Альберт Иванов - Лилипут — сын Великана Страница 18

— Вы кто? — весело спросил Гук.

— Я Домовой. Не видишь, подметаю? Разве от вас дождёшься…

Он пропылил бородой по полу вокруг стола с колбами и змеевиками. Мундштук медленно уплыл за дверь, за ним прошествовал Домовой.

И, если бы в воздухе не осталась туча пыли, Гук мог бы подумать, что всё ему тоже приснилось.

А Леший храпел так, словно от этого зависела его драгоценная для науки жизнь. Гук толкал, щипал его — спит да и только. Тогда он наклонился над его ухом и шепнул:

— Руки вверх!

Леший подскочил и задрал руки. Гук задохнулся от смеха.

— Хе-хе. Я просто хотел тебя… развлечь, — нашёлся Леший. Гук быстро оделся. А тот всё лежал да лежал, зевал и потягивался.

Наконец, поднялся и он. Оказалось, что спал он, как и был, в брюках и даже в шлёпанцах.

— А почему ты одетым спишь?

— Из оригинальности, — сказал Леший и уточнил: — На всякий пожарный случай. Вдруг — пожар!

Они прошли в гостиную и остолбенели — в воздухе колыхались густые стаи пуха. Очевидно, Домовой и здесь подметал.

— Привет, — крикнул им Пальчик и что есть силы заколотил кулачками по спине спящего Людоеда. — Вставай! Ну, вставай, лежебока.

— Пора! — провозгласили хором Леший и Гук.

— Да я уже два часа как не сплю, — лениво отозвался он. — Разорались тут!

— А что же ты делаешь? — озадачился Пальчик.

— Мечтаю, — молвил Людоед. И зевнул двадцать пять раз подряд. Двадцать пять! — Вот видишь — не выспался, — заявил он и укрылся с головой.

Тук… Тук… Тук… За окном на подоконнике сидела сорока и вертела головой.

— Войдите, — глухо сказал Людоед из-под одеяла. Она толкнула окно крылом. Створка полуоткрылась, и птица протиснулась в комнату. Выдернула газету из своего хвоста, на котором, как всем известно, сороки приносят новости, и бросила на стол.

Лежебока нехотя встал, прошлёпал к буфету и кинул ей кусок сахару.

— Урра! — вскрикнула сорока, поймав сахар, и улетела.

Людоед сбросил пижаму и остался в широких полосатых трусах. Затем почему-то взобрался на стол, держа брюки перед собой.

Гук подставил стул к буфету, влез и протянул руку к вазе с сахаром. Но тут Людоед стремительно прыгнул в брюки. Пол содрогнулся, сластёна покатился вместе со стулом. Ваза накренилась и — а-ах! — разбилась вдребезги!.. Гук, потирая ушибленное плечо, быстро засунул кусочек сахару в рот. К нему стремительно подскочил Людоед. Мальчишка в испуге отшатнулся, но тот тоже схватил сахар с пола.

Потом взял газету:

— Что такое? Сегодня в нашем лесу — Большая охота? Надо бы посмотреть… Перед едой всегда полезно прогуляться, — бубнил он, вкусно хрустя сахаром. — Пошли, малец. А вы, — приказал он Гуку и Лешему, — готовьте завтрак, да повкуснее!

— А ты возьмёшь свои сапоги-скороходы? — спросил Пальчик.

— Скорох… — чуть не подавился Людоед новым куском сахара. — Какие еще скороходы?

— Ну как же! У всех людоедов всегда были замечательные семимильные сапоги. Так уж положено.

— Где они были положены, там их нет, — проворчал тот. — Украли. Мальчик с пальчик украл.

— Это не я!

— Не ты, — ехидно согласился Людоед. — Это было пятьсот лет назад. Знать надо, об этом тоже всем известно.

— Да-да, — поспешно сказал Пальчик. — Я просто подумал о таких сапогах. Удобно: одна нога здесь, другая там!

— Надо жить в ногу с веком. Скороходы… Я кое-что побыстрей имею. Закачаешься!

МОТОЦИКЛ И ВЕДЬМА

Пальчик почтительно притих — что за чудо! Людоед выкатил из сарая новёхонький мощный мотоцикл. Весь обтекаемый, блестящий, двухцветный.

Людоед потрогал шину — слабовато. И стал надувать её губами, как мяч. Она напрягалась всё больше и больше, становилась всё туже и туже…

А потом как грохнет — в клочья!

Пальчик чуть не упал. А в доме мгновенно распахнулось окно, и Леший заорал:

— Караул, стреляют! Наверно, из орудия?

— Кыш! — вскипел Людоед. — И стёкла новые вставь! Леший исчез, с таким треском захлопнув рамы, что окно разлетелось вдребезги.

— А как вы заранее узнали про стёкла? — поразился Пальчик.

— Поживёшь с ним, не то узнаешь.

Людоед бегом притащил из сарая новую шину и насос:

— Так, пожалуй, надёжней.

Гук смотрел на них из разбитого окна и завидовал. Пальчику вечно везёт. Ну не обидно ли? Сиди тут с Лешим и готовь завтрак, а они там готовятся к какому-то явно увлекательному путешествию.

