим транспортом, пить нашу воду, есть нашу пищу. Вместе с Эфиопией и Зимбабве мы становимся париями мирового сообщества, и приезжающий к нам турист или предприниматель должны или везти с собой все необходимое, или обслуживаться в филиалах западных фирм.

Оценивая уровень безопасности жизни вообще, можно выделить две основные сферы: социальную и технологическую. В первые постсоветские годы значительно больше беспокойства нам доставляла именно социальная сфера — огромный рост преступности, страшное обнищание населения, политические беспорядки в столице, этнические войны на окраинах державы, одним словом, всего не перечислишь.

Эффект чудовищного технологического развала страны оказался отсроченным, и его последствия мы начинаем ощущать лишь сейчас, и то еще не в полной мере. Кстати, отсрочку эту нам подарили именно необычайно высокие, даже в сравнении с самыми развитыми странами мира, стандарты безопасности советской эпохи.

Рассмотрим же поподробнее причины и следствия наступающего технологического коллапса, взяв в качестве одного из примеров многострадальную авиацию. Одна из главных причин развала — простой износ эксплуатируемой техники. Чем он может обернуться, хорошо знают шахтеры Кузбасса.

Во многих отраслях, в частности в авиации, он достиг 80 процентов ресурса. Приведенная выше цифра вычислялась с учетом немногочисленных новых или прошедших капремонт самолетов. На самом же деле, почти половина находящегося в эксплуатации авиационного парка страны уже должна была бы отправиться на свалку. Однако благодаря высочайшему профессионализму пилотов и техников безопасность полетов как гражданской авиации, так и ВВС, еще весьма высока, и ее показатели даже лучше, чем в предыдущие несколько лет. Например, в гражданской авиации в 1992 году зарегистрировано 123 аварии, унесшие 212 человеческих жизней, в 1994 году случилось 59 аварий, погибло 310 человек, а в 1997 году — лишь 35 аварий и 80 погибших.

В военной авиации дела тоже обстоят внешне неплохо. Если в 1984 году аварии приключились с 114 самолетами, то в 1987 отмечено 85 происшествий, а в 1997 только 3, не считая недавней трагедии в Иркутске и крушения вертолета в Ханты-Мансийске.

Надо сказать, что особенно в военной авиации приведенную статистику девальвирует резкое снижение количества полетов.

Но все же эксперты гражданской авиации утверждают, что в целом уровень безопасности авиаперевозок за последние годы несколько вырос и достиг уровня США.

Но надолго ли сохранится это положение? Ведь скоро большинство высокопрофессиональных пилотов и грамотных инженеров и техников покинут работу по возрастным причинам. И заменить их будет просто некому. Уже сегодня молодые летчики и инженеры из-за нехватки топлива, деталей, ремонтных и учебных баз не имеют возможности совершенствовать свой профессиональный уровень.

Хроническая нехватка любых запчастей также сказывается на состоянии российской техники. И самолеты, и тепловозы ремонтируют старыми железками, снятыми с уже сломанных экземпляров. А это значит, что число поломок будет расти.

Не лучшим образом обстоит дело и с техническими новациями. Самым надежным в нашей стране издревле было оружие. Но стремящиеся выжить современные конструкторские бюро раз за разом выбрасывают на рынок совершенно некондиционные образцы. Например, по некоторым данным, суперновый истребитель СУ-37У снабжен двигателем, прекрасно работающим в тепличных условиях конструкторского бюро, но дающим очень большое количество отказов в полевых условиях. А омский завод “Трансмаш” недавно поразил мир своим новым танком под гордым названием “Черный Орел”, при ближайшем расссмотрении оказавшемся ухудшенной версией уже давно известного Т-80У.

Да и рухнувший на Иркутск “Руслан” был снабжен относительно новыми, но уже не раз дававшими сбои двигателями Запорожского завода. Потребовались сотни жизней, чтобы снять “Русланы” с полетов.

Но взрывающиеся шахты, падающие самолеты и сходящие с рельс поезда — это еще цветочки по сравнению с надвигающимся крушением городской цивилизации. Ведь современные мегаполисы — очень сложные и чрезвычайно хрупкие инфраструктуры. Их тела опутаны сотнями тысяч труб и кабелей, по которым текут энергия и газ, горячая вода и отходы жизнедеятельности.

Что будет с Россией, если в ближайшие год-два рухнет единая энергосистема? А ведь время уже пришло. Построенная в конце шестидесятых-начале семидесятых, она и была рассчитана на двадцать-двадцать пять лет эксплуатации. Как, например, будет выглядеть поломка исчерпавшей все ресурсы Воронежской АЭС? Как Чернобыль, или похуже? Что будет, когда в Москве или любом другом крупном городе начнут в массовом порядке лопаться трубы теплоснабжения, обновлять которые положено, по крайней мере, на 5 процентов в год, чего не происходило с той поры, как Россия вступила в эпоху “независимости”?