Аманда Рипли - Лучшие в мире ученики, или Как научить детей учиться Страница 5

Для меня самым сложным был раздел естествознания. Я не раз прибегала к догадкам. Многие вопросы были из области повседневной жизни. Что происходит с вашими мышцами, когда вы тренируетесь? В каких продуктах много витамина C?

Когда я закончила, у меня оставалось в запасе около 20 минут. В отличие от школьника, я сама оценивала собственные ответы. Это заняло около часа, поскольку каждый ответ мог получить оценку «0», полный или частичный зачет, в зависимости от того, насколько он близок к вариантам ключа теста. Хорошие тесты, как правило, хотя бы частично оценивались людьми, и это делало их дорогостоящими и редко используемыми.

За ответ на вопрос об ограблениях ставился полный зачет за любой вариант ответа из 10 возможных – но только если ответ был «нет» и включал критическую оценку искаженного графика, который начинается не с 0, или замечание, что повышение уровня грабежей было довольно маленьким в процентном отношении. (Кстати, только около трети участников в Финляндии, Корее и США правильно ответили на этот вопрос.)

Для вопроса об объявлении о прививках не было одного правильного ответа. Да или нет, но единственным способом получить полный зачет было защитить свое мнение, сославшись хотя бы на одну специфическую особенность листовки и дать ей подробную оценку. Просто повторить, что стиль текста «доброжелательный» и «воодушевляющий», было недостаточно: эти слова уже содержались в вопросе. «Интересная», «легко читаемая» и «понятная» рассматривались как слишком неопределенные. Оценка должна быть оригинальной, и требования были высокими. Во всем мире только 4 из 10 подростков правильно ответили на этот вопрос.

Вопросы для разных стран немного различаются. Школьников из Мексики, к примеру, не просили определить диаметр озера Эри. Но подобные детали не очень важны, потому что PISA – это тест не только на знание фактов. Это тест на способность извлекать пользу из фактов.

Наконец я назвала свою оценку наставнице, так как никого больше не было. Я сделала всего одну ошибку (естественнонаучный вопрос).

– Прекрасно! – сказала она великодушно.

Мы обе знали, что у меня 22-летний опыт работы сверх того, на что рассчитан PISA, включая четыре года учебы в колледже.

Я покинула здание, и чувство облегчения исчезло. Я понимала, что моя оценка мало что сулит подросткам моей собственной страны. Этот тест был не таким уж легким, хотя и не слишком сложным. На один вопрос, на который я ответила верно, ответили всего 18 % 15-летних американцев. Были еще подобные вопросы, на которые многие или большинство финнов и корейцев отвечали верно, как и я, но большинство американцев ответили на них неправильно.

PISA требовал быстроты в решении задач и умения вести диалог, другими словами – основных навыков, которые мне были нужны для выполнения своей работы и заботы о семье в мире, задыхающемся от информации и подверженном неожиданным экономическим переменам. А если большинство подростков не могло справиться с тестом, что это значило для страны? Не все наши дети становятся инженерами и юристами, но разве не всем им нужно уметь мыслить?

Я все же не думала, что PISA может оценить все, но теперь убедилась, что он оценивает способность к критическому мышлению. Американская ассоциация профессоров университетов назвала критическое мышление «отличительным признаком американского образования – образования, предназначенного для того, чтобы формировать мыслящих граждан свободного общества». Если критическое мышление было отличительной особенностью, почему оно не проявлялось к 15 годам?

Невольно напрашивался вывод: американские дети и налогоплательщики разбазаривают массу времени и денег. В 2009 г. подростки США стояли 26-ми по математическому тесту PISA, 17-ми по естественным наукам и 12-ми по чтению. Мы вторые в мире только в одном – в затратах на ученика. (Единственная страна, тратящая больше, – Люксембург, где школьников меньше, чем в Нэшвилле, штат Теннесси.)

О последствиях таких затрат было больно думать. Экономисты нашли точное соответствие между оценками PISA и длительным экономическим ростом страны. Разумеется, на экономический рост влияли многие вещи, но способность трудящихся к учебе, мышлению и адаптации – это набор основных стимулов. Если б у США были оценки финнов по PISA, то валовой внутренний продукт рос бы со скоростью в $1–2 триллиона в год.

Оценки PISA лучше, чем табели успеваемости, предсказывали, кто из школьников пойдет учиться в колледж. Детей, чьи навыки чтения оценивались тестом PISA ниже, чаще отчисляли из средней школы. PISA не оценивал запоминание – он оценивал жажду знаний.

