Наталия Криволапчук - Собака, которая любит Страница 7

Мы уезжали в лес по воскресеньям, электричкой с Витебского вокзала, в восемь семнадцать утра. Возвращались вечером, уже в полной темноте лишь бы на дорожку, к пристанционным фонарям, выйти в сумерках. Правду сказать, я стала увязываться за мужем и сыном уже после Нового года, торжественно испросив разрешения у Попова и пообещав, чтоб не быть обузой компании, отработать свое коком и фельдшером. Мне не привыкать — это моя традиционная должность в наших семейных походах.

Сойдя с поезда, мы уходили подальше в лес, где ни мы никому не мешали, ни нас никто не тревожил. По дороге собаки прекрасно выгуливались, набегавшись по глубокому снегу (ах, как красив овчарочий волнообразный бег по сугробам, когда вся стая гонит кого-то!), и потом меньше отвлекались в работе.

Ну, вот мы и на нашем заветном месте, на просторной поляне, окруженной соснами. «Кругом тайга, одна тайга, и мы посередине!». Мужчины разжигают костер, приносят воды из проруби в речке. Я достаю котелки и принимаюсь кашеварить.

Собаки привязаны к деревьям вокруг поляны. В первое время все мы хлопотали, собирая для них подстилки, попонки, но зверье быстро распорядилось по-своему. Не только взрослые, но и наш Черненький, только-только вступивший в возраст, гордо именуемый в литературе «молодняком», несколько минут валялся из уважения к стараниям хозяев на подстилке, после чего следовал резкий взбрык всеми четырьмя ногами — и подстилка летела в сторону вместе с попонкой. А пес уютно устраивался в пышном лесном снегу, и это в тридцатиградусный-то мороз! Я старательно припоминала школьный учебник физики, где объяснялось насчет теплопроводности рыхлого снега, но сердце, признаться, замирало. Сама-то я верчусь у самого костра, одетая, как капуста, в пару свитеров, теплую куртку, да еще набрасываю для тепла на плечи громадную ватную куртку от дресс-костюма, а он!.. На кавказца с его роскошной шубой — и то смотреть страшновато, а что уж говорить про моего милого, выласканного и вынянченного мальчишку! А ему и горя мало!

Он и к кормежке относился не более серьезно. Я ему собираю, как положено, не слишком объемную, но питательную еду (еще и диетическую, после болезни — вареный рис с отборной говядиной), а он, в один присест слопав свою порцию, отправляется шакалить по поляне. Пользовался, мерзавец, тем, что его, как самого молодого, чаще отвязывали, чтоб погрелся в движении. То у своей подружки Дашки, двухгодовалой кавказки, миску из-под носа уведет, то прихватит бутерброд, какой похуже лежит, а то, глядишь, уже блестит котелок, в котором остывали в снегу остатки хозяйского супа из пакетиков, пряного и перченого, никак не собачьего. Какой там научно обоснованный рацион!

Я учусь вместе с собаками. Интересно мне невероятно — это ведь то самое, про что я так люблю смотреть в кино. Вот оно, оказывается, как ставят на след настоящих Джульбарсов и Мухтаров! Прокладывают след мальчишки, мой сын — для собак друзей, сыновья друзей — для Рольфа. Попутно я узнаю, что половина работы по следу зависит от подготовленности самого проводника. А в кино все как-то иначе выглядит…

От занятия к занятию мальчишки уходят в лес все дальше. Собаки заработали всерьез, счет пошел на километры, а давность следа доходит до часа. И мой-то несмышленыш Черный справляется не хуже других! Я с удовольствием смотрю, как он встает на след: нос в землю, только азартное пыхтение раздается, а позади на длинном поводке-лонже муж по сугробам болтается… В компании его любят, как любили все и всегда, у друзей наш малыш заслужил почетное прозвище «Пылесос» — он, едва ли не единственный из всей собачьей компании, никогда не сбивается со следа. Оплошка случилась всего лишь раз, когда мальчишка-«топтун» прошел по проточной воде ручья, да и то Рольф отыскал его след на другом берегу.

Уходит в лес, петляя и кружа, Иринин сын, тезка моего Юрки. Он будет сидеть где-нибудь в кустах или на дереве километрах в трех-четырех от нашей поляны, пока собака его не найдет. Но вот вернулся ни с чем бравый Мэй, один из сыновей тети Райфи. Идет, понурив голову, ему стыдно не меньше, чем хозяину. Встает на след сама Райфи. Ей легче, по родному-то запаху. Но и у нее сегодня что-то не заладилось. И тут инструктор, к немалому моему удивлению, командует: «Пускай Рольфа!».

Я только поплотнее запахиваю куртку от дресс-костюма, в которой греюсь у костра. Мой мальчишка, отработав положенное, только что вернулся с другого следа. Он устал. Он маленький. Вон сколько вокруг взрослых собак, им бы и идти! Но, приученная мужем, не произношу ни слова.