— Извините, ведь вы зарплату не получаете, да?.. На что же вы живёте? — вдруг спросил Пальчик, по-прежнему не сводя глаз с новёхонького мотоцикла.

— Что? — не понял сначала Людоед, а потом по-стариковски пробурчал: — Живу со своего огорода.

В окне, оттеснив Гука, вновь стремительно возник Леший:

— И ещё мы торгуем лекарствами моего собственного изобретения. А охота? Ба-бах! — и домашнего гуся как не бывало! На десять метров от деревни отошёл — значит, дикий.

— Эй, Ведьма! — прокричал Людоед, усаживаясь в седло. Мотоцикл сразу же осел под ним.

Из трубы со свистом вырвался небольшой тёмный смерч, со стуком опустился во дворе и, юрко вращаясь, стал приближаться к нему.

Пальчик даже рот раскрыл от изумления — туда залетела муха, не нашла там ничего интересного и улетела. А малец и не заметил.

— Ну ты, парашютистка, полегче на поворотах, — сказал Людоед. Смерч закружился медленнее. Теперь можно было разглядеть Ведьму верхом на метле. Она остановилась локоть о локоть с Людоедом. Это была обыкновенная карга, знакомая нам по картинкам и фильмам. Только в очках. В круглых.

— Я здесь! — по-солдатски рявкнула Ведьма. Пальчик спрятался за сапогом Людоеда.

— Где ночью ходила, бродила, шаталась? — строго спросил тот. Пальчик робко выглянул из-за его сапога.

— Я летала в кино на вечерний сеанс, — проскрипела Ведьма. — А потом ночью в догонялки играла — с филином молодым. Тра-та-та-та-та! — затарахтел мотоцикл.

— Догнала?

— Ага.

— Тогда по коням! — скомандовал Людоед, подхватив Пальчика и посадив себе на шею.

Ведьма разместилась сзади на втором сиденье. Людоед скрючился за рулём, почти касаясь коленями носа. Мотоцикл сделал чудовищный рывок назад. Треск, грохот! Леший и Гук отшатнулись от окна…

Когда они снова высунули головы, во дворе уже никого не было, только колыхались клубы дыма.

Мотоцикл бешено мчался по лесу. Руки Людоеда крепко сжимали руль, а руки Пальчика — усы Людоеда. Ведьма лихо размахивала позади метлой, вероятно, заметая следы.

Мелькали деревья. Пуф, пуф, пуф… Из выхлопной трубы вылетали кольца серого дыма. Какое-то время они мчались следом, затем лопались и рядами толстых линий убегали назад.

Сладко спал в густой высокой траве медведь, положив под голову лапу. Вдруг — ррр-тра-та-та! — через него молниеносно перепрыгнул мотоцикл Людоеда и исчез. Ошалевший мишка подскочил и удрал в кусты.

Дрались на тропинке два очень диких кролика, строго по очереди отвешивая друг другу пощёчины. Ррр-тра-та-та!.. Драчуны ошалело подпрыгнули в воздух. С воем пролетел между ними мотоцикл, и оплеухи достались водителю. Крутой поворот! Людоед резко повернул руль влево, а Ведьма метлой — вправо. Мотоцикл с налёту врезался в дуб и рассыпался на запасные части!

На тропинке, вихляя, прокатилось одинокое колесо и упало на бок.

Отброшенный в сторону, Людоед, кряхтя, поднялся на ноги. Кругом — никого. Тишина…

— Ау-у-у, — закричал он.

— Тоже мне — гонщик, — послышался откуда-то сверху жалобный голос Пальчика.

Гонщик поднял голову. Малец висел на дереве, зацепившись штанами за сук. Людоед снял его и посадил на плечо.

— Ведьма-а… — завопил он.

— Ведьма-а… — басом откликнулось эхо. Внезапно из-за кустов раздался скрипучий голос:

— Чего разорался? Лихач! У тебя наверняка и прав нету! Бесправный лихач раздвинул ветки. На дне лесной ямы сидела Ведьма и жалобно охала.

— Больше на мотоцикл ни-ког-да не сяду. Меня, старую женщину…

— Но вы так молоды, — залебезил он.

— Этого не скроешь! — Она презрительно сжала губы и с трудом оседлала свою неразлучную метлу. — Но уж лучше я по старинке. И улетела, нарочно задев его по затылку метлой.

ЗАГАДОЧНЫЙ СГОВОР

Людоед пнул ногой разбитый мотоцикл и полез сквозь кусты напролом.

— Н-но, н-но! — командовал Пальчик своим «конём», держась за серьгу в его ухе.

Неожиданно «конь» остановился и повёл носом:

— Человеком пахнет!

— Двумя. И собакой, — уточнил Пальчик. Он стоял на цыпочках у него на плече, и ему было всё отлично видно.

— Понимаешь, насморк, — сконфузился Людоед и тоже встал на цыпочки.

За высокими кустами по просеке шли двое с охотничьими ружьями за спиной. Впереди петляла пегая собачонка, её длинные уши волочились по земле.