Я изучала тест с противоречивыми чувствами. Экзамен и 1000 страниц анализа, сопровождавшие результаты PISA, в целом обрисовывали карту сокровищ мира. Эта карта могла помочь мне решить, в каких странах всех детей учат мыслить, а в каких нет.

Самые успешные или приближающиеся к ним страны соответствовали трем основным категориям:

1) утопической модели Финляндии, системе, построенной на ответственности, где в детях развивали мышление более высокого порядка без излишнего соперничества или родительского вмешательства;

2) стрессовой модели Южной Кореи, где дети учились столь усердно, что правительство должно было ввести комендантский час для школьников;

3) метаморфозной модели Польши, развивающейся страны с почти такой же детской бедностью, как и в США, но с новыми и вдохновляющими целями в отношении образования.

Однако PISA не мог показать мне, как эти страны стали такими умными или какой была повседневная жизнь детей в этих странах в сравнении с жизнью в Америке. Жизненные шансы детей зависели от чего-то большего, чего не мог оценить этот тест. Хотели корейские девочки и мальчики учиться или же просто добиться успеха? Это разные вещи, а у финских подростков такой же сильный характер, как и способности к математике? У меня были данные, но мне нужно было узнать, как они живут.

Я решила посетить Финляндию, Корею и Польшу, чтобы увидеть, чему остальной мир может научиться у детей, которые там живут. Я изучила также другие страны с очень высокими результатами, такие как Китай и Сингапур, но решила сконцентрироваться в основном на развитых демократиях, странах, где перемены происходят не принудительно. Я хотела поехать туда, где родители, дети и учителя должны были терпеть причуды политиков и безрадостный и трудный путь компромиссов и все равно добивались успеха. Это было загадкой, которую нужно увидеть, чтобы поверить в нее.

Глава 2

Отъезд

Если Саллисо в штате Оклахома и был чем-то знаменит, то местные жители обсуждали это нечасто. В книге «Гроздья гнева», изданной в 1939 г., вымышленная семья Джодсов бежала из «пыльного котла»[9] во время Великой депрессии. В поисках лучшей жизни они уехали из Саллисо.

«Допотопный, перегруженный ”гудзон”, поскрипывая и кряхтя, добрался до федеральной дороги у Саллисо и под слепящим солнцем свернул на запад…» – писал Джон Стейнбек.

В начале 2008 г., когда Ким было 12, Саллисо оказался на грани второй страшной депрессии в истории США. Но этого не было заметно, во всяком случае не сразу. Рядом с городом проходило шоссе 1-40, связывавшее Оклахому и Арканзас, и здесь открылся ряд дешевых мотелей для водителей-дальнобойщиков. В чистом поле, меньше чем в миле от дома Ким, построили гипермаркет «Уол-март».

А немного дальше располагалось большое казино, принадлежавшее индейцу, в которое на обед приезжало довольно много народу. В прохладной полутьме пожилые мужчины в ковбойских шляпах играли на игровых автоматах. Пенсионеры приезжали специально ради обеда за $3,50. В туалете на стене, в пластиковом красном контейнере, установленном для игроков-диабетиков, было полно использованных игл для инсулина.

Несмотря на этот скромный бизнес, Саллисо был все же провинциальным городом с населением меньше 9000 человек. На месте банка, который ограбил Притти Бой Флойд во время Великой депрессии, был пустырь. В здании железнодорожной станции, куда его тело прибыло в сосновом ящике, теперь размещалась маленькая публичная библиотека.

Как и Ким, почти все в Саллисо были белыми, но национальность людей менялась в зависимости от того, какую форму они заполняли. Половина детей имела удостоверения индейцев, где они назывались потомками коренных американцев. Даже если вы были индейцем всего на 1,512, вы могли получить такое удостоверение, и оно давало бы определенные преимущества, как то: бесплатные школьные принадлежности или доступ в благотворительную столовую для чероки. Около четверти детей в школьном округе[10] Саллисо официально квалифицировались как бедные, так что преимущества индейцев – это не только историческое наследие, но и пища.

Школы в Саллисо считались просто хорошими – не лучшими, но и не худшими. Однако многое зависело от того, из чего вы исходите при их оценке. Государственный тест Ким и большинство ее одноклассников сдавали хорошо, но тот тест был, как всем известно, откровенно легким. В более серьезном тесте, проводившемся по всей стране, всего 1 из 4 восьмиклассников в Оклахоме показал хороший уровень знания математики. (Дети из Саллисо успевают примерно так же, хотя на местном уровне тест сдавало недостаточное количество детей, чтобы узнать это точно.)