Черный занюхивает исходную точку, где специально оставлено побольше следов с искомым запахом. Муж, как обычно, вприпрыжку поспевает за ним по рыхлым, уже начавшим подтаивать сугробам. Давность следа — часа полтора, к тому же он изрядно затоптан предыдущими собаками. Но Пылесос заработал, дай ему Бог удачи! Не найти нельзя. В лесу уже смеркается.

Юрка вернулся к костру минут через двадцать после того, как ушли на след мои мужчины. Я, честно сказать, растерялась: как же теперь? Они ведь будут искать его до победного конца, муж мой не знает, ушел ли парень или собака не в состоянии его найти. И интересно, и немного страшновато. Остается только положиться на инструктора, не даст же он им пропасть.

Собственный мой Юрка тем временем развлекается в качестве «дразнилы». Одетый в неуклюжий дрессировочный халат с длиннющими рукавами и капюшоном, на всякий случай защищающим лицо, он исполняет роль злодея в бесконечном этюде на тему «задержание нарушителя». Мне с моего места у костра видна дальняя полянка, где все это разыгрывается, но слов и даже криков не слышно. Занятно наблюдать, как раз за разом повторяется все та же сцена. Выводят очередную собаку. Чучело, в котором родного сына признать трудно, хлопает рукавами, вызывая собаку на борьбу, исполняет какой-то замысловатый танец, а потом убегает. А там уж — возьмет собачка или не возьмет, да и за что еще схватит… Был в нашей компании пес, неплохой овчар, уже трехлетний, который предпочитал брать исключительно за плохо защищенные ноги (больно уж тяжелы для пятнадцатилетнего мальчишки специальные ватные штаны). С ним отношения у моего сына сложились весьма натянутые. Но работа есть работа, и единственное, чего Юрка не любит делать — это идти навстречу этому псу, в лобовую атаку.

Засмотревшись на задержание, я не сразу замечаю, что сзади тепло дышит мне в затылок, стараясь лизнуть в просвет между воротником и шапкой, мой Черненький. Он пришел, он очень доволен собой. Муж подробно выясняет у «двоюродного Юрки», как тот шел, у какого дерева свернул. И тут обнаруживается, что у Рольфа есть все основания собой гордиться. Он четко проработал след — и туда, и обратно, к костру. Впрочем, муж так и предполагал. Очень уж уверенно шла собака. Ах ты, мой молодец!

— Это у него врожденное, — говорит инструктор, довольный не меньше Черного. — Да вы еще и играми нужные качества развивали.

Долго еще Алексей Николаевич рассказывал — не только в дружеской компании, но и на кинологических курсах, — что была у него в группе собака, которая, не зная ровнехонько ничего, кроме домашнего воспитания, в полгода прекрасно заработала на розыскной службе. Черный опроверг общепринятую теорию о развитии мозга собаки и о возрастных возможностях. Не в последний, впрочем, раз в своей жизни.

Единственное, что не вполне ладится у нашего парня — это задержание нарушителя. Он исправно идет на «дреску», хватает, как положено, полной пастью, но дальше начинаются азартные щенячьи игры. Да и где ему взять, в юном его возрасте, необходимую для этого злобность? А он и зла-то от людей никогда в жизни не видел.

— Ты не волнуйся, — утешает меня Попов. — Обозлить собаку можно за пару дней. Только не хочу я пока его злить. Пес будет мощный, ты же сама с ним потом не справишься. Будет то, что называют необоснованной злобностью. Погоди, само с возрастом образуется.

Мне бы уже тогда следовало понять, что главное для охранной собаки — это вовсе не злость, а ум и способность взять на себя ответственность за членов своей стаи. За всю свою жизнь Черный пускал в ход зубы лишь дважды или трижды, твердо соблюдая самолично установленные для себя пределы необходимой обороны. Он придумывал хитрейшие способы выиграть схватку, не начиная ее — и скольких же неприятностей я избежала благодаря этой его мудрости. Спасибо тебе, Лешка Попов, что не торопился его злить!

А как загораются у Черного глаза, когда дело доходит до обыска местности! Это ведь те же самые игры, что и дома, только искать надо уже не свои собственные игрушки да вкусные кусочки, а палочки, используемые также для апортировки, и набитые ватой мешочки. Да и выбрать из груды мелких вещей, вынутых из карманов и сумок присутствующих, ту, которая пахнет нужным человеком, тоже дело не так трудное, как интересное. Работает малыш с необычайным увлечением, а я с удовольствием наблюдаю за ним и за другими собаками. Вот они, «университеты» зоопсихолога! Затрудняюсь определить, кому эти занятия принесли больше пользы — моей собаке или мне самой. И сыну, который благодаря этой первой своей «собачьей работе», обрел свою нынешнюю специальность.