Марина Сванидзе - Исторические хроники с Николаем Сванидзе. Книга 1. 1913-1933 Страница 93

Этот — уголовник. Чекисты на Беломоре называют их "социально близкими". Такого хорошо поставить во главе бригады. Бригаду он сформирует сам. Уголовники в ней составят меньшинство, большинство политические, едущие по 58-й, как учитель географии. Бригадная система — великое изобретение. В бригаде ты не можешь не хотеть работать, ты не можешь гордо предпочесть концлагерной работе голодную смерть. Потому что если ты не работаешь, то падает бригадный процент выработки. И вся бригада теряет свой хлеб и пшено. И значит, товарищи по бригаде будут следить за тобой лучше любого надзирателя. Перевод людей на предельно простой, элементарный язык общения — работа-корм-шанс выжить — это главное достижение ОГПУ и лично Генриха Ягоды на Беломорканале.

Советские писатели пишут: "Группу лагерников отправили на изыскательские работы для определения зоны затопления. На обратном пути они заплутали. Наконец увидели вышку в лесу. На вышке стрелок. И обрадовались. Значит, домой пришли".

В конце писательской поездки на слете ударников выступил Горький. Он сказал: "Я поздравляю работников ОГПУ с их удивительной работой". Когда занавес задернулся, Горький вошел за кулисы. "Черти драповые, вы сами не знаете, что сделали", — сказал Горький чекистам. Чекисты улыбнулись. Они хорошо знали, что сделали.

За 20 месяцев через стройку прошло 280 тысяч человек. Погибло около 110 тысяч.

Работал на канале бывший крестьянин. Его звали Балабуха. Он отливал колеса для тачек, а потом и детали для шлюзовых ворот. Делал он это первобытным способом и считался ударником. Даже получил право выхода из лагеря. Около Медвежьей горы был лагерный совхоз. Балабуха как-то раз попал туда. Он увидел стадо, привезенное в эшелонах из раскулаченных районов. Коров тогда тоже ссылали. В том стаде был синий вол. Точно такой же редкий синий вол был у него в родном хозяйстве. Вол подошел к нему, замычал и стал лизать руки. Балабуха взял быка за рога, положил голову между рогов и заплакал.

Он вернулся в лагерь, пошел к начальнику и попросился на работу в совхоз.

Начальник сказал: "Зачем тебе это, ты же умеешь делать колеса для тачек". Балабуха подумал и сказал: "Ладно. Будет выходной — буду ходить к волу в гости".

Книга "Беломорско-Балтийский канал имени Сталина" должна была вызвать крайнее недоумение и раздражение Сталина. Несмотря на название, Сталина в книге несравнимо меньше, чем Ягоды. При этом Ягода на шестистах с лишним страницах не часто упоминается по фамилии. Когда о нем идет речь, он обычно называется просто "зампред". Но эта нарочитая простота и частота упоминания должна была больше всего насторожить Сталина. Очередная самореклама Ягоды в связи со строительством канала и предопределила закат его карьеры. Практической необходимости в замене Ягоды на Ежова не было. Ягода, так же как и Ежов, был абсолютно готов к проведению Большого террора по всем направлениям.

Когда Ягоду расстреляют, только в Москве и Московской области будут действовать 30 тюрем, 8 исправительных трудовых колоний, 9 сельскохозяйственных исправительных зон. В Москве — 4 колонии для несовершеннолетних. По всей стране завершено создание стройной системы лагерей. В них уже готовы места по дополнительному приему более чем миллиона новых заключенных.

Летом 1933 года в Гаграх идут съемки кинокомедии "Веселые ребята" с Утесовым и Любовью Орловой. Авторы сценария — Владимир Масс и Николай Эрдман. 11 октября за Массом и за Эрдманом в Гагры приезжает машина местного отдела ГПУ. Из Гагр отправляют по прямой на Лубянку. Мотивировка ареста: Эрдман и Масс — авторы и распространители контрреволюционных басен. По поводу этих басен Ягода написал Сталину еще в июле 1933 года: "Полагаю, что указанных литераторов следовало бы или арестовать, или выслать за пределы Москвы в разные пункты". В октябре Эрдман выслан в Енисейск, а Масс — в Тобольск. Из титров фильма "Веселые ребята" оба вычеркнуты немедленно. В Москву они вернутся только после войны.

Г. Г. Ягода

Ягода в основном лично контролирует выезд представителей советской интеллигенции за границу. Знаменитая оперная певица Нежданова и дирижер Голованов пишут Ягоде: "Обязуемся нигде в Европе не гастролировать и вернуться в срок. В Москве остаются наши семьи".

В свое время Ягода занимался делом Алексея Лопухина, бывшего дореволюционного начальника Департамента полиции и главного разоблачителя полицейского агента и эсеровского боевика Евно Азефа. Тогда Ягода подписал Лопухину разрешение на временный выезд за границу. Лопухин не вернулся. Ягода своей промашки не забыл. Впредь семьи отъезжающих будут оставаться в качестве заложников.

