Е. Котенкова - О чем лают собаки Страница 3

Волки — высокосоциализированные хищники и живут стаями. Основное ядро стаи составляет пара взрослых животных и несколько поколений их потомства. Щенки данного года рождения называются прибылыми, прошлого года — переярками. Однако стая волков может включить и большее, чем пару, число взрослых, что особенно часто отмечается у северных подвидов. Размер, величина стаи — важная популяционная характеристика волков. Чем он определяется? Большой вклад в решение этого вопроса внёс западногерманский зоолог Эрик Цимен (2|глеп, 1977). В своих работах он показал, что величина стаи определяется следующими факторами: 1. Размером основной жертвы (видом, играющим важнейшую роль в питании волков). 2. Плотностью популяции волка. Однако оба эти фактора скорее определяют верхний и нижний пределы величины стаи, нежели её состав. Сама стая — активный саморегулирующийся механизм, и именно внутристайные процессы и поддерживают то или иное число животных в стае. При низкой плотности популяции размер стаи небольшой, и отделение подросших волков происходит интенсивно. Если экологические условия стаи лучше и плотность популяции возрастает, то и величина стаи растёт, но лишь до определённого предела. В дальнейшем увеличение плотности и размера популяции будет происходить только за счёт нестайных волков-изгоев, которые по отношению к членам стаи занимают подчинённое положение, редко сами успешно охотятся на крупную добычу и часто становятся нахлебниками либо стайных волков, либо человека, превращаясь в синантропов. Э. Цимен, изучая волков в экспериментальном вольере, обратил внимание на то, что в стае существует так называемое «ядро» из волков высокого социального статуса и подчинённые волки. При рождении молодых или при ухудшении экологической обстановки именно подчинённые волки покидают стаю, причём подчинённые самцы делают это как бы самостоятельно, даже без видимых признаков агрессии со стороны других членов стаи, а самки изгоняются важнейшей самкой (альфа-самкой). Если в стае несколько самок, то размножается и успешно выращивает молодых только одна самка — доминант.

А каковы же взаимоотношения между соседними стаями? На наш взгляд, наиболее интересную детальную гипотезу выдвинули американский зоолог Дэвид Меч и сотрудники его группы. Оказалось, что между участниками волчьих стай существуют так называемые «буферные зоны», в которые изредка заходят обе соседние стаи и которые интенсивно маркируются волками. Поскольку в этих зонах возможно столкновение с соседней стаей, волки чувствуют себя в них дискомфортно и в благоприятные периоды предпочитают не охотиться в этих местах. Таким образом, буферная зона является как бы естественным «заповедником» для жертвы. Когда ситуация ухудшается и жертв на их участке становится недостаточно, волки вынуждены выходить на охоту в буферную зону. Буферная зона — зона с высокой вероятностью возникновения межстайного конфликта, приводящего к жестоким дракам и гибели взрослых высокоранговых волков. Таким образом, наличие между территориями волчьих стай буферной зоны — не только естественный резерват для жертвы, но и особый механизм ускоренного снижения численности хищника.

А как же происходит единый процесс регуляции размера стаи у волков? Ведь внутристайная и межстайная регуляция не может осуществляться раздельно. В. Е. Соколов, Я. К. Бадридзе и автор предположили, что в процессе ухудшения экологических условий сначала работает механизм, описанный в модели внутри-стайной регуляции (Э. Цимен), и стая уменьшается в размерах, а затем, когда остаётся основной костяк стаи из высокоранговых волков, начинается охота в буферных зонах, где может возникнуть конфликт с соседней стаей (модель Меча). На наш взгляд, у такого конфликта есть интересная особенность. Дело в том, что в нём участвуют волки высокого социального статуса, стереотип поведения и психика которых направлены в первую очередь на силовое достижение цели. Поэтому, раз начавшись, конфликт в буферной зоне развивается до логического конца, то есть до серьёзного поражения одной из стай, и, вероятно, может разрешиться не за одну, а за несколько стычек.

Мне кажется все же, что сведения о социальной организации волка и деталях регулирования размера его стаи мало и плохо говорят о самом звере. Гораздо лучше это сделает следующий отрывок:

«Могучий грудной вопль, эхом отражаясь от скал, катится вниз с горы и замирает в дальних пределах ночного мрака. Это — взрыв дикой гордой скорби и презрения ко всем превратностям и опасностям мира.

Ни одно живое существо (а может быть, и мёртвое тоже) не остаётся равнодушным к этому кличу. Оленю он напоминает о судьбе всей плоти, соснам предсказывает полуночную возню внизу и кровь на снегу, койоту обещает богатые объедки, скотоводу грозит задолженностью в банке, охотнику сулит поединок пули с острыми клыками. Однако за всеми этими непосредственными страхами и надеждами кроется иной, глубокий смысл, ведомый только горе. Только гора прожила столько лет, что может бесстрастно слушать волчий вой.

