Забытые бастарды Восточного фронта. Американские летчики в СССР и распад антигитлеровской коалиции - Сергей Николаевич Плохий Страница 42

Гарриман предложил его Молотову, а также призвал советского комиссара иностранных дел рассмотреть возможность проведения аналогичной операции силами советских ВВС. Молотов мог легко отклонить последний запрос, сославшись на опасность операции. Отклонить предложение США об использовании баз было труднее, и он, решив выждать, поручил Андрею Вышинскому, своему первому заместителю и бывшему государственному обвинителю на печально известных московских процессах конца 1930-х годов, дать отпор Гарриману по обоим пунктам, что тот и сделал, послав письменный ответ7.

Гарриман попросил о встрече с Вышинским, к нему присоединился британский посол сэр Арчибальд Кларк Керр. Именно Керр привел еще один аргумент, чтобы убедить Советы разрешить использование украинских авиабаз. Если англичане уже сделали все возможное, чтобы помочь полякам, доставляя самолетами снаряжение и боеприпасы, а советская сторона стремилась доставить в город офицера-связного, то почему бы не дать американцам возможность также принять участие? В ответ Вышинский повторил то, что уже было в его письме к Гарриману: советская сторона не желает быть втянутой в авантюру. “Господин Гарриман, – говорится в американском протоколе встречи, – указал на то, что он не добивался участия советского правительства, а просто просил разрешения сбросить оружие. «И приземлиться на советские базы – перебил Вышинский. – А это и есть участие»”. Вышинскому было приказано не уступать, и он не уступал8.

Встреча прошла бесплодно, разочаровав американское военное командование. Вскоре генерал Джон Дин сообщил генералу Уолшу в Полтаву и генералу Спаатcу в Лондон, что запланированную миссию в Варшаве необходимо отложить. В телеграмме говорилось:

Советский комиссариат иностранных дел проинформировал Гарримана о том, что советское правительство не соглашается, повторяю, не соглашается использовать операцию “Фрэнтик-6” для переброски боеприпасов полякам в Варшаву.

Гарриман продолжал настаивать: 16 августа он написал Вышинскому, что миссия отложена до 17 августа, но, если советское правительство пересмотрит свое решение, самолеты еще можно будет использовать для доставки снаряжения и боеприпасов. Вышинский стоял на своем и повторял: “Советское правительство не желает ни прямо, ни косвенно быть связанным с авантюрой в Варшаве”9.

Присутствие американских авиабаз на советской земле, которое Советам приходилось терпеть в предыдущие недели, теперь стало невыносимым. Советская сторона не могла предложить никаких уважительных причин, почему американцы не могут помочь польским повстанцам. Видимо, Сталин решил, что базы нужно закрыть. И 17 августа, на встрече с Гарриманом и Кларком Керром, Молотов нанес американцам неожиданный удар: Советы не только не позволяли совершать поставки польским повстанцам с украинских баз, но вообще желали, чтобы американцы покинули СССР. В американском протоколе встречи говорится:

После долгой дискуссии о поставках оружия польским группам сопротивления в Варшаве, господин Молотов в присутствии британского посла внезапно заявил, что хотел бы предупредить господина Гарримана: ВВС РККА предлагают пересмотреть вопрос о базах, используемых для операций “Фрэнтик”. Летний сезон, на который аэродромы предоставлялись ВВС США, закончился, и маловероятно, что зимой будет осуществляться много полетов. Теперь аэродромы были нужны советской авиации.

Гарриман дал отпор. Он сказал Молотову, что аэродромы были предоставлены ВВС США не на лето, а на время войны, и что план предусматривал перемещение баз на запад, а не их закрытие. Он предложил продолжить переговоры и показать народному комиссару, насколько успешными были челночные операции. Молотов вставил реплику, что деятельность на аэродромах не такая уж активная. Гарриман подтвердил, что полеты были ненадолго приостановлены, намекая, что Советы не смогли их защитить. Гарриман указал и на то, что советская сторона все тянет с решением об открытии авиабаз на Дальнем Востоке.

Разговор закончился тем, что Молотов слегка смягчился. В любом случае, сказал он, его комментарии относительно баз предварительны и вопрос их использования американцами может быть поднят позднее. Будущее полтавских баз, а также перспектива появления американских авиабаз на Дальнем Востоке оказались в густом тумане. Советы наказывали американцев за то, что те встали сторону Великобритании в споре о Варшавском восстании. Они решительно собирались избавиться от присутствия американцев на базах, ведь пока они были там, невозможно было оправдать намеренное удушение восстания, которое без помощи извне было обречено. Одно дело – сказать, что СССР пытался помочь, но решил, что это слишком опасно и в конечном итоге бесполезно; и совсем другое – мешать своим союзникам оказать помощь10.

Гарриман, взволнованный и все более разочарованный реакцией советского руководства, обратился к Рузвельту. Очевидно, под влиянием посланий Гарримана американский президент решил поставить свою подпись на послание о восстании, которое Черчилль предлагал отправить Сталину. Это был отчаянный крик о помощи:

Мы думаем о том, какова будет реакция мирового общественного мнения, если антинацисты в Варшаве будут на самом деле покинуты. Мы полагаем, что все мы трое должны сделать все от нас зависящее, чтобы спасти возможно больше находящихся там патриотов. Мы надеемся, что вы сбросите наиболее необходимое снабжение и оружие полякам – патриотам Варшавы. В ином случае, не согласитесь ли Вы помочь нашим самолетам сделать это весьма быстро? Мы надеемся, что Вы это одобрите. Фактор времени имеет крайне важное значение.

Сталин снова ответил отрицательно. Рузвельт был разочарован, но не рассчитывал, будто может хоть как-то изменить мнение советского лидера. Он писал Черчиллю, который настаивал на дальнейших действиях:

Мне сообщили, что мы не можем снабжать варшавских поляков, если нам не разрешат приземляться и взлетать с советских аэродромов. Их использование для помощи Варшаве в настоящее время запрещено советскими властями… Я не вижу, какие дальнейшие шаги, способные привести к результатам, мы можем сейчас предпринять11.

И Рузвельт решил отступить. В будущем ему было нужно расположение Сталина, особенно в вопросе войны на Тихом океане, и он не хотел сжигать мосты из-за польского восстания. Если осторожность Рузвельта и могла обезопасить его отдаленные цели в отношениях со Сталиным, она вряд ли могла помочь продлить жизнь американским полтавским базам. Двадцать пятого августа, в тот день, когда Черчилль написал Рузвельту с предложением отправить Сталину еще одно совместное послание, Молотов исполнил свою угрозу и потребовал закрыть американские базы на Украине. Он сообщил Гарриману и Дину, что базы нужны Советскому Союзу для собственных миссий, а грядущая зима сделает продолжение челночных бомбардировок практически невозможным.

Гарриман был очень расстроен. В телеграмме, которую он отправил госсекретарю Корделлу Халлу – но не осмелился отправить в Белый дом, – он утверждал, что отказ Советского Союза разрешить американцам помочь восставшим полякам был “безжалостным политическим расчетом, чтобы подполье не могло присвоить себе заслугу освобождения Варшавы и чтобы его лидеров убили немцы, или чтобы появился повод их арестовать, когда в