Газета Завтра Газета - Газета Завтра 449 (27 2002) Страница 9

В связи с происшедшими событиями КПРФ начала перестраивать свою стратегию и тактику в сторону радикализации ее позиции. Для этого КПРФ стремится в полной мере использовать различные всероссийские акции протеста. Вместе с тем, считается предрешенным, что на думских выборах 2003 года она вновь вернется к созданию широкой коалиции левых сил и пойдет на выборы единым списком НПСР. Прощупываются возможности противопоставить "силовикам-питерцам", составляющим важное звено в фундаменте власти и в легитимирующей "легенде" В.Путина, "силовиков-чеченцев", которые пострадали от думских перестановок, потеряв вместе с "коммунистическими" комитетами каналы защиты своих интересов. Так, по некоторым сведениям, рассматривается возможность сплочения "народно-патриотических сил" вокруг одного из популярных генералов-героев чеченской войны. Этим, по-видимому, и объясняется жесткая отрицательная позиция КПРФ по вопросу об альтернативной гражданской службе.

Обострение соперничества между "Единой Россией" и КПРФ заставляет другие партии повысить интенсивность своей работы. Иными словами, основные политические организации страны де-факто перешли в режим предвыборной работы. На каком же социально-экономическом фоне им придется соревноваться за голоса избирателей?

ПОЧЕМУ РОССИЯ НЕ ЮЖНАЯ КОРЕЯ

Для послекризисного восстановления российской экономики характерна все более заметная роль крупных отечественных компаний, получивших название интегрированных бизнес-групп (ИБГ). Аналогичные тенденции характерны сегодня и для других стран с возникающими рынками: Индии, Чили, Бразилии, Малайзии. Такая самодостаточность была характерна для крупных конгломератов США в первые десятилетия ХХ века, западноевропейских компаний — в 50-е, японских — в 50-60-е годы, южнокорейских — сегодня.

Определились два основных ограничения экономической модели, которая сложилась в России на рубеже веков. Отвлекаясь от деталей, скажем, что таких ограничений два: институциональное и структурное. Система государственных и рыночных институтов стабилизировалась в некотором относительно устойчивом состоянии, которое можно определить как стационарно-переходное. Это означает, что многие неформальные, полутеневые отношения, которые были важнейшим адаптационным ресурсом, смягчавшим шоки переходного кризиса, приобрели устойчивый характер. Формальные институты все еще не действуют в автоматическом режиме. В результате, с одной стороны, происходит сегментация рынков, а с другой — сужение временного горизонта принимаемых хозяйственных решений.

Другими словами, экономические взаимосвязи возможны между предприятиями, включенными в те или иные сети доверительных отношений. Интегрированные бизнес-группы представляют собой один из типов таких сетей. В России рынки отличаются острым недостатком информации как у продавцов, так и у покупателей, вследствие непрозрачности форм собственности, а также неразвитости коммуникационной инфраструктуры. Число независимых организаций, обеспечивающих потребителей надежной информацией, незначительно, а эффективность государственных организаций в этой сфере чрезвычайно низка. Наконец, неудовлетворительно функционирует арбитражный механизм компенсации потерь, возникающих в случае невыполнения контрактов. В этих условиях благодаря созданию диверсифицированных бизнес-групп удается снизить трансакционные издержки хозяйственных взаимодействий до приемлемого уровня.

Структурные ограничения вытекают из сохраняющегося зна-чительного нерыночного сектора и нашего одностороннего включения в мировую экономику. Сегодня наша экспортная квота составляет 42% (по текущему обменному курсу) и является одной из самых высоких в Европе. Преодоление структурной ловушки также возможно в результате эволюции ИБГ от энерго-сырьевых товаров в сторону секторов с повышающейся степенью обработки и соответственно растущей добавленной стоимостью. В последнее время этот процесс приобрел заметную динамику.

В силу исторических обстоятельств в России сформирова-лись два ведущих агента модернизации. Это государство, ини-циировавшее экономическую реформу, и крупный бизнес, возникший в ее ходе. Выход из институциональной и структурной ловушек возможен через согласование их интересов.

В России многоотраслевые группы оказались единственными институциональными структурами, пережившими острый финансово-экономический кризис августа 1998 года. В то же время, скажем, банковская система еще не до конца преодолела его последствия. Важным обстоятельством развития ИБГ в России стало то, что их отделения и предприятия расположены в различных регионах страны, причем процесс региональной экспан-сии нарастает. Если в 1993 году ЛУКойл оперировал в 5 регионах, то в 2000 году — уже в 21. Аналогичные показатели для "Интерроса" — 1 и 23, для "Альфа-групп" — 2 и 37. Для предприятия, не входящего в ИБГ, субъект Федерации, как правило, становится влиятельным собственником — безразлично, формальным или неформальным. Для межрегиональной бизнес-группы субъекты Федерации становятся одним из важных уровней административного управления, однако не имеющим решающего значения.

Рациональной реакцией региональных элит будет стремле-ние к диверсификации крупных игроков на своих территориях. Хотя пока, к сожалению, в большом количестве регионов доми-нирующая стратегия этих элит — противодействие приходу крупного российского бизнеса в регионы в случае, если он не имеет "местного" происхождения. Еще более опасная тенденция состоит в том, что часто новый этап борьбы за собственность разгорается после очередных выборов, когда происходит смена первых лиц региона. Почти сразу после своего избрания новые руководители начинают прилагать усилия по вытеснению из регионов компаний, пришедших при прежнем руководстве и продвижению "своих" компаний. Поэтому интересы ИБГ объективно направлены на укрепление единого экономического пространства и унификацию законодательной среды. Эти интересы способствуют повышению управляемости и устойчивости экономики, преодолению хозяйственной основы сепаратизма.

Возможные контуры государственной политики в отношении крупного бизнеса можно называть промышленными, но точнее было бы говорить о политике конкурентоспособности. Прежде всего, целесообразно для каждой ИБГ определить "ядро бизнеса", ограничив сферу деятельности 3-5 секторами, вокруг которых будут развиваться ее основные структуры.

Устойчивые партнерские отношения государства и бизнеса объективно являются необходимым условием нормализации социальной организации общества. В России, к сожалению, они пока воспринимаются как одна из множества проблем, лежащих на периферии государственного строительства. Взаимоотношения двух ветвей власти, отношения с регионами и федерализм, формирование системы политических партий имеют все еще более высокий приоритет, чем отношения с бизнесом. Между тем именно в контексте государственного строительства эти отношения приобретают стратегическое значение. Именно государству здесь принадлежит последнее слово. Представляется, что сегодня российский бизнес уже в гораздо большей степени готов к переходу на партнерские отношения. Важное условие перехода к таким отношениям — не только зрелость потенциального партнера, но и изменение парадигмы его восприятия, как исключительно ценного общественного института рыночной демократии.

В последнее время ряд экспертов высказывают опасения по поводу усиления государственного вмешательства в рыночную экономику России. Их негативные ожидания связаны с угрозой свободе конкуренции, неэффективностью межсекторального перераспределения ресурсов, с вмешательством государства в процесс "селекции" "национальных чемпионов" и, в конечном итоге, с ограничением политической демократии. На теоретическом уровне такие ожидания имеют основания, а уроки развития Южной Кореи дают и практическое подтверждение. Часто можно слышать мнение о том, что экспансия ИБГ блокирует возможности развития малого и среднего бизнеса.

Все это так. Но реальность свидетельствует о том, что на ближайшие 10 лет в силу исторической инерции у России нет другого выбора. В России, как и в других развивающихся рын-ках, диверсифицированные компании играют роль отсутствующих стандартных институциональных и финансовых структур, эффективно функционирующих в развитых странах.

В течение более трех лет после кризиса 1998 года не видно заметных успехов в проведении банковской реформы. Банковская система отличается низкой капитализацией (68% банков имеют уставной капитал меньше $2 млн., только семь банков преодолели порог в $180 млн. по объему собственного капита-ла). Банки являются в настоящее время нетто-кредиторами не-резидентов. В рейтинг FT-100 крупнейших компаний Восточной Европы 2001 года входят 13 банков, из которых 7 польских и только один российский — Сбербанк. Причем по размеру рыночной капитализации наш "гигант" опустился в этом списке с 35-го (в 2000 году) на 48-е место и среди всех банков Восточной Европы занимает предпоследнее место, уступая 6 польским, 2 чешским, а также венгерскому, эстонскому и хорватскому банкам.