Те, кому этот скрытый смысл не внятен, всё-таки знают о нём, ибо он ощущается во всех волчьих краях и делает их особенными. Он пробегает мурашками по коже каждого, кто слышит волков ночью или разглядывает их следы днём. Мы подбежали к волчице как раз вовремя, чтобы увидеть, как яростный зелёный огонь угасает в её глазах. Я понял тогда и навсегда запомнил, что в этих глазах было что-то недосягаемое для меня: что-то ведомое только ей и горе. Я тогда был молод и болен охотничьей лихорадкой. Раз меньше волков, то больше оленей, думал я, а значит, полное истребление волков создаёт охотничий рай. С тех пор мне довелось увидеть, как штат за штатом избавился от своих волков. Я наблюдал за очищенными от волков горами и видел, как их южные склоны покрываются рубцами и морщинами оленьих троп. Я видел, как все съедобные кусты и молоденькие деревья ощипывались, некоторое время кое-как прозябали, а потом гибли. А потом приходит голод, и кости погибших от собственного избытка бесчисленных оленьих стад, о которых мечтали охотники, белеют на солнце. Скотовод, очищающий свои владения от волков, не понимает, что берет на себя обязанность волков — поддерживать численность стад в соответствии с возможностями пастбищ, и вот теперь пыльные чащи съедают почву и реки уносят наше будущее в море. Мы все стараемся обеспечить себе безопасность, благосостояние, комфорт, долгую жизнь и скуку… однако избыток безопасности в конечном счёте порождает только опасность. Не это ли имел в виду Торо, сказав, что спасение мира — в дикой природе? И не в этом ли скрытый смысл волчьего воя, давно известный горам, но редко понятный людям?»

Эти замечательные строки написаны экологом и певцом дикой природы Олдо Леопольдом в книге «Календарь песчаного графства». И если они не пробудили ваше внутреннее зрение, если ничего не дали воображению, значит, мир ваш вряд ли станет богаче, потому что только тот, кто признает за другими существами и другими стихиями самобытность, самоценность и беспредельность для понимания, может рассчитывать на самый ценный и самый лучший подарок — новый кусочек мира, предназначенный не для рта и рук, но для глаз, головы и сердца.

Отношение к волку есть классический тест на экологическое чутьё и этическое чувство человека. Эскимос, никогда не слышавший слова «экология», относящийся с почтением и симпатией к волку, гораздо более экологичен и этичен, чем чиновник, ратующий за искоренение «волчьей напасти», или учёный, помещающий статьи с рекомендациями по отстрелу волков с самолёта. Эскимос гораздо более экологичен, потому что живёт так, что на земле остаётся место для других существ; он не стремится уничтожать волков, даже если те охотятся на его оленей, потому что знает, что волки не зря пришли в этот мир и никто не давал права человеку истреблять живые существа и брать на себя роль главного судьи, выносящего им приговор.

Стремление современного технократического человека преобразить мир для себя, стремление, достигшее в наше время практически неограниченных масштабов и уже преобразившее большую часть лика Земли, ежедневно и ежечасно занимает самого человека и втягивает большинство обитателей Земли в гибельную ловушку экологической катастрофы. И нам не избежать её до тех пор, пока мы не научимся сдерживать свои бесконечные амбиции и не перестанем считать, что весь мир принадлежит нам как раб, как наша вещь. Но если мы сможем отказаться от этих предрассудков, то, быть может, опасность минует нас и тогда весь мир будет принадлежать нам, но совсем по-другому — как друг и как бесконечно интересный собеседник. И будут в этом мире волки с их любовью к жизни и презрением к смерти.

Описание волков, принадлежащее Олдо Леопольду, можно считать классическим, поскольку в нём ярко и чётко отразились основные черты восприятия волка человеком. Каждый, кто имел дело с волками, обязательно отметит глаза волков, их таинственную красоту и огонь, что горит в них. Почему-то у человека возникает ощущение, что волки презирают смерть, хотя, может быть, это совсем и не так. Тем, кто слышал волков, их ночной вой запомнится обязательно: сила его воздействия такова, что почти каждый потом расскажет вам про мурашки, бегущие по спине, причём вызовет эти мурашки отнюдь не только страх. Интересно, что даже следы волка производят настолько сильное впечатление, что про след невольно думаешь: уж не самостоятельный ли это живой зверь! Мне немного довелось тропить волков, и мне кажется, что это особое впечатление возникает во многом потому, что следы волков удивительно аккуратны, чётки, их цепочки идут с такой потрясающей рациональностью, что найти более экономный и лёгкий путь, кажется, и нельзя.