Из Москвы Ягода вычищает нищих. Их отправляют в спецпоселения в Казахстан.

В 1933 году по распоряжению Ягоды в Германии закупается в большом объеме прослушивающая аппаратура. Однако прослушиваться будут не только разговоры. По ведомству Ягоды идет прослушивание грампластинок. В результате музыкальной цензуры ОГПУ запрещены песни "Яблочко", "Бублики", "Желтые перчатки", "Ботиночки". Отдельная статья — танцы. Из секретной почтотелеграммы: "Начальникам областных отделов ГПУ: не допускать к публичному исполнению как на эстраде, так и в клубах таких танцев, как фокстрот, шимми, тустеп и прочее. Подпись — Ягода". Сложно сказать, что преобладает в этой телеграмме Ягоды — страсть к цензуре или его личные вкусовые пристрастия. А вкус у него, несомненно, был. Об этом говорит документ, составленный при его аресте:

Пластинок заграничных — 399 штук.

Пальто мужских разных заграничных — 21 штука.

Шуб на беличьем меху — 4 штуки.

Кожаных и замшевых курток заграничных — 11 штук.

Костюмов мужских разных заграничных — 22 штуки.

Брюк разных — 29 пар.

Гимнастерок коверкотовых из заграничного материала, защитного цвета и др. — 29 штук.

Сапог шевровых, хромовых и др. — 19 пар.

Обуви мужской разной (ботинки, полуботинки), преимущественно заграничной — 23 пары.

Шапок меховых — 10 штук.

Кепи заграничных — 19 штук.

Носков заграничных, преимущественно шелковых — 112 пар.

Заграничного сукна — 23 куска.

Кож замшевых — 14 штук.

Беличьих шкурок — 50 штук.

Каракулевых шкурок — 43 штуки.

Лебединых шкурок — 3 штуки.

Ковров больших — 17 штук.

Ковров разных — шкуры леопарда, белого медведя, волчьи — 5 штук.

Рубах мужских шелковых заграничных — 50 штук.

Мужских кальсон шелковых заграничных — 43 пары.

Мужских верхних рубах шелкового полотна заграничных — 29 штук.

Носовых платков заграничных — 46 штук.

Перчаток заграничных — 37 пар.

Пижам разных заграничных — 17 штук.

Шарфов разных, кашне и шарфиков заграничных — 53 штуки.

Посуда антикварная разная —1008 предметов.

Это малая часть изъятого в квартире Ягоды по Милютинскому переулку, дом 9, а также в Кремле и на его подмосковной даче с 28 марта по 5 апреля 1937 года. На самом деле этот приведенный список характерен для высшей сталинской бюрократии — как расстрелянной, так и выжившей. Справедливости ради надо сказать, что и советской интеллигенции также перепадали деньги от административно-хозяйственного управления НКВД. Первое отделение АХУ НКВД оплачивает аренду особняка на Малой Пироговке, 16 для художника Павла Корина. НКВД оплачивает отопление, уборку и прочее обслуживание особняка. Дома Горького в Москве, Горках-10 и в Крыму также на содержании ведомства Ягоды.

В Бутырском изоляторе изготовляется мебель, которая поставляется в некоторые писательские дома. В том числе писателям Киршону и Афиногенову, которые принимали участие в поездке по Беломорско-Балтийскому каналу.

А как Ягода кормил писателей в ту поездку! Сначала ели в поезде Москва-Ленинград. Это был спецсостав из мягких вагонов. Вспоминает участник поездки Авдеенко: "С той минуты, как мы стали гостями чекистов, для нас начался коммунизм. Ни за что не платим. Копченые колбасы. Сыры. Икра. Фрукты. Вина. Коньяк. Ем, пью и вспоминаю, как добирался до Москвы. Всюду вдоль полотна стояли оборванные босые дети, старики. Кожа да кости. Все тянут руки к проходящим вагонам. У всех на губах одно слово: хлеб, хлеб, хлеб".

Замначальника ГУЛАГа Фирин-Пупко заглядывает то в одно купе к писателям, то в другое, спрашивает: не нужно ли чего? Отхлебнет немного "Цинандали", расскажет немного о строительстве канала, улыбнется и идет дальше.

Потом, уже в Ленинграде — банкет в "Астории". Авдеенко вспоминает. "Я просто ошалел от изобилия. Будто ожили натюрморты из Эрмитажа. Кто чего желает, тому то официанты и подносят. Борщ, бульон, лапша, кровавые куски мяса, бифштексы по-деревенски, жареные цыплята, шашлыки, шпроты в янтарном масле, поросята, заливные осетры, персики без косточек и кожуры. Я объелся